[March, 13. 1980] The Philadelphia FBI Division
- В лёгких и желудке жертвы обнаружено большое количество жидкости. Лимнологическое исследование показало наличие в образцах диатомей, характерных для болот Эверглейдс, штат Флорида. Нижние конечности жертвы до колен и верхние конечности до середины предплечья покрыты многочисленными порезами различной глубины, в целом характерные для зазубренных краёв листьев кладиума, так же образующего заросли в центральной части Эверглейдс, именующейся соответственно Высокотравные прерии, так же известные, как те самые Болота. Что нахрен лишено всякого смысла, учитывая, что тело нашли в Оклахоме, - последнее предложение Альберт говорит уже не в микрофон, убирая ногу с педали его активации, и трёт уставшие от работы глаза.

Он в который раз осуждающе смотрит в микроскоп, но диатомеи Pinnularia ruperstris 01 бесстрастно глядят на него в ответ и не собираются менять своего вида и формы, чтобы попасть под спецификации каких-либо других.

От тягостных мыслей о смысле бытия его отвлекает тактичный стук - агент Джеффрис стоит в проходе, прислонившись плечом к косяку открытой двери лаборатории и смотрит на судмедэксперта как-то уж слишком многозначительно. В такие моменты он почти жалеет, что не носит очки, чтобы не менее многозначительно снять их и закусить дужку.

- Как идут дела? - Филлип делает шаг внутрь и скрещивает на груди руки, Альберт замечает, что в левой тот держит непрозрачный конверт.

- Хреново, - коротко отзывается Розенфильд и кивает на него. - Ради Бога, скажи, что это не то, о чём я думаю.

- Увы, - его улыбка могла бы быть извиняющейся хотя бы для проформы, хотя бы один единственный раз. Но Джеффрис не для того возглавляет их оперативную группу, чтобы виновато улыбаться. А - среди прочего - чтобы давать им (Альберту) пинка, когда они (он) стопорятся в процессе (упрямится особенно сильно).

- Филлип, он утонул на Болотах примерно с часу до двух ночи, - криминалист сам не знает, зачем это озвучивает, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что этот раз не первый, не он и последний. Но его природа, всё его нутро буквально кричит о том, насколько всё это дико, неистово сопротивляясь тем крупицам фактов, что Розенфильду удалось установить. - Полиция нашла его ранним утром в Элм Поинт. Это..

- Альберт, - Джеффрис кладёт ему руку на плечо, успокаивая задолго до того, как тот успеет разойтись и начать свою обычную мантру отрицания. - В конверте образцы. Сравни их, пожалуйста, с теми неизвестными веществами, что ты нашёл в крови жертвы и не надиктовывай ничего на запись.

- Но..

- Просто доверься мне, ладно?

Когда Джеффрис уходит, Розенфильд распечатывает конверт и достаёт оттуда три пронумерованные пробирки. И маленькую, вырезанную из дерева голубую розу.

▹ мы примем любую вариацию Филлипа, кроме уж совсем адских версий ▹ мы с удовольствием поможем вам в разработке любой части его биографии ▹ мы легко адаптируем под ваши желания те сформированные хедканонами моменты, которые будут идти в разрез с вашими представлениями ▹ we will make the Blue Rose Family whole again. ..за исключением Уиндома, конечно >< (но это не точно) ▹ знайте, умейте, любите ▹ по количеству символов претензий нет. лицо, на наш взгляд, Филлипу тоже пойдёт третье, но это всё ещё вариативный пункт ▹ грамотность и желание творить

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]TWIN PEAKS[/font][/size][/b]

Код:

[url=https://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?pid=5206#p5206]Phillip Jeffries[/url]

[August, 30. 1988] Philadelphia, PA
Считается ли пощёчина проявлением насилия, если она используется для того, чтобы остановить истерику и привести человека в чувства? Эта мысль крутится у него в голове на повторе, словно испорченная и заевшая пластинка, сродни одной из тех, что дарил ему Чет.
Чет. Он смотрит в никуда, думая только о том, с каким звуком его ладонь соприкоснулась с лицом Сэма, как тот подавился приступом и будто бы резко уменьшился вдвое, с каким выражением посмотрели после этого на него его глаза. Смотрит в никуда, продолжая отстранённо подкладывать в дымящуюся чашку какао кусочки маршмэллоу. Их там уже больше десяти.
- Сахар тоже наркотик, доктор Розенфильд, - голос из гостиной возвращает его к немилосердной реальности. Сейчас Альберт был бы рад не возвращаться в неё никогда.
- Как ты считаешь, является ли насилием... - он заходит в комнату, держа кружку обеими ладонями несмотря на то, как жжётся напиток, но Стенли не даёт ему закончить фразу, почти тут же встречая его и принимая какао с коротким и таким искренним "Спасибо", что криминалист просто теряет дар речи.
Он подносит кружку к губам, но так и не делает глоток, наслаждаясь пока только ароматом и теплом, ощущением значимости, поддержки. Отходит к дивану, не отрывая взгляда от длинных деревянных полок на стене чуть позади. На тех подчёркнуто ровными рядами стоит с десяток, а то и больше, металлических моделей болидов Формулы-1. Это тоже Честер. Стоит оглянуться и станет безбожно очевидно - все детали, все мелочи, всё, что создаёт тот самый пресловутый уют и ощущение, что в квартире живут реальные люди, всё это - Честер.
- Мне он не успел ничего подарить, - тихо и блёкло произносит Сэм, разглядывая автомобили с неизбывной тоской. - Я не уверен, что он бы когда-нибудь захотел.
- Эй... - Альберт обходит диван и встаёт рядом, замирает и мнётся с секунду другую, а потом всё же приобнимает Стенли за плечо. - Чет..
Он хочет сказать что-то ободряющее, но слова застревают в горле, сталкиваясь с прошедшим временем. Он не может заставить себя говорить о нём в прошедшем времени, и в то же время здравый смысл, тот самый, обычно так им восхваляемый здравый смысл, опыт и практика, утверждают, что спустя полгода после исчезновения надежды уже совсем нет. Шансы на удачный исход падают с каждым часом спустя первые сутки, что уж говорить теперь. А потому его разум сопротивляется времени настоящему. Чет был. Чет есть. Чет будет. Обязательно должен быть.
Сэм опускает голову и криво улыбается ровно на секунду. Это не улыбка, это почти судорога. Это так странно и вместе с тем так естественно - они были знакомы с Дезмондом всего в общей сложности двое с половиной суток, и парень так к нему прикипел, что его исчезновение оставило глубочайший шрам в его жизни. Шрам, который даже Альберт не в силах залечить, пустоту, которую он не в силах заполнить. Это было - будь проклято прошедшее время - есть и будет особенностью Честера Дезмонда. Никто не уходил невпечатлённым. Никто не уходил равнодушным. Никто.
.
Сегодня утром к ним привезли тело. Прямо к ним, первичная аутопсия, смена Сэма Стенли, аутопсийная номер пять. Альберт видел, как его прокатили мимо, как открыли мешок. А потом он слышал звон инструментов и какие-то неясные крики. Возня. Он бросил свои папки, забыл про желание покурить и поскорее разобраться с делами. Через пару мгновений он уже был там. И что это было за тело, чёрт бы их все подрал - им привезли пародиста, изображающего Элвиса Прэсли в лучшие годы. Высокий, худой, загорелый, чёрная копна убранных назад и уложенных лаком волос, яркие черты лице. Характерные. Именно к нему, Сэму Стенли. В аутопсийную номер пять. Это естественно, что он сорвался. Им обоим повезло, что Альберт был рядом, чтобы подхватить.
.
Молодой судмедэксперт садится на диван молча. Пьёт какао и смотрит в пол. Считается ли пощёчина проявлением насилия, если она... или это просто отговорки? Попытки оправдать себе себя, а на самом деле это его собственный симптом. Что, если он тоже сломался? И однажды пробравшаяся в его действия крупица якобы благого насилия просто со временем даст плоды? Компромиссы. Так говорил Честер - надо уметь идти на компромисс, это наше оружие. Он даже дрался за тело этой ...нет, он не станет называть ту девушку по имени. Не станет. Не сейчас. Сэм ему рассказал. Никаких компромиссов. Даже перед лицом апокалипсиса, привычно цитирует он себе и берёт с полки модель Lotus 87 1981 года, а потом опускается на диван рядом со Стенли.
- Знаешь, я тоже боюсь этого, - негромко заговаривает он, крутя в руках машинку. На дне подставки аккуратно, но не слишком красиво скальпелем выцарапано "Чет". - Каждое грёбаное утро. С каждым новым делом. Каждым следующим Джоном Доу. Боюсь открывать проклятую молнию. Боюсь делать анализ ДНК. Боюсь идентификации неизвестных так, что у меня почти трясутся руки. Хочется всё бросить иногда.
Блондин поднимает на него глаза где-то в середине, быстро моргает - со стрессом его тик только ухудшился - и хмурится. На его лице без труда читается вопрос, задать который у парня просто не хватает духу. Или сил. Или, может, он считает что момент между ними такой - слова не нужны для этого. Розенфильд протягивает ему автомобиль. Пусть будет у него. Это страшная сентиментальность, но она напоминает ему Дезмонда, она кажется важной.
- Почему я не ушёл? - Альберт смотрит на чёрные формы с золотыми буквами в его руках. - Потому что однажды.. Когда было особенно паршиво, остановил меня как раз Чет. Он сказал... - "У тебя получится", - говорит в его воспоминании раненый Честер. - "Альберт, кто, если не ты", - даже не запинаясь, врёт он вслух.

