Питер любил науку. Нет, правда. Особенно сильно ему всегда нравилась химия. Химия и некоторые разделы биологии. Естествознание само по себе было интересным, в общем и целом, а не только по частям. Он часто занимался отдельно, в полном одиночестве, лишь изредка постукивая ручкой по своему письменному столу, то и дело проверяя, не остаётся ли следов на лакированной поверхности столешницы. Мэй за это точно не похвалит, мебель-то совсем новая ещё. А тратиться на покупку ещё чего-нибудь не было возможности.
Парень выдыхает, склоняясь над очередной раскрытой книгой, что не была похожа на школьный учебник. И это отчего-то вызывало гордость. Неизвестно, почему. Взгляд скользил по напечатанным строчкам. Книга пахла пылью, несмотря на свою относительную новизну.. хотя ни в чём нельзя быть уверенным, когда берёшь книги из местной библиотеки. Неизвестно, что может случиться, как только ты приоткроешь форзац. Паркер неоднократно слышал коротенькие рассказы о том, как людям везло находить в таких книгах спрятанные и забытые заначки. Суммы были небольшими, как следовало ожидать, но приятным было не только "денежное вознаграждение", но и сам факт того, что тебе в кой-то веке наконец-таки повезло. Зато кому-то другому с точностью наоборот. Дилемма. Дилемма, которую срочно надо было выкинуть из головы и занять её более нужными мыслями, заполнить память нужной информацией, а не вот это вот всё. Издав какой-то неясный, но полный отчаяния звук, он подаётся вперёд и плюхается лицом прямиком в открытые страницы, негромко сопя. Питер был, в принципе, уверен в своих знаниях, но тренировка никогда не бывает лишней, даже если это тренировка для мозга.
Беглый взгляд на часы. Уже довольно-таки поздно. Особенно для человека, которому предстоит подниматься ранним утром, чтобы успеть собраться и не опоздать на самолёт. Самый быстрый способ добраться до Лондона. Вот куда он и новая команда по декатлону держали путь.

Будильник срабатывает на ура, выполняя свою работу добросовестно, не подвёл. Но не стоит забывать и о других факторах, которые тоже могут в не самый удачный момент подпортить все старания заведённых часов. Питер находит будильник на ощупь и отключает, хлопнув по звенящему устройству ладонью. Благо, что свои силы он давно научился рассчитывать, а то было бы хуже и поцарапанной столешницей всё не закончилось. Подняться оказалось сложно, потому что после того, как голова опустилась на подушку, сон не приходил ещё несколько часов точно. Не засекал, а надо бы, потому что если судить по ощущениям, то проспал сегодня.. часов пять, если не меньше. Или четыре? Или всё-таки пять? Агрх. Резко скинув с себя одеяло, Геракл выдохся. На том его подвиги закончились, а сам он погрузился в глубокий богатырский сон ещё минут на.. восемь, потому что сон его прервала смертная, взошедшая на Олимп.
Тётя Мэй на пороге появляется неожиданно, но удивительно вовремя, окликнув непутёвого ученика, сообщая, что завтрак готов и что мистеру "я-сплю-дольше-всех" нужно поторопиться, если он не хочет опоздать на самолёт, который нерадивого попутчика ждать точно не станет. Недовольно сопя и мысленно чертыхаясь, парень начинает закидывать в объёмную спортивную сумку всё то, что казалось ему уместным. А если случай позволял схватить что-то бесполезное, Паркер безжалостно избавлялся от этого, скидывая на кровать.
"Питер, завтрак"
"Питер, ну причешись ты наконец"
"Питер, а ты ничего не забыл? Точно?"
Точно, точно, ничего нельзя забыть. Схватив зубами самый обыкновенный тост, он что-то сонно пробурчал, стараясь держать глаза открытыми как можно дольше и моргать как можно реже, потому что казалось, что в неудачный момент сможет просто отрубиться. Наглухо.

Питер Паркер это человек довольно-таки впечатлительный, а потому первый полёт на самолёте его.. впечатляет. Сонливость снимает как рукой, хотя лёгкое головокружение всё-таки остаётся, однако и оно совсем скоро забывается, удаляясь в корзину с "не важно". Он не клевал носом, когда оказался на незнакомой улице. А тут круто. Даже нет, ещё больше! Лондон оказывается по-настоящему красивым и живым городом, чем-то напоминающим его привычный Нью-Йорк. Отличия были, само собой, но всё-таки. Паркер делает глубокий вдох, чтобы не казаться таким подозрительно довольным, потому что все остальные участники старательно корчили задумчивость и удручённость. Они ведь сюда не просто поглазеть приехали, а на конференцию, где придётся по возможностями блеснуть своими знаниями. Самое главное, что удалось уловить то вдохновение, которого так не хватало вчера вечером. Паучок сильнее прижимает к себе рюкзак, в котором покоился и ждал своего звёздного часа первый полноценный научный доклад. Довольно-таки скромненький, но и он ведь всего лишь ученик школы Америки.

