Это было неизбежно и нельзя сказать, что ей хотелось этого избегать - Рейвен подпрыгнула, хватаясь за перекладину и легко подтягиваясь, периферийным зрением с неизменным восторгом и любопытством наблюдая в зеркальном стекле за тем, как с неё сходят остатки чужой личины, возвращая ей её родной синий облик. Не всем он был по душе, но и ей не все нравились, что поделать. На несколько секунд она задержалась взглядом на собственных глазах в отражении, в который раз решая для себя один единственный вопрос: Рейвен или Мистик. Сегодня, пожалуй, Рейвен могла отдохнуть, так что Мистик получила карт-бланш развлечься на полную катушку, тем более, награда за эту безделушку была несоразмерно большой в сравнении с тем, что для неё проникнуть в чужой дом было легким делом. Это настораживало и заставляло задуматься, а надо ли отдавать тот голубой камушек отдавать человеку, который навёл её на это дело, может быть ей он нужнее и полезнее? Хотя, кажется она даже знала, кому он будет полезнее, чем ей и заказчику, потому что за побрякушкой потянулась кровавая история, которая сопровождает всякий выдранный у идола артефакт.
Место только было странным - слишком много зеркал нервировали и заставляли идти ещё аккуратнее, чем обычно, красться, как дикая кошка, которая рискнула выйти из чащи и подобраться ближе к людям. Малейший звук - она исчезнет так же бесшумно, как появилась. Мистик прислушивалась и присматривалась, готовая увернуться от любой ловушки - только полный псих оставил бы такого размера сапфир без охраны, особенно учитывая, что охотников, желающих получить его, всегда было много, но пока основным препятствием был лабиринт, где за любым поворотом мог оказаться тупик. Она недовольно поморщилась и прикинула, как много будет шума, если разбить пару зеркал и посмотреть, что на самом деле здесь хранится - не было никакой гарантии, что заказчик назвал место верно, а владелец побрякушки хранит здесь только её, не используя и для чего-то более интересного.
Эхо заставило её пригнуться и собраться, как для прыжка, нервно облизывая губы и оглядываясь по сторонам, стараясь определить источник многократно отраженного звука, но всё снова затихло, так что можно было счесть это волной от собственного неосторожного шага.
Зеркала провоцировали в ней чисто женское самолюбование - каждое движение, каждый жест, взгляд, поворот головы многократно отражался и копировался, словно их здесь было много. Она видела каждую линию и губы сами собой растягивались в довольной улыбке - времена, когда она стеснялась своей необычной внешности давно уже канули в Лету. Сейчас она была свободным диким зверем, в глазах которого не было ни капли сострадания и жестокости одновременно - охота не была чем-то злым, она была всего лишь естественным процессом, где если ты не поймаешь кого-то, поймают тебя. Сильный всегда мог стать слабым, а жертва стать охотником; следи за собой и будь острожен.
Она всё ещё не отвыкла от той жизни, которую вела в диких краях, где люди ничем не напоминали тех, которые закрылись в бетонных коробках и оттуда волками и овцами одновременно смотрели на всех и каждого, но были готовы пойти на убой ради писка моды. Люди были ничтожны, они вырвались и оторвались от того, что делало их сильными, поэтому заслуживали наказания за свою самоуверенность. Она до сих пор готова была от души смеяться над тем случаем с туристом, возомнившим себя царем природы, но не прожившим и суток в джунглях самостоятельно; когда его нашли те, над кем этот венец эволюции смеялся у себя в каменной клетке, считая недоразвитыми и отсталыми, он представлял из себя жалкое и ничтожное зрелище. Сложно было не смеяться над его самоуверенностью и беспомощностью.
Чарльз бы, конечно, нашёл что-то хорошее и в самом пресмыкающемся черве, хотя в черве действительно можно было найти пользу, но не в людях. Единственное, на что они годились, так это всё извращать и портить. Эти люди были отработанным материалом эволюции, а потому вряд ли имели право на что либо... Во всяком случае, пока Рейвен была лишена поводка и необходимости вспоминать о существовании угрызений совести, хищник ведь не жалеет жертву и не раскаивается, что кого-то убил ради поддержания собственной жизни. Мутанты должны были быть такими хищниками, которые имели право решать, а не сидеть по углам и прятаться - Эрик был прав, но не прав во многом другом. В любом случае, они с Ксавье были слишком далеки от насущных проблем, она это уже понимала теперь.
Ближе к центру, где должны были быть камеры, она приняла вид любовницы того хмыря, который был счастливым обладателем камня, за которым охотились все - почему бы и нет, она ведь знала, что мужчине хватило ума показать своей блондинке это место и то, что здесь храниться. Нужно было поддержать свой альфа-статус, похвалиться перед самочкой... Что же, благодаря этому они будут заняты ещё некоторое время после её исчезновения. Когда они закончат грызться между собой как бешеные звери за кость, она будет далеко, её будет не найти.
Рейвен остановилась в нескольких шагах от постамента, на котором за стеклом стояло сокровище - голубой камень размером с куриное яйцо, переливающийся при такой подсветке и светящийся чуть ли не изнутри - хорошенькая штучка, можно будет потом поиграться и прикинуть, куда его определить. От созерцания её отвлек снова странный звук, разом смевший с неё вид сытого и ленивого хищника, заставив отступить в один из зеркальных тупиков, чтобы понять, кто идет следом и решить, что с этим делать.