▹ см. выше ▹ мы с удовольствием поможем вам в разработке любой части его биографии ▹ мы стандартно легко адаптируем под ваши желания те наигранные им как НПЦ или сформированные хедканонами моменты, которые будут идти в разрез с вашими представлениями ▹ мы считаем, что Честер и Сэм - идеальная пара от поэтому Гордон - хренова сваха. они вместе прекрасны как рассвет. но вместе с тем пэйринг не является обязательным критерием ▹ по части хедканонов о Сэме и Альберте тоже см. выше ▹ we will make the Blue Rose Family whole again. ..за исключением Уиндома, конечно >< (но это не точно) ▹ знайте, умейте, любите ▹ по количеству символов претензий нет. на наш взгляд, Сэм тоже будет хорош в любом лице. ▹ грамотность и желание творить

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]TWIN PEAKS[/font][/size][/b]

Код:

[url=https://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?pid=5209#p5209]Sam Stanley[/url]

[November, 17. 1981] Philadelphia, PA
Примерно раз в две недели они ходят в китайский ресторан, что находится в паре кварталов.
Они не знают точно, почему именно китайский ресторан – как и не помнят, откуда вообще пошла эта их традиция.
+
Обычно во время обеда говорит в основном Дайана – это тоже часть некоего ритуала. На пару часов они в буквальном смысле меняются местами – Эванс иногда шутит, что только так она может хоть как-то восстановить баланс, вместо того, чтобы продираться через километры кассетной пленки.
Она вообще любит поговорить – но с тех пор, как ее приставили к Куперу, ей пришлось научиться слушать. И слышать.
+
Поначалу, на контрасте, она сперва даже не поняла, во что вляпалась. Радость от того, что ей теперь не придется таскаться в аутопсийную и присутствовать на вскрытиях, затмила осознание того, с чем же ей в итоге придется иметь дело. В конце концов, расшифровывать аудиозаписи было для нее не впервой.
А Купер был невероятно мил и обходителен и улыбался так искренне и открыто, что Дайана с ужасом подумала, что он вообще забыл в ФБР.
+
Тревога забилась где-то в затылке в тот момент, когда Дейл начал обращаться к ней в каждой записи. Это было странно – в самый первый раз ей даже показалось, что это не на записи, а Купер действительно зовет ее.
Но в кабинете она была абсолютно одна.
+
Совсем уж не по себе ей стало в тот момент, когда она поняла, что Купер намерен с ней делиться не только информацией по тому или иному делу, но и какими-то своими мыслями.
Все бы ничего, но от некоторых ее натурально начинало бросать в дрожь.
А потом Дайана и вовсе перестала нормально спать – потому что что-то было в этом голосе, в этих интонациях и в этих словах. Что-то, что вызывало леденящие мурашки вдоль позвоночника и напрочь лишало сна.
+
В какой-то момент Эванс подумала, что на такое дерьмо она точно не подписывалась.
Однако пути назад уже не было. Мысль о том, что она в каком-то смысле буквально повязана с Купером, однажды ударила ей в голову – когда она в очередной раз задумалась над тем, а зачем оно ей вообще нужно.
+
Возможно, в какой-то степени она уже зависима от этого. Купер настолько проник ей в сознание, что теперь его уже не выкуришь оттуда никакими возможными и невозможными способами. Иногда Дайане бывает даже немного жутко от осознания того, что она знает о Купере – как и от того, что тот, совершенно не задумываясь, делится с ней подчас самым сокровенным.
+
+
– …А потом Джерри просто взял и сбежал с собственной свадьбы! Нет, ну представляешь? Черт возьми, такой был скандал.
– А Джерри это… – нерешительно начинает Дейл, размазывая соус по тарелке и поднимая вопросительный взгляд на Дайану.
– Это мой троюродный брат. Дейл, чем ты слушаешь? – Дайана цокает языком и бросает в Купера скомканную салфетку.

▹ см. выше ▹ мы с удовольствием поможем вам в разработке любой части ее биографии, и уж поверьте - без дела точно не останетесь) ▹ по части хедканонов тоже см. выше ▹ знайте, умейте, любите ▹ по количеству символов претензий нет. словом - как вам будет удобно) ▹ грамотность и желание творить

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]TWIN PEAKS[/font][/size][/b]

Код:

[url=https://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9#p5215]Diane Evans[/url]

[indent]Вы можете в это не верить, сомневаться до последнего и крутить у виска, но я убью Десятого за эту песню, большая часть ваших проблем может решиться самым элементарным образом - выбрать правильную обувь. Вы можете не любить эту песню, плеваться в экран телевизора и плакать каждый раз, слыша только-только начинающий звучать мотив, но если её припев беспрерывно проигрывается у вас в голове - выхода нет, потому что эхом отзывается не только она.

[indent]Выхода нет.
[indent]Спасения нет.
[indent]Как и надежды.

[indent]Ракета смотрел на него с неким непониманием происходящего, когда Квилл, держа в руках помятый листок бумаги, что-то напевал себе под нос, решив посвященное лабутенах стихотворение оставить до лучших времён. Конечно же, желания Питера - сложно назвать адекватными и хорошо взвешенными, поэтому раздумывать над приглашением присутствовать на празднике в честь дня всех святых долго ему не приходится. Обещание интересной игры и веселья звучит интригующе, но Звёздный лорд, пожалуй, не хочет знать и даже предполагать, чем закончится эта вне всяких сомнений прекрасная ночь. Он просто хочет увидеть карнавал своими глазами, принять в нём непосредственное участи и, возможно, поблагодарить господа бога за отличный шанс отдохнуть от навалившихся на его плечи хлопот и целую кучу обязанностей.

[indent]«Так, а теперь давайте разберемся.»
[indent]Именно такой должна была быть мысль рассудительного и здравомыслящего человека, склонного прежде думать, а после расхлебывать последствия, но вот есть одна существенная незадача - Питер Квилл не видел необходимости вникать в то, каким магическим, волшебным и просто невообразимым методом он оказался в совершенно другом месте, при этом ничего для перемещения не предприняв - только развернув перед собой письмо в назначенное время. 23:15. Ещё больше ему не прельщала идея оставаться безучастным к данному мероприятию и, гордо вскинув голову, смотреть на плотно закрытые двери в предположительно основной зал. Согласно всем канонам жанра - это самое скучное занятие из всех, которое только могли придумать живые, дышащие и разумные существа во всей вселенной. Хотя, конечно, Дракс являлся большим и на памяти Квилла единственным примером, когда сей факт может стать прямо обратно пропорциональным его восприятию всего мироздания.

[indent]- На лабутенах, нах, и в охуительных штанах, - так, чтобы его услышали, громогласно произнёс мужчина, толкая обе створки больших дверей, тяжёлым балластом вваливаясь в помещение и неспешным шагом проходя чуть вперёд.
[indent]- Людовик шел, сверкая задницей в камнях.
[indent]Все подданные - замерли в восхищении.
[indent]Написанном на лицах, и глазах, - закончил он, едва не спотыкаясь о двух слегка (слегка ли?) испуганных ребят. Во всяком случае, восхищения и большого удовольствия в их взгляде Питер уловить не смог, а следовательно посчитал, что пройти мимо них будет не то чтобы большой ошибкой, просто самым бесчеловечным кощунством. К тому же, говорящая тыква может стать потрясением не только для них, но и очень странной неожиданностью для самого Квилла. - Могу спрятать её за спину. В смысле, тыкву.