Здание было большим, с большими панорамными окнами вплоть до.. сколько тут этажей? Питер начал было считать, задрав голову и разинув рот, но пришлось слегка посторониться, так как стоял как раз на "проходной части". Неловко извинившись, он на время оставляет это дело и вместе с остальными проскальзывает внутрь, переступая порог.
Зал, в который привели группу, был таким, каким Паук его себе представлял. С большим количеством мест, некоторые из которых уже были заняты. Они напомнили лекционные кабинеты, где места для сидения были расположены как ступени. Он пихнул своего лучшего друга Неда под бок, когда тот прошёл мимо, намереваясь подняться ещё на пару таких этажей выше. Напротив зала находился длинный стол с девятью стульями. Там были микрофоны напротив каждого, стакан с водой и стопочки бумаг. Видимо, там будут сидеть выдающиеся профессора. Уже предвкушая, Паркер по обыкновению неловко плюхается на выбранное место, потирая глаза, проглатывая зевок. Снова почувствовалась сонливость, но не такая, чтобы захотеть спать на таком волнующем моменте. А он и правда ощущал волнение, клокочущее где-то внутри, в области груди и желудка одновременно. Тем более, что после вот такого семинара обещали показать ещё кое-что не менее интересное. То, что тут называли секциями. Что-то в духе профподготовки.

Питер с замиранием сердца ждал начала, с присущим ему детским восторгом ещё некоторое время продолжал пристально изучать окружающую обстановку, не ограничиваясь только убранством зала, креслами и сценой с кафедрами. Люди тоже были ему интересны. В особенности те, которые не проходили дальше в зал, а останавливались на самой сцене – те, кто сегодня будут выступать. Он в нетерпении поёрзал на месте, случайно задевая локтем Нэда. Лучший друг, в отличии от него самого, не разделял такого восторга, скорее, наоборот, казался вялым, заспанным и уставшим, словно за сегодняшнее утро успел отсидеть уже несколько таких лекций-семинаров, так ещё и на вопросы потом отвечал. Вроде, в конце обещали раздать какие-то небольшие анонимные анкеты, чтобы подтвердить статистику. Да-да, так и говорили. И Питер был готов заполнить что угодно, лишь бы только быстрее началось. К слову, они всё-таки обманули, потому как эти самые напечатанные бланки с анкетками начали выдавать ещё до того, как всё началось, чему Паркер сначала удивился, а потом и вовсе перестал придавать какое-либо значение, продолжая неуютно ёрзать. Это странное волнение перед началом чего-то долгожданного делало место неудобным. Кресло казалось ещё более твёрдым, чем оно было на самом деле. Придвинув к себе выданный листок, парнишка наконец-то успокаивается и склоняется над столом. Сказали, что их выдают сейчас, но заполнять всё равно после окончания. Вопросительно изогнув бровь, не до конца понимая смысл такой системы, он откинулся на спинку своего места и пробежался глазами по вопросам. Они, собственно, были стандартными. Мол, укажите Ваш пол, оцените качество рассказов лектором, оцените качество приёма, внешнее убранство и всё-всё такое дальше. И в конце отводилась целая отдельная графа для собственный заметок, где можно было оставить свой отзыв в любой удобной форме. Питер вытаскивает из своего рюкзака простой остро заточенный карандаш, сразу же подрисовывая в этой свободной графе с краю маленький и круглый улыбающийся смайлик. Усмехнувшись, он подтолкнул Нэда, который тоже заинтересованно рассматривал свой лист. Вопросы у всех были одинаковыми.
— Только не усни. Ты храпишь, — кратко комментирует Паучок, на что в ответ получает лишь недовольное сопение. В принципе, заслуженно, но.