BORDERLAND'S UNIVERSE

Код:

[url=http://https://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=2#p19734]Handsome Jack[/url]

В этом мире ничто не вечно, все умирают, всё умирает – Диана осознала это ещё на Первой Мировой, когда покинула Темискиру, и обнаружила огромный мир, полный боли, страдания и войны, любви, танцев и благодарности. Вторая Мировая война была ещё одним подтверждением, что дело не в Аресе, не только в нём, потому что Стив был прав – каждый человек делает выбор, и выбор этот был, зачастую, паршивым. Вторая Мировая была ещё ужаснее Первой, хотя не прошло и четверти столетия между ними. Для Дианы было удивительно то, что вновь немцы становились агрессорами. У неё осталось предубеждение против этой нации, способной променять мирную жизнь на прагматичный поход за новыми землями и убийства, на удивительно рачительных фермеров, со всей душой занимающихся своим делом и удобряющим пеплом из крематориев землю, скармливающих человечину свиньям, делающим сумочки и перчатки из человеческой кожи. В голове не укладывалось, как такое возможно, но мир был таким.
Но бессмертными были произведения искусства, человеческие благодетели и недостатки – люди создавали концлагеря и атомные бомбы, они же умирали, защищая свои семьи и свою землю, рисовали потрясающие картины, создавали шедевры скульптуры, музыки, литературы. В людях была искра от Зевса, в этом не могло быть сомнения, но они были слишком смертными, возможно, чтобы воздержаться от сомнительных экспериментов и войн. Диана поклялась себе, что если будет зарождаться Третья Мировая, то она пожертвует своей жизнью, лишь бы она не началась.
Всегда были слабые люди, которые не могли сами себя защитить, были сильные, обижавшие слабых, как защищавшие их. Простой и понятный мир, где есть добро и справедливость, где амазонки должны были победить Ареса, чтобы навсегда избавить мир от зависти, ненависти и агрессии, остался на райском острове, сотворенным для воительниц Зевсом и спрятанном от остального мира. Эта оторванность от мира дорого им обошлась, а к тому моменту, вероятно, когда Арес бы добрался до Темискиры, защищать уже было бы некого. А ещё становилось понятным, что войну нельзя победить убийством. Война останется и просто примет новый вид – Арес научил её многому.
Поэтому она выбрала для себя музеи – искусство будило в людях самые лучшие их черты, выдергивало хотя бы ненадолго из общей рутины и мрачной озлобленности. Днем она берегла шедевры мирового искусства, а ночью… или даже не ночью, а тогда, когда требовалась помощь слабым, она приходила и помогала. Этому миру нужна была справедливость, а не возмездие или месть.
Время научило её, что необходимо сохранять инкогнито, а Диана Принс осталась в память о Стиве Треворе. Память… Память, как и культура, не передается по наследству, ею нужно наполнять человека, ведь никто не рождается плохим. Каждый ребёнок хороший, но что же с ними становится потом, откуда появляется злость, зависть, ненависть, желание причинить кому-то боль? Возможно, лучше было бы их-таки лепить из глины, а потом упрашивать Зевса вдохнуть и в них жизнь.
По искусству можно было проследить за тем, как менялись люди, как менялось их восприятие, как в них прорастало желание безумия и стремление выделиться не мастерством, а дикостью поведения, эпатажем. За каждой картиной стояла история и, иногда, кровавые подробности, мазки становились все более дерганные и нервные, скульптуры все меньше напоминали реальность, а не чью-то больную и изувеченную душу. Поэтому она любила чистое и ясное античное искусство, которое ей было ближе всего.
Диана всегда с большим интересом и участием присматривалась к работам молодых художников – у них бывали картины куда более искреннее и естественное, чем концептуальные работы знаменитостей. Всё больше молодых художников, обладавших великолепной техникой, занималось только копированием, потому что в душе в них ничего не горело, своего не было, было только ремесло.
Ремесло – не искусство.
Рисовать Ван Гога акварелью – это необычно. Учитывая палитру художника и его яростное безумие, которое он смог отразить в своих картинах, - очень необычно, потому что водная краска все смягчала и сглаживала, как будто бы не желала конфликта, хотя под ней всегда был жесткий и точный каркас карандашного рисунка. Винсенту бы больше подошла темпера, если на то пошло, хотя масло тут было незаменимо. Диана не первый раз видела этого молодого мужчину в музее, а сейчас, не замечая времени, он просидел от самого открытия и до без пяти минут закрытия. Смотритель начинала неодобрительно на него поглядывать и нервничать.
- Всё в порядке, я подойду к нему, - мисс Принс успела остановить женщину раньше, чем та успела вылить на голову художника поток негодования. Ей хотелось домой после рабочего дня, он её задерживал, но всё равно не повод грубить. – Добрый вечер. У вас интересный выбор материалов для такой работы. Мне жаль, что приходится вас прервать, но я долго не смогу сдерживать миссис Андерсон, которая негодует, что до закрытия пять минут, а вы не услышали её предыдущего предупреждения. Но за полчаса успеете закончить набросок? – она обернулась к смотрительнице и успокаивающе улыбнулась. - Не тревожьтесь, миссис Андерсон, под мою ответственность, идите домой, я закрою зал.
Миссис Андерсон была вне себя, но спорить с Дианой не решилась, к тому же, домой ей действительно хотелось.

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]DC[/font][/size][/b]

Код:

[url=https://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=2#p24467]Barry Allen[/url]

В этом мире ничто не вечно, все умирают, всё умирает – Диана осознала это ещё на Первой Мировой, когда покинула Темискиру, и обнаружила огромный мир, полный боли, страдания и войны, любви, танцев и благодарности. Вторая Мировая война была ещё одним подтверждением, что дело не в Аресе, не только в нём, потому что Стив был прав – каждый человек делает выбор, и выбор этот был, зачастую, паршивым. Вторая Мировая была ещё ужаснее Первой, хотя не прошло и четверти столетия между ними. Для Дианы было удивительно то, что вновь немцы становились агрессорами. У неё осталось предубеждение против этой нации, способной променять мирную жизнь на прагматичный поход за новыми землями и убийства, на удивительно рачительных фермеров, со всей душой занимающихся своим делом и удобряющим пеплом из крематориев землю, скармливающих человечину свиньям, делающим сумочки и перчатки из человеческой кожи. В голове не укладывалось, как такое возможно, но мир был таким.
Но бессмертными были произведения искусства, человеческие благодетели и недостатки – люди создавали концлагеря и атомные бомбы, они же умирали, защищая свои семьи и свою землю, рисовали потрясающие картины, создавали шедевры скульптуры, музыки, литературы. В людях была искра от Зевса, в этом не могло быть сомнения, но они были слишком смертными, возможно, чтобы воздержаться от сомнительных экспериментов и войн. Диана поклялась себе, что если будет зарождаться Третья Мировая, то она пожертвует своей жизнью, лишь бы она не началась.
Всегда были слабые люди, которые не могли сами себя защитить, были сильные, обижавшие слабых, как защищавшие их. Простой и понятный мир, где есть добро и справедливость, где амазонки должны были победить Ареса, чтобы навсегда избавить мир от зависти, ненависти и агрессии, остался на райском острове, сотворенным для воительниц Зевсом и спрятанном от остального мира. Эта оторванность от мира дорого им обошлась, а к тому моменту, вероятно, когда Арес бы добрался до Темискиры, защищать уже было бы некого. А ещё становилось понятным, что войну нельзя победить убийством. Война останется и просто примет новый вид – Арес научил её многому.
Поэтому она выбрала для себя музеи – искусство будило в людях самые лучшие их черты, выдергивало хотя бы ненадолго из общей рутины и мрачной озлобленности. Днем она берегла шедевры мирового искусства, а ночью… или даже не ночью, а тогда, когда требовалась помощь слабым, она приходила и помогала. Этому миру нужна была справедливость, а не возмездие или месть.
Время научило её, что необходимо сохранять инкогнито, а Диана Принс осталась в память о Стиве Треворе. Память… Память, как и культура, не передается по наследству, ею нужно наполнять человека, ведь никто не рождается плохим. Каждый ребёнок хороший, но что же с ними становится потом, откуда появляется злость, зависть, ненависть, желание причинить кому-то боль? Возможно, лучше было бы их-таки лепить из глины, а потом упрашивать Зевса вдохнуть и в них жизнь.
По искусству можно было проследить за тем, как менялись люди, как менялось их восприятие, как в них прорастало желание безумия и стремление выделиться не мастерством, а дикостью поведения, эпатажем. За каждой картиной стояла история и, иногда, кровавые подробности, мазки становились все более дерганные и нервные, скульптуры все меньше напоминали реальность, а не чью-то больную и изувеченную душу. Поэтому она любила чистое и ясное античное искусство, которое ей было ближе всего.
Диана всегда с большим интересом и участием присматривалась к работам молодых художников – у них бывали картины куда более искреннее и естественное, чем концептуальные работы знаменитостей. Всё больше молодых художников, обладавших великолепной техникой, занималось только копированием, потому что в душе в них ничего не горело, своего не было, было только ремесло.
Ремесло – не искусство.
Рисовать Ван Гога акварелью – это необычно. Учитывая палитру художника и его яростное безумие, которое он смог отразить в своих картинах, - очень необычно, потому что водная краска все смягчала и сглаживала, как будто бы не желала конфликта, хотя под ней всегда был жесткий и точный каркас карандашного рисунка. Винсенту бы больше подошла темпера, если на то пошло, хотя масло тут было незаменимо. Диана не первый раз видела этого молодого мужчину в музее, а сейчас, не замечая времени, он просидел от самого открытия и до без пяти минут закрытия. Смотритель начинала неодобрительно на него поглядывать и нервничать.
- Всё в порядке, я подойду к нему, - мисс Принс успела остановить женщину раньше, чем та успела вылить на голову художника поток негодования. Ей хотелось домой после рабочего дня, он её задерживал, но всё равно не повод грубить. – Добрый вечер. У вас интересный выбор материалов для такой работы. Мне жаль, что приходится вас прервать, но я долго не смогу сдерживать миссис Андерсон, которая негодует, что до закрытия пять минут, а вы не услышали её предыдущего предупреждения. Но за полчаса успеете закончить набросок? – она обернулась к смотрительнице и успокаивающе улыбнулась. - Не тревожьтесь, миссис Андерсон, под мою ответственность, идите домой, я закрою зал.
Миссис Андерсон была вне себя, но спорить с Дианой не решилась, к тому же, домой ей действительно хотелось.

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]DC[/font][/size][/b]

Код:

[url=https://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=2#p24694]Arthur Curry[/url]

Судмедэксперт внутренне напрягается, потому что Купер начинает свой ответ издалека. Ощущение дежа-вю накрывает его неожиданно, мерзко напоминая один вечер в далёком теперь 1978 году, когда юный тогда, всего около пары месяцев знакомый с ним агент, примерно так же пришёл к нему в лабораторию с практически личной просьбой. Тогда между ними тоже всё было не слава богу, но степень ещё пока была не та. Тогда их негласное, но оказавшееся удивительно продуктивным партнёрство только зарождалось. И во многом именно тот вечер и его исход определили его последующее развитие.
Во всяком случае, ему в то время так казалось.

Альберт на мгновение опускает взгляд, совершенно не обрадованный этими мыслями и воспоминаниями, а потому едва не дёргается, когда Дейл делает шаг ближе. Вовремя сдержав себя от более активных действий, он просто поднимает на Купера глаза и сжимает руки в кулаки, переминаясь с ноги на ногу. Упоминание отчётов местного коронера заставляет его буквально на автомате фыркнуть, изогнув губы в характерной усмешке. По мнению Розенфильда, чуть ли не каждый второй патологоанатом в стране был доморощенным дилетантом, подчерпнувшим свои знания на коробке из-под молока. И жуть в том, что за все, пусть пока ещё не слишком многочисленные годы его работы, никто так и не смог в полной мере доказать обратное.

Так что чужой непрофессионализм для него не редкость. Самое главное в этой тираде Купера другое – такой большой массив информации о деле, которое, фактически появилось у них всего с полчаса назад, мог означать только одно. Брифинг был.
Гордон уже знал всё наперёд и ввёл Дейла в курс дела, скорее всего, в очередной раз – только теперь намереваясь восстановить работоспособность их группы – навесив ему в помощь Розенфильда, совершенно не озаботившись тем, чтобы предупредить последнего. Как же это для всех них типично.

Тошнотворно типично для Коула заниматься подобными вбросами, тасуя своих агентов на заданиях, словно карты в колоде. Забывать про фактические рамки их работы, отбрасывать тонкости такой ерунды как юрисдикция, или изначальное условие, под которым Альберт вообще согласился работать в Филадельфии. И не менее типично для Купера – заявиться вот так и ляпнуть что-то типа "там положили кучу людей, я не исключаю, что это был сам дом". Ирония в том, что ещё с полгода назад Альберт бы пропустил это мимо ушей, свернул все свои текущие дела и взял с вешалки пальто. Наверное.

Но за прошедшее время многое успело измениться.
Прошлый опыт взаимодействия с чертовщиной покрылся пылью, затем патиной, а после и вовсе облетел, и развеялся по полу тонкими чешуйками. Голубая роза, вокруг которой сплотилась их небольшая тесная группка посвящённых, погибла, отравленная пролитой Уиндомом кровью и его безумием. Завяла, растеряв все свои пожухшие лепестки. Безусловно и несомненно, всё их отделение Бюро очень долго было в шоке после произошедшего, но наибольший урон незаметно для остальных понесла именно Роза.

• • •

В тот вечер, когда Альберт закончил свой отчёт по вскрытию Кэролайн, он вернулся домой с пробковой доской, позаимствованной в Бюро. Расчистил кусок стены на кухне и закрепил её там. Потом достал из портфеля фотографию Уиндома и повесил в самый центр. Сделал шаг назад, тяжело опустился на высокую табуретку и просидел так час или полтора – просто глядя на снимок. Позже на этой доске появились и остальные – Коул, Джеффрис, Дезмонд и Купер. Последним, далеко не сразу и всё ещё внутренне сопротивляясь, он добавил туда и себя. И всё же Уиндом доминировал в этой композиции. Уиндом был самым главным, потому что он был Предостережением. Шаг влево, шаг вправо, любое неосторожное обращение с тем тонким миром, с которым они боролись, с которым имели дело, и всё обрушится. Эрл – то, как делать не надо. Эрл – то, что может стать с каждым из них, стоит только оступиться. Эрл – слабое звено, проявление человеческой природы. Они все – просто люди, самые обычные. Да, каждый и них выделяется на фоне остальных своими способностями или взглядами, знаниями или умением их применять, но всё же они не воины, не ангелы, никто и ничто не защищает их от ошибок и пагубного воздействия того дерьма, с которым им приходится иметь дело. У простых копов, взаимодействующих с привычными человеческими пороками, случаются срывы. О коррумпированности полиции некоторых городов ходят своеобразные легенды. Что уж говорить о них, замахнувшихся на нечто большее. Когда слишком долго всматриваешься в Бездну, она обязательно обратит на тебя свой ответный взор. Из троих агентов под руководством Филлипа Джеффриса Эрл смотрел в неё дольше всех.

• • •

"Либо это сам дом. Или что-то, что его населяет", - говорит Купер, и патанатом задумывается над тем, как глубоко в непроглядную тьму заглянул он сам.
Над тем, что в какой-то момент их знакомства с Дейлом он решил для себя, что по малейшему зову последует за ним в любое пекло.
Над тем, что сейчас сомневается, глядя в уже не такие ясные ореховые глаза так и не состоявшегося напарника, пусть до конца и не знает толком, в чём.
Над тем, что присутствие Купера в данный момент, несмотря на всю свою привычность, вызывает у него не знакомое ощущение уюта, но смутную тревогу.

А ещё он очень зол. Зол на себя, что так реагирует. Остро, сентиментально, будто кто-то из них - шефа Коула или специального агента Купера - ему что-то должен. Он эксперт и всё это - его работа, вне зависимости от личных предпочтений, состояний и времени суток. Раньше это было ясно, как божий день. И именно поэтому сейчас он тоже не позволит чувствам всему этому помешать. В этом, помимо прочего, и заключается профессионализм.

- Знаешь, Купер, - заговаривает он наконец, впрочем, отворачиваясь от агента к микроскопу, чтобы извлечь из него стёклышко с анализируемым материалом, упаковать обратно в контейнер и спрятать в холодильник, - я никогда не откажусь от возможности сделать за кого-то его работу хорошо. Но вот заброшенный дом, который наносит людям ножевые и огнестрельные ранения... Это не ко мне. – Разобравшись с образцами, он глубоко вздыхает, восстанавливая шаткий внутренний баланс, а потом с характерным хлопком стягивает перчатки и легким движением отправляет в урну. – Что известно по жертве? Группа уже там?

▹ Костенко - герой. ничто не мешает играть вариации на тему и временные петли, но он больше всего лично мне глянулся во втором сезоне, где ему отведена роль бравого офицера. даёт надежду на хорошее ▹ но и антагонист из него крутой и последовательный. жестокий и жёсткий. творить то, что творил он, очень смело и требует огромных душевных сил, несмотря на всю общую подлость и эгоистичность изначального посыла ▹ знайте, умейте, любите ▹ по количеству символов претензий нет. по лицу тоже ▹ грамотность и желание творить

Код:

[url=https://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?pid=28646#p28646]Сергей Костенко[/url]

[March 3, 1989] Sheriff's Department, Twin Peaks, WA
- Агент Розенфлауэр.

Альберт натыкается на эту реплику, словно на внезапно возникшую прямо перед ним преграду, замерев с приоткрытым ртом, и щурится. Судя по лёгкой, но всё же в достаточной степени ощутимой ухмылке, что украшает - именно украшает - лицо Хоука, он прекрасно знает, что произносит его имя с ошибкой. Он делает это нарочно, но не со зла, и потому Альберт мысленно отмечает его себе в списке жителей Твин Пикса жёлтым текстовыделителем. Он ему нравится. Хоук не слеп и - что самое главное - определённо не поражён вирусом всеобъемлющей обескураживающей глупости. С ним можно иметь дело без особого ущерба собственному интеллекту и нервам.

- Помощник шерифа Хилл, - приятность за приятность. Розенфильд в свою очередь осведомлён о том, что со времён школы многое поменялось и в настоящее время дела обстоят с точностью до наоборот. Сейчас Томми практически не пользуется своим данным при рождении именем. Весь городок знает его и обращается к нему исключительно по этой самой кличке. - Мне нужен Купер.