Открытие было необыкновенным. Вернее, оно было обыкновенным для таких конференций, но стало чем-то необычным для Питера. Он отодвинул от себя злосчастный листочек, отложил карандаш туда же и подпёр голову рукой, наблюдая за тем, как на большом экране один слайд сменялся другим. Вступление, сопровождающееся презентацией, не самая плохая идея. Тем более, что в зале погасили свет, а потому всё можно было рассмотреть без затруднений, всё было отчётливо видно, хотя отсутствие света дало о себе знать, ровным счётом как и мало часов сна. Паркер боялся надолго прикрывать глаза, потому что отчётливо понимал, что отступившая недавно сонливость может вернуться, и она, более того, возвращается. Благо, что свет от большого экрана и громкий звук отвлекали от этого, не позволяя даже думать о сне.
Однако подобное испытание на прочность заканчивается на шестой минуте от начала. Слышатся аплодисменты. Сначала вперёд выходит невысокий дядечка на вид лет семидесяти, может, чуть побольше или поменьше. Но седина точно хорошо просматривалась. Он сказал несколько вступительных слов, после которых вновь последовали аплодисменты. Но Питер заподозрил, что они были только из-за того, что хороший человек не стал растягивать обычно занудную речь, где сказал бы всё то, что и без него прекрасно знают. Например, о том, что все они тоже когда-то были детьми, подростками, что искали себя, также сидели в этом или любом другом зале, стараясь понять всё сказанное со сцены, а после презентаций шли искать свой жизненный путь. Слишком скучно. Но он поступает правильно, пропуская эту часть, уступая место более интересным и познавательным вещам. Спохватившись, юноша выуживает из своего рюкзака ещё и небольшой блокнотик на кольцах, который тоже прихватил с собой с мыслью "а вдруг что-то придётся записать?". Ну мало ли, вдруг и правда. Потому блокнот, карандаш, полная боевая готовность номер один. Ну или два-ноль.

Первым человеком, что выступал со своим подготовленным докладом, была женщина. Питер медленно вертел карандаш в пальцах, пристально всматриваясь в рассказчика. Он не пытался сделать наигранное умное лицо или как-то изображать заинтересованность, как поступала немалая часть аудитории. По мере поступления информации, он мог скептически изогнуть бровь, мог негромко фыркнуть, удивлённо округлить глаза, слегка приоткрыв рот и ещё немало эмоций. Он всегда был человеком эмоциональным и не видел смысла это как-либо скрывать. Да и навряд ли получилось бы, если учитывать некоторые аспекты взрывного и нередко непостоянного подросткового характера. Сам доклад не содержал в себе никакой информации о науке. Ни о биологии, ни о химии, ни о прочих естественных науках, там говорилось больше о переходе из мира детей в мир взрослых. Питер всегда знал (ну, догадывался), что эти две параллели сильно разнятся, но сейчас он слушал с замиранием дыхания, потому что впервые ощутил, что этот самый "переход" ждал его в скором будущем. А это было волнительно. Он снова поёрзал, в который раз слегка задевая Нэда, что тоже слушал читающего, но при этом что-то упорно чиркал в своей тонкой тетрадке. Вид у него был серьёзный и сосредоточенный, что было непривычно.
Вопросы об индивидуальности, потом ещё парочка основных аспектов, Паркер делает несколько записей в приготовленном блокноте, после чего слегка отодвигает от себя. Женщина заканчивает говорить, и парнишка следит за ней заинтересованным взглядом. Но недолго, потому как вперёд выходит следующий выступающий, на этот раз затрагивая уже непосредственно темы, о которых говорили изначально. Наука. То, зачем Паук сюда и прибыл. Горящие глаза выдавали его с головой. Зато теперь точно можно не волноваться о том, что сонливость снова неожиданно упадёт на голову в ближайшие несколько часов. Семинар обещали сразу после нескольких таких лекций. Ну, после лекций и небольшого такого перерывчика, чтобы обдумать всё услышанное, утрясти, как-то переварить, чтобы уже после использовать. После мужчины вновь выступала женщина с похожей темой, но иным подходом и взглядом.