- Разумеется, - многозначительно кивает индеец, скрещивая на груди руки и опираясь плечом на дверной косяк возле местной вариации комнаты отдыха, а затем кивает чуть в сторону, не меняя позы, - в кабинете у шерифа.

Альберт невольно закатывает глаза. Ну, конечно. Пустоголовый шериф с чешущимися кулаками, как он мог забыть. В принципе, дело, которое привело его сейчас в Департамент, было важным. На сколько важным могут быть частные беседы двух агентов, у которых что-то крупно не заладилось в личном плане ещё с пару недель назад и всё ещё настойчиво требовало полноценного разрешения. Плюс были кое-какие корректировки по делу Палмер. Корректировки из разряда не для посторонних ушей, так что заваливаться в кабинет к неудачной копии 33-го президента США не то что не хотелось, было ещё и нецелесообразно.

К чести Хоука, наблюдать заминку и лёгкую растерянность всеми ненавистного агента ему не доставляет столько удовольствия, чтобы продолжать чужую агонию слишком долго. Так что он всё-таки отлипает от косяка и протягивает судмедэксперту руку.

- Помощник шерифа Хоук, - произносит он более официальным и дружелюбным тоном. - Вы, конечно, уже в курсе, но в прошлый раз нас нормально друг другу так и не представили. Прошлый раз.. - он замолкает, коротко и совсем едва-едва заметно кивает теперь в сторону всё ещё хорошо различимого синяка у фбровца под глазом, - вышло вообще не очень.

- Специальный агент Альберт Розенфильд, - патанатом принимает и жмёт руку без лишних вопросов и показательного пренебрежения. Адекватным людям адекватные меры. - Да уж, это очень мягко говоря. Я бы сказал, что знакомство явно началось не с той ноги, но не становитесь заложником иллюзий, Хоук, это - самая что ни на есть та нога. То есть обычная манера.

- Я понимаю, что вы привыкли вести дела определённым образом, - не меняя, впрочем, своего дружелюбного тона, отвечает помощник шерифа. - И привыкли к определённому уровню сотрудничества и обеспечения. Но здесь не Филадельфия, агент Розенфильд. И лес вокруг вас не просто дугласовы пихты.

- Я знаю, - он отзывается чуть быстрее и резче, чем следовало бы, пожалуй. Опустив руку, Альберт переводит взгляд за спину Хоука и, найдя в общем лёгком беспорядке то, что ему было нужно, направляется прямиком к кофейнику. Вряд ли кто-то будет сильно против, если он обслужит себя сам. - У вас даже деревья - не то, чем кажутся. Пихты, которые не пихты, в незначительном провинциальном городке, который не так уж и не незначителен. Идеальная школьная королева, которая не на столько уж идеальна, - теперь агент замолкает на мгновение, которое использует сначала для того, чтобы залезть в шкаф за чистой кружкой, а затем, чтобы налить в неё немного кофе, для пробы. - Стоило одной девушке умереть, как с вашего города слоями полезла позолота. Твин Пикс не настолько дружелюбен. И вся его идеальность и умиротворённость лишь фарс.

Хоук поворачивается к судмедэксперту всем корпусом, не разнимая рук. Теперь он хмурится и может показаться, что уже не на столько расположен к мирному диалогу, чем ранее. На самом же деле он просто становится более серьёзен. Время ухмылок и лёгких дружеских подколок прошло. Возможно, пришлый агент прав, и это время безвозвратно утонуло вместе с Лорой Палмер, а потом выплыло на берег, обляпанное мелкой галькой и илом, завёрнутое в пластик.

- И именно поэтому, - отставив кофейник в сторону, Розенфильд делает медленный пробный глоток. К счастью, он не на столько чувствителен к качеству кофе, как Купер. И чтобы впечатлить и отвадить его, он должен быть просто невообразимо гадок. - Из-за всего того, что вы описали, я не одобряю такой дилетантский, самоубийственно глупый подход.

▹ мы примем любые вариации Хоука, кроме уж совсем адских отклонений, мы хотим видеть его детали и интересности, он всё-таки нэйтив и всё-таки самый-самый ▹ мы легко адаптируем под ваши желания те наигранные им как НПЦ (или сформированные хедканонами) моменты, которые будут идти в разрез с вашими представлениями ▹ поможем адаптироваться в слегка изменённом каноне и привнести что-то своё ▹ знайте, умейте, любите ▹ по количеству символов претензий нет. лицо, на наш взгляд, у Хоука может быть вполне любое. хотя, я больше склоняюсь в третьему ▹ грамотность и желание творить

Код:

[url=https://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?pid=29687#p29687]Tommy 'Hawk' Hill[/url]

Дейл молча выслушал слова Альберта и потом так же молча проследил взглядом за тем, как тот удалился из комнаты отдыха – и казалось, что даже его белый халат слегка развевался в той же самой немного раздраженной и нервной манере, с которой до этого сам Розенфильд говорил с Купером.
На самом деле, Дейл вполне мог ответить ему. Мог начать спорить и препираться, как, наверное, поступил бы на его месте любой – но что-то ему подсказывало, что сейчас для этого явно было не совсем подходящее время. Да и, скорее всего, в случае с агентом Розенфильдом такой подход вообще был полностью исключен, потому как ни к чему продуктивному в любом случае бы не привел. Он мог бы подобрать самые отборные и блестящие аргументы, но те бы все равно, так или иначе, сокрушительно разбились об айсберг враждебности и сарказма, которым сейчас являлся агент Розенфильд, и все это было бы совершенно бесполезно.

Бесполезно было бы начать доказывать, что он даже на долю секунды не думал о том, чтобы каким-либо образом недооценить работу и труд патологоанатома; что сам он совершенно ничего из себя не строил.
Так же, как бесполезно было рассчитывать на то, что сегодня просто звезды встали как-то не так, а Луна встала в оппозицию к Марсу – и именно поэтому у Альберта Розенфильда такое скверное настроение. В случае с ним нужен был абсолютно иной подход, и, если Дейл хотел работать с ним бок о бок без проблем и разногласий, необходимо было этот самый подход найти.

До просто Дейла надо еще доработать – все еще звучало у Купера в голове отголосками едва слышного эха.
Он вздохнул и скрестил руки на груди, скашивая задумчивый взгляд в сторону спатифиллума. А затем, спохватившись от внезапно пришедший в голову мысли, Дейл вытащил из кармана диктофон, тут же нажимая на кнопку записи.

– Дайана, нас с тобой только что назвали – цитирую – той еще парочкой. И пусть это было сказано в контексте не слишком радужного разговора – да, ты правильно поняла, именно с агентом Розенфильдом – я все же склонен думать, что отчасти это стоит воспринимать как комплимент. Я считаю, что мы действительно отлично сработались. Но то ли еще будет, Дайана.

-х-

Дейлу снится земля. Груды земли, рассыпанной под ногами – даже запах стоит такой характерный, сырой, почти тошнотворный. В какой-то момент ему начинает казаться, что он даже чувствует, как она начинает противно поскрипывать у него на зубах.
А потом Дейл внезапно понимает – эта земля могильная. Осознание иррациональное и ничем не подкрепленное, но это же чертов сон, как еще тут может быть? А затем, делая очередной шаг в этом вязком неопределенном безвременье, находящемся в абсолютном беспространстве, Купер чувствует, как что-то вцепляется ему в штанину, и рефлекторно дергается в сторону, тут же глядя себе под ноги.
И замечает руку, тянущуюся к нему из-под земли. Женскую руку с серебрянным кольцом, надетым на безымянный палец.

Дейл проснулся резко, едва ли не подскочив на кровати – и на какую-то долю секунды его накрыло оглушающей и удушающей паникой, сравнимой с приступом астмы. Потому что ему вдруг показалось, что вокруг него, по всей постели, разбросана все та же земля.
Но это оказались лишь причудливо легшие тени веток деревьев за окном.

А когда Гордон Коул вызвал его к себе в кабинет на следующий день, какой-то частичкой своего сознания Купер уже знал, зачем.
Что-то произошло. С самого утра это ощущалось абсолютно во всем – в бульканье кулера, в гудении кофеварки, в том, как Дайана щелкала ручкой, делая пометки в своих записях. Ощущалось так остро, что Дейлу казалось, что его голова не выдержит такого напряжения и вот-вот лопнет.
Поэтому, когда все, наконец, стало известно, и Купер вышел из кабинета Гордона, он вдруг почувствовал, что ему как будто бы стало немного легче.
Как будто бы.
Потому что, на самом деле, не стало.

Это чувство тревоги усиливалось с каждой секундой, по мере того, как он с еще несколько агентами все ближе подъезжали к месту преступления. Оно зудело в затылке, посылая вдоль позвоночника волны противных липких мурашек и заставляя то и дело зябко передергивать плечами.
То не было страхом – скорее, тревожным предчувствием, от которого никак невозможно было отделаться.