А вот и "звоночек". Чем-то это всё напоминало театр. Там тоже давали своеобразные звонки, которые сообщали о начале антракта, а потом зазывали зрителей обратно в зал для продолжения просмотра представления. Вот и сейчас. Сначала Питер решил не покидать насиженного места, однако быстро передумал, потому что.. да просто потому что мог. Сообщив сидящему рядом другу, что скоро вернётся, парнишка переползает с середины "трибуны" до её края и поднимается на ноги, одёргивая краешек кофты. Спускаясь ниже, он осторожно лавирует между людьми, стараясь никого не задевать. Тем более, что сейчас здесь, внизу, находились преимущественно те, кто выступал на первой части конференции. Так, а дальше, вроде как, должен быть семинар, верно? Вопросы, какие-то демонстрации собственных знаний. В общем, то, чего все так ждали и боялись одновременно. Паркер даже и не замечает, как, шествуя, едва не вписывается в кого-то на своём пути. Благо, успел вовремя славировать и отшатнуться в сторону, спасибо хорошей реакции. Однако такой манёвр тоже имел свою цену. Парень путается в собственных ногах и едва не заваливается прямиком на пол, но успевает вернуть равновесие. А то вышло бы как минимум неловко. Выдохнув, он резко разворачивается и поджимает плечи. Как оказалось, он едва не сбил ту самую женщину, которая первой читала свой доклад о пользе молодёжного продвижения и развития. Заведя руки за спину, юноша негромко извиняется.
— Ваш доклад был очень интересным, — довольно-таки неожиданно даже для самого себя выдаёт он, после этого чуть нахмурившись, будто оставаясь недовольным сказанным. Это странно звучит и выглядит, Питер, одумайся. Несмотря на свою обычную невольную комичность, Питер практически всегда выглядел парнем самостоятельным и смышлёным, что у кого-то даже вызывало некий диссонанс. Мол, как парнишка с пожизненной кармой неудачника и талантом постоянно куда-то влипать может оказаться вдруг таким умным и сообразительным? Непонятно, настоящая загадка. Но он в ответ лишь пожимал плечами и разводил руками, мол, ну, вышло вот так, что теперь поделать. Тётя Мэй, к примеру, всегда говорила, что у него выразительные глаза. Не сравнивала их с глазами отца и матери (которых всё равно не знал толком), просто говорила о "необычности".

Питер любил науку. Правда любил. Но понял, что на научные слёты и всевозможные конференции это не распространяется. Не полностью. Питер был неловким от природы, а тут практически всё работало против него. «Самое главное это не начать сбивать людей..» И вот на тебе! Столкновение получилось удачным, никто не пострадал даже самую малость, однако неприятный осадок остался. Наверняка не только у него. И это было самым отстойным во всей истории. Быть может, это просто дурацкое волнение? Да. Да, наверняка. Успокаивая себя этим, он отступил ещё на парочку маленьких шагов назад, из-за этого едва не налетев на мужичка, который шёл позади. Всё точно играет против. Странный сегодня день. Чудом избежав новой аварии, отшагнул чуть в сторону, чтобы не мешать окружающим людям. А то как-то неудобно стоять прямо посреди коридора.
— Мне правда жаль, — всё так же неловко улыбаясь, слегка поджав плечи. Наверное, в этом не было необходимости, но для очистки собственной совести, как говорится.

Женщина, казалось, уже собирается уходить, но вместо этого она тоже отшагивает в сторонку, теперь останавливаясь строго напротив него, смотря внимательно и пристально. Задней мыслью Питер подумал, что было бы неплохо вернуться к себе на место. Поворачивает голову, оглядываясь и щурясь, пытаясь отыскать взглядом своего лучшего друга. Благо, на зрение жаловаться не приходилось, так что Нэда отыскал быстро. Он по-прежнему оставался на месте, стараясь не делать ещё более скучающий вид, всячески отгоняя сонливость. Сейчас Питер мог бы посоветовать ему тоже с кем-нибудь столкнуться. Желание завалиться спать отбивает только так. Проверено лично.
— А.. — замялся, правда, не зная, что на это ответить. Сказать, что всё так и есть, что никогда не пытался противопоставить себя взрослым? А так ли? Вообще, да. Паркер никогда не противопоставлял себя взрослым, более опытным во многих вопросах людям, зато активно противопоставлял определённым обстоятельствам. Запрет мистера Старка, его попытки ограничить юного борца за людское спокойствие и справедливость от реальных и куда более серьёзных проблем, которые нередко сулили смертельной опасность. Цокает языком.
— Я.. нет. Вы правы, я не пытаюсь бороться со взрослыми, — хотя Питер сам привык считать себя взрослым. Под грузом ответственности, свалившейся на плечи, хочешь или нет, а повзрослеешь на несколько лет минимум. Если по-прежнему будешь живым, конечно.

— Это ведь не первая Ваша конференция, да? — неуверенной интонацией. Питер мог лишь делать предположения, а вот окажутся ли они правдивыми – дело случая. Эта