И оно едва ли не завизжало ему в уши, когда они все спустились в подвал многоквартирного дома, что находился на самом отшибе города и планировался пойти под снос.
Потому что Дейл почувствовал это – сырой и влажный запах земли, который в первые же секунды едва ли не облепил легкие изнутри, делая каждый очередной вдох труднее предыдущего.

И в тот момент, когда Купер разглядел в болезненном свете прожекторов женскую руку, торчащую из-под земли, и увидел отблеск серебряного кольца на безымянном пальце, его словно бы на мгновение оглушило.

Он уже ощущал подобное – пять лет назад, в Хаверфорде.
Дейл до сих пор не мог объяснить, почему, возвращаясь поздно вечером с прогулки с однокурсниками, он вдруг решил преследовать того мужчину. Словно бы какой-то радар внутри него отчаянно говорил ему о том, что с ним что-то не так.
Один раз он потерял его из виду.
А потом обнаружил ее.
Зарезанную девушку – не было никаких сомнений в том, что она стала жертвой именно того мужчины. Но на тот момент Дейл только и мог, что молча наблюдать за тем, как под ее телом медленно растекается лужа крови.
Тогда во всем этом он почувствовал что-то нечеловеческое. И пусть Купер и был в шоке, но ощущение присутствия убийцы в непосредственной близости было настолько явственным и реальным, как и дрожь в его руках. В тот момент, казалось Дейлу, убийца с легкостью мог сделать его своей второй жертвой.
Но не сделал.
А ту девушку он до сих пор периодически видит в своих снах.

Почти то же самое Дейл ощутил и сейчас. Почти. Всего лишь на пару секунд, но так ярко и внезапно, что на мгновение перехватило дыхание.
Почти – потому что сейчас убийца совершенно точно никак не мог присутствовать поблизости, и это Купер ощущал всем своим нутром.
Тогда что? Тела?..

Он помнил, как осматривал место преступления. Даже, кажется, что-то записал на диктофон для Дайаны (или скорее для себя?).
Помнил, как, наконец, вылез на поверхность – и свежий воздух едва ли не заставил закашляться.
Голова гудела – настолько, что все окружающие звуки доносились как будто бы сквозь толстый слой ваты. С полминуты Дейл стоял, опустив взгляд себе под ноги, однако вскоре шорох подъехавшей машины заставил его рефлекторно обратить взгляд в ту стороны.
Он видел, как из машины вышли несколько человек – группа судмедэкспертов во главе с Альбертом Розенфильдом.
Дейл видел, как тот приближался к спуску в подвал – глядел на него во все глаза, словно пытаясь тем самым сказать что-то. И когда агент, наконец, снял солнцезащитные очки, в которых он был до этого, их взгляды на мгновение пересеклись.
Купер надеялся, что этим коротким взглядом ему удалось сказать. Дать понять – хотя бы на одну микроскопическую долю секунды.

С ними что-то не так.

▹ мы легко адаптируем под ваши желания те наигранные им как НПЦ (или сформированные хедканонами) моменты, которые будут идти в разрез с вашими представлениями ▹ поможем адаптироваться в слегка изменённом каноне и привнести что-то своё ▹ знайте, умейте, любите - это самое главное) ▹ по количеству символов претензий нет - пишите столько, сколько угодно (и в таком лице, в каком вам комфортнее писать) ▹ грамотность и желание творить!

Код:

[url=https://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=2#p29888]Fox Mulder[/url]

Дейл молча выслушал слова Альберта и потом так же молча проследил взглядом за тем, как тот удалился из комнаты отдыха – и казалось, что даже его белый халат слегка развевался в той же самой немного раздраженной и нервной манере, с которой до этого сам Розенфильд говорил с Купером.
На самом деле, Дейл вполне мог ответить ему. Мог начать спорить и препираться, как, наверное, поступил бы на его месте любой – но что-то ему подсказывало, что сейчас для этого явно было не совсем подходящее время. Да и, скорее всего, в случае с агентом Розенфильдом такой подход вообще был полностью исключен, потому как ни к чему продуктивному в любом случае бы не привел. Он мог бы подобрать самые отборные и блестящие аргументы, но те бы все равно, так или иначе, сокрушительно разбились об айсберг враждебности и сарказма, которым сейчас являлся агент Розенфильд, и все это было бы совершенно бесполезно.

Бесполезно было бы начать доказывать, что он даже на долю секунды не думал о том, чтобы каким-либо образом недооценить работу и труд патологоанатома; что сам он совершенно ничего из себя не строил.
Так же, как бесполезно было рассчитывать на то, что сегодня просто звезды встали как-то не так, а Луна встала в оппозицию к Марсу – и именно поэтому у Альберта Розенфильда такое скверное настроение. В случае с ним нужен был абсолютно иной подход, и, если Дейл хотел работать с ним бок о бок без проблем и разногласий, необходимо было этот самый подход найти.

До просто Дейла надо еще доработать – все еще звучало у Купера в голове отголосками едва слышного эха.
Он вздохнул и скрестил руки на груди, скашивая задумчивый взгляд в сторону спатифиллума. А затем, спохватившись от внезапно пришедший в голову мысли, Дейл вытащил из кармана диктофон, тут же нажимая на кнопку записи.

– Дайана, нас с тобой только что назвали – цитирую – той еще парочкой. И пусть это было сказано в контексте не слишком радужного разговора – да, ты правильно поняла, именно с агентом Розенфильдом – я все же склонен думать, что отчасти это стоит воспринимать как комплимент. Я считаю, что мы действительно отлично сработались. Но то ли еще будет, Дайана.

-х-

Дейлу снится земля. Груды земли, рассыпанной под ногами – даже запах стоит такой характерный, сырой, почти тошнотворный. В какой-то момент ему начинает казаться, что он даже чувствует, как она начинает противно поскрипывать у него на зубах.
А потом Дейл внезапно понимает – эта земля могильная. Осознание иррациональное и ничем не подкрепленное, но это же чертов сон, как еще тут может быть? А затем, делая очередной шаг в этом вязком неопределенном безвременье, находящемся в абсолютном беспространстве, Купер чувствует, как что-то вцепляется ему в штанину, и рефлекторно дергается в сторону, тут же глядя себе под ноги.
И замечает руку, тянущуюся к нему из-под земли. Женскую руку с серебрянным кольцом, надетым на безымянный палец.

Дейл проснулся резко, едва ли не подскочив на кровати – и на какую-то долю секунды его накрыло оглушающей и удушающей паникой, сравнимой с приступом астмы. Потому что ему вдруг показалось, что вокруг него, по всей постели, разбросана все та же земля.
Но это оказались лишь причудливо легшие тени веток деревьев за окном.

А когда Гордон Коул вызвал его к себе в кабинет на следующий день, какой-то частичкой своего сознания Купер уже знал, зачем.
Что-то произошло. С самого утра это ощущалось абсолютно во всем – в бульканье кулера, в гудении кофеварки, в том, как Дайана щелкала ручкой, делая пометки в своих записях. Ощущалось так остро, что Дейлу казалось, что его голова не выдержит такого напряжения и вот-вот лопнет.
Поэтому, когда все, наконец, стало известно, и Купер вышел из кабинета Гордона, он вдруг почувствовал, что ему как будто бы стало немного легче.
Как будто бы.
Потому что, на самом деле, не стало.

Это чувство тревоги усиливалось с каждой секундой, по мере того, как он с еще несколько агентами все ближе подъезжали к месту преступления. Оно зудело в затылке, посылая вдоль позвоночника волны противных липких мурашек и заставляя то и дело зябко передергивать плечами.
То не было страхом – скорее, тревожным предчувствием, от которого никак невозможно было отделаться.

И оно едва ли не завизжало ему в уши, когда они все спустились в подвал многоквартирного дома, что находился на самом отшибе города и планировался пойти под снос.
Потому что Дейл почувствовал это – сырой и влажный запах земли, который в первые же секунды едва ли не облепил легкие изнутри, делая каждый очередной вдох труднее предыдущего.

И в тот момент, когда Купер разглядел в болезненном свете прожекторов женскую руку, торчащую из-под земли, и увидел отблеск серебряного кольца на безымянном пальце, его словно бы на мгновение оглушило.

Он уже ощущал подобное – пять лет назад, в Хаверфорде.
Дейл до сих пор не мог объяснить, почему, возвращаясь поздно вечером с прогулки с однокурсниками, он вдруг решил преследовать того мужчину. Словно бы какой-то радар внутри него отчаянно говорил ему о том, что с ним что-то не так.
Один раз он потерял его из виду.
А потом обнаружил ее.
Зарезанную девушку – не было никаких сомнений в том, что она стала жертвой именно того мужчины. Но на тот момент Дейл только и мог, что молча наблюдать за тем, как под ее телом медленно растекается лужа крови.
Тогда во всем этом он почувствовал что-то нечеловеческое. И пусть Купер и был в шоке, но ощущение присутствия убийцы в непосредственной близости было настолько явственным и реальным, как и дрожь в его руках. В тот момент, казалось Дейлу, убийца с легкостью мог сделать его своей второй жертвой.
Но не сделал.
А ту девушку он до сих пор периодически видит в своих снах.

Почти то же самое Дейл ощутил и сейчас. Почти. Всего лишь на пару секунд, но так ярко и внезапно, что на мгновение перехватило дыхание.
Почти – потому что сейчас убийца совершенно точно никак не мог присутствовать поблизости, и это Купер ощущал всем своим нутром.
Тогда что? Тела?..

Он помнил, как осматривал место преступления. Даже, кажется, что-то записал на диктофон для Дайаны (или скорее для себя?).
Помнил, как, наконец, вылез на поверхность – и свежий воздух едва ли не заставил закашляться.
Голова гудела – настолько, что все окружающие звуки доносились как будто бы сквозь толстый слой ваты. С полминуты Дейл стоял, опустив взгляд себе под ноги, однако вскоре шорох подъехавшей машины заставил его рефлекторно обратить взгляд в ту стороны.
Он видел, как из машины вышли несколько человек – группа судмедэкспертов во главе с Альбертом Розенфильдом.
Дейл видел, как тот приближался к спуску в подвал – глядел на него во все глаза, словно пытаясь тем самым сказать что-то. И когда агент, наконец, снял солнцезащитные очки, в которых он был до этого, их взгляды на мгновение пересеклись.
Купер надеялся, что этим коротким взглядом ему удалось сказать. Дать понять – хотя бы на одну микроскопическую долю секунды.

С ними что-то не так.

▹ мы за любой кипеш, как говорится — так что рассмотрим любые ваши идеи или же уже на месте устроим совместный мозговой штурм и что-нибудь намутим вместе! ▹ знайте, умейте, любите ▹ по количеству символов претензий нет — пишите столько, сколько угодно (и в таком лице, в каком вам комфортнее писать) ▹ грамотность и желание творить!

Код:

[url=https://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=2#p29892]Clarice Starling[/url]

- Ничего страшного, не извиняйтесь, - Диана наблюдала за художником и за тем, как его выдернули обратно в реальный мир из мира красок и образов. Она у одного из уважаемых искусствоведов читала, что люди искусства весьма своеобразно устроены, что у них так обострены чувства, что они едва ли не могу общаться друг с другом через века именно за счет погружения в мир, который был создан до них, запечатлён красками, в мраморе, керамике или любом другом материале. Красивая аллегория, интересный способ в очередной раз объяснить и сделать понятным для массового читателя учения о ноосфере Вавилова, например, но это было даже не профессиональным суеверием - чтобы воспроизвести уже запечатленное заново, приходилось думать и чувствовать как тот, кто это сотворил. Другое дело, что некоторые потом не могли думать и чувствовать так, как могли бы только они, не прячась в тени признанных мастеров и не обретая собственного лица - бич для молодых художников, музыкантов и скульпторов. Всегда нужно было в какой-то момент остановиться подражать, перестать быть зеркалом, начать быть собой и не прятаться от себя.
Диана хорошо знала, насколько бывает сложным принять себя и понять, какие для этого нужно принести жертвы - глядя на молодого мужчину она непроизвольно вспоминала Стива. Они были чем-то похожи: может быть этим движением, которым художник разминал затёкшие мышцы шеи, может быть чертами лица и светлыми, но не белыми волосами. Может быть даже теперь, спустя сто лет, она продолжала в каждом мужчине искать его черты. Находить и терять, потому что каждый Стив Тревор должен был вспыхнуть и исчезнуть, как исчез оригинал. И это уже было даже не приступами мазохизма, не ноющей болью в сердце женщины, потерявшей возлюбленного едва его обретя, а неким камертоном - чем больше она находила в человеке похожего на Стива, тем он был лучше. Или чем он был лучше, тем больше он казался ей похожим на Стива - некий камертон, с которым она сравнивала и по которому оценивала людей, прекрасно осознавая, что и он не был идеальным, потому что не бывает идеальных людей, у каждого из них есть тёмная и светлая стороны. Вопрос лишь в том, что они выберут и каким путем пойдут.
- Дома не будет Ван Гога, придется завтра вновь приходить и сверяться с оригиналом, - художника всякий обидеть можно, но Диана не чувствовала угрызений совести или того, что мужчина на неё обиделся. Скорее смутился, а потому так спешно прервал работу, не хотел задерживать и доставлять лишних хлопот. Она непроизвольно скользнула взглядом по его руке, чтобы увидеть, носит ли он часы - тот самый забавный механизм, который определял, когда есть, когда спать, когда заниматься делами, а когда отдыхать. Сейчас уже мало кто носил наручные часы, у большинства были смартфоны, определявшие теперь не только время, но и полностью задавали расписание, заставляя уже человека обслуживать их, а не наоборот. Иногда так казалось во всяком случае. Но они же давали массу возможностей тем, кто хотел их использовать, а не пользовался бездумно, как игрушкой. - Да, я работаю в музее, только в зале античного искусства, - она развернулась и кивнула в ту сторону, откуда появилась и где находились произведения эллинской культуры. - Меня зовут Диана. Диана Принс, - она приветливо улыбнулась и подала руку для рукопожатия, как теперь было принято в этом мире. Главное было не забывать, что люди куда более нежные, чем она, поэтому не стоит пожимать со всей силой - достаточно легкого прикосновения. Этот художник, впрочем, явно следил за физической формой, потому что совершенно не походил на тех тщедушных людей, которых могло бы снести ветром, если бы не тяжесть мольберта, якорем придавливающего творца к земле. Немного необычно, но похвально - она привыкла к красоте тела и души, где нельзя было запускать что-то одно в угоду другому. Только гармония и разностороннее развитие могли бы помочь достичь совершенства. - Вам не нравится масло? - это было любопытно. Диана успела увидеть только последнюю работу художника, но судя по времени, которое он провёл в музее и вороху бумаг, зарисовок было несколько. [b]- Вы позволите посмотреть? Мне понравилась та работа, над которой вы сидели, когда я прервала вас. Пробовали где-нибудь выставляться уже?

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]DC[/font][/size][/b]

Код:

[url=https://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=2#p30194]Superman[/url]

Когда Стайлз коротко кивает и вырывается вперед, он вот вообще не думает, что Дерек будет иметь что-то против. Нет, ну, не то, чтобы он вообще часто этим занимался, перед тем как совершить любой из поступков, но не важно. В конце концов, Дерек даже говорит ему «разумеется» и что-то еще в спину, Стайлз вслушивается в шорохи леса, чтобы не запалиться слишком сильно и смотрит под ноги -почти- потому что свалиться сейчас будет немного слишком палевно и не самой классной идеей, поэтому в - внимательность.
Но его планы подвергаются жесткой и болезненной критике.
Почему-то Стилински не чувствует в своей душе ответного восторга в роли оклика. вообще нет.
— Да подожди ты, что? — Стайлз дергает плечом, разворачиваясь обратно по направлению к, "почти" разворачиваясь, потому что о, господи, сравните, пожалуйста, силы — его и любого из этой кучи оборотней, то и дело появляющихся вокруг. Они не то, чтобы не равные, но, блин, вообще ни о чем. — Что? — уже выразительнее уточняет, вскидывая взгляд.
— Да иди ты, if you don’t want just leave me alone, what’s a problem?
what’s your problem, listen, bro; возможно в том, что Стайлз лезет в неприятности как осы на мед, и все липнут-липнут к друг другу в отличной взаимности. Вот с кем у Стайлза отчетливые и успешные отношения уже устоявшиеся и сложившиеся, а не с кронами деревьев.
— Дерек, _отдай мне_ мое_ плечо, — и да, он злится.
Не то, чтобы Дерек не видел его раздражение в чьей-то заднице, но эй, серьезно, отвали-те.
Стайлз почти вырывается, чисто из принципа и даже успешно. На такие обалдеть какие длинные . Возможно, потому, что Дерек все еще наивно считает, что если на Стилински нарычать, то он сделается пай мальчиком [наоборот это работает, в максимальной степени наоборот], и что у него хватит мозгов послушно развернуться, сказать «конечно-конечно, мамочка» и протопать вон из леса. Стайлз вообще не тянет на номинацию пай-мальчик года-месяца-или-хотя-бы-этого вечера. Возможно тянул бы в свои лет пять… хотя нет, really unlikely and fabulously. В свои пять лет Стайлз уже залипал на красивые истории и уже открывал в себе способности влипать в неприятности и интересные истории. субъективно интересные, да.
Стайлз там даже забирает свое плечо, оно ему дорого на память, но видимо он не единственный, кому оно симпатично, и Хейлу хватает пяти секунд, чтобы поймать его снова и сжать уже сильнее. Стилински шипит от боли и одаривает его очень выразительным взглядом — по его мимике можно судить не хуже, чем того же Дерека, а оборотни отлично видят в темноте.
— Некоторые школьники уже достаточно взрослые, чтобы принимать решение самостоятельно, —начинает Стилински громким шепотом, возмущенным громким шепотом, и сердцем-пульсом, что дергаются вверх. Oh, Derek cares so much about his opinion, it is just amazing!…
У Стайлза достаточно много вариантов чего сказать, но он коротко оборачивается потому что -интересно-же- и скатывает следующую фразу, с тихим oh прикусывая язык. Потому что за то время, что он обоснованно спорит и отстаивает свою точку зрения и планы на взрослую жизнь, фонари оказываются так значительно ближе.
— Дерек, твою мать, да что может случиться?
Наверняка, все, что можно уже давно случилось. Ну, то есть периодичность того «как часто» у них что-то случается — наводит на выразительные мысли и ассоциации, но, да, не так важно, и явно не та часть, когда стоит это озвучивать вслух в качестве аргументации. Не тогда, когда ты споришь со своим воспитателем на идею let’s stay and play a bit looonger!… Стайлз благодарен этому миру за то, что у него никогда не было такого воспитателя как Дерек, это бы нанесло невероятный ущерб его психике, серьезно.
— И мы можем не выходить к ним открыто, ну, — нет, разумеется они и не собирались в открытую, но мало ли, что там считает о происходящем Дерек, — Мы просто посмотрим.
У Стайлза всегда отлично получается занимать позицию «просто смотреть и не вляпываться в неприятности» [нет]. об этом вообще знают они оба, и каждый знает, что второй знает… но да, Стайлз вообще об этой своей способности каждый раз забывает и каждый раз считает, что о, это же уже случилось утром, это не случится снова!
— Ты можешь уйти, — было бы отлично, Стайлз не против, Стайлз помашет платочком или вот ленточкой, отличная желтая ленточка, и утрет слезы, Дерек, свали, пожалуйста, я шел влезать в неприятности сам, you can stand aside, thank u, — на тебя реагируют собаки, вот.
Как адекватная и разумная причина, почему на самом деле он не против, чтобы he leaves him alone. Ну и да, когда столько людей — лес перестает казаться мрачным и стремным. Вот Дерек — начинает, но почему Стайлз должен страдать из-за его социофобии. 
— Судя по всему это полиция, oh, common, Derek!
То есть да, Стилински понимает, что это достаточно разумное решение и все-е такое, но-о. ноооо. common, common, ah?
— I can’t find out what’s going on only tmr, really!
На языке крутится еще красивое и высокопарное «ты не посмеешь», но Стайлз достаточно умен, чтобы мысленно признать, что вот это «ты не посмеешь» и попытки взять на какой-то там шантаж-не шантаж
— Тебе же интересно узнать дойти до того места, где Питер с кем-то встречался!
…или шантаж — это тоже отвратительная идея, когда речь идет о Дереке? немного самоубийственная he can guess. Ну-у-у.

волчанка
имя_персонажа_на_английском
*заключаем ссылку и фандом в рамки кода

Иногда — такое сравнительно редкое никогда, с Дереком можно разговаривать нормально. Стилински в этом уверен, но совершенно не может вспомнить ни одного примера, и от этого становится почти неловко. Еще, наверняка, такое -наверняка-наверняка- иногда, когда с ним разговариваешь, тебе не кажется, что тебя хотят прожечь взглядом или придушить на месте. В это даже можно верить, потому что такие вещи нередко можно игнорировать — в конце концов, у Дерека такой стиль общения с людьми, что поделать, проблемы с социализацией, трудности в общении и неумение сходиться в вежливом диалоге.
Стайлз бы ему искренне посочувствовал, если бы тот не заканчивал очередную фразой попыткой вышибить из него мозги — у него сложные отношения с подобными хобби, серьезно. То есть на второй раз — это даже почти мягко, Стилински есть с чем сравнивать, но это не меняет факта, что у Дерека охуеть как сложно с умением в нормальный разговор.
Разумеется, свою роль в происходящем в таком стиле диалоге Стайлз не засчитывает.
Стайлз почти порывается выдохнуть, что ну «какого черта, Стайлз», «что здесь ты здесь забыл, Стайлз», «заткнись сейчас же, Стилински» — это, ну, такой привычный и стандартный тип приветствия, что Дерек часто использует. Стайлз протестующе что-то бурчит себе под нос, давясь воздухом и возмущаясь-возмущаясь-возмущаясь.
Объективно, самое ужасное, что может случиться, его доведут до дома, закатят глаза и сделают втык в очередной раз — удивительно, но ущерб Стилински обычно не превышал больше, чем тройку синяков да уязвленного самолюбия. Если объективно со стороны третьего наблюдателя или вот например Дерека, который вряд ли это вообще засчитывает как что-то такое. такое-особенное.
Субъективно, порушенные планы и сбитые внутренние gps координаты, которые приходится настраивать еще раз от новой точки и потерянное время — это очень обидно. Потому что, порой, опоздать на две секунды — это уже конец-аншлаг-все уехали, в смысле, это отнюдь не весело.
И вот это вот «отведут домой» — сейчас - всегда очень неактуально и неправильно, обидно и ну, возвращаться, чтобы снова за ухо оттащили от входа в лес — это чертовски обидно. У него сейчас даже нет Скотта, впрочем, не то, чтобы он сильно спас ситуацию, Дерек — это Дерек и, ауч. В смысле, это должно было звучать, что разумеется, им со Скоттом никакой Дерек не указ, Стайлз немного путает порядок слов и используемые слова.
Субъективно, его не радуют даже эти пара-тройка синяков, его куда больше устраивает их количество остановившееся на цифре «zero». Но когда Дерек тратил время на вежливые вопросы и на то, чтобы поинтересоваться его мнением.
А, ну, да, например, сейчас.
Но это все с корыстными целями.
Закономерность и традиционность действий Дерека не мешает Стайлзу собираться возмущаться таким поведением — но не успевает, возмущенно давясь воздухом и сверкая глазами.
— Дерек? — переспрашивает ответно Стайлз, почти сразу, со всей гаммой эмоций, но получается… ну, как-то получается. Кажется даже не выглядит издевательски, у него вообще другая цель, которую он уже забыл, ну и да, это скорее машинально.  — Совесть, — чистосердечно делится Стилински, пытаясь вывести это на какую-то более приятную ноту и разбавить ситуацию приятной шуткой, Дерек не ведется, Стайлз держится и не добавляет слово «твою». Искренне собой гордится, но на этом поводы заканчиваются. Даже не пожалуешься и не обвинишь себя, что так легко попался в лесу — огромном лесу! — потому что чертовы оборотни с их слухом, а.
Зарывается пятерней в свои волосы и прикидывает варианты, нет, ну, то есть это такое особенно без вариантов.
— Я просто хотел кое-что уточнить, — это все еще чистосердечно, и самое чистосердечное сердечно, которое он готов предоставить Дереку, но да-да-да, он все помнит, как сильно Дерек любит полутона в ответ на прямо поставленный и трижды повторенный вопрос. Впрочем, по факту дважды, по факту, первый раз Стайлз был отвлечен тем, что собирал свое дыхание конструктором обратно в норму, когда его впечатали в дерево. Ему иногда кажется, что Дерек считает, что его спину с твердыми поверхностями связывают куда более теплые и серьезные отношения, чем на самом деле, чем готов признать Стайлз. А Дерек будто фея-крестная помогает Стилински наладить личную жизнь. Нет, спасибо, правда, не стоит, нет, да.
— Oh, ну, I’ve heard, they have heard, they have seen smb, two men were talking, new men, Pete hasn’t seen them here before and one of them looks really similar to Peter Hale! I haven’t said him about this of course and while they had their meeting somewhere in the forest…
Это почти без деталей, но то, как на него почти скидывают невидимое и чертовски тяжелое пианино в роли крышки гроба — Стайлз чувствует почти физически.
— Я хотел прогуляться на место их встречи, — скороговоркой договаривает, зажмурившись и потом осторожно приоткрывая один глаз, а за ним и второй. Нет, ну, тег «меня еще не убивают», и не прижимают к дереву — вполне отличный для начала.
— do you wanna go together?
Это такое «нет, ну, раз уж я туда иду, ты, конечно, можешь составить мне компанию». А не «я знаю, что ты сейчас за уши оттащишь меня домой». Дерек так и не озвучил вслух то, как сильно он мечтает видеть Стайлза в могиле в кровати. … . . . в смысле, его кровати дома, а то это звучит не так. … собственной кровати, собственном доме, подальше от Дерека, так будет точнее, yup. anyway, he didn’t say aloud and Stiles had a really bad memory and he is keeping forgetting what exactly does Derek prefer about him, really.
— oh you can just let me go.
В конце концов, до полнолуния еще есть время, и мало ли что за люди, почти наверняка ничего стоящего внимания, серьезно. Просто ну, стоит проверить.
— I ll go home soon after I have a look. really, — Стайлз почти уверен, что да. Коротко посмотреть-рассмотреть-уйти обратно-отличный план. И это «почти» — мало ли что еще случится во время — даже не мешает ему добавить really сразу же после.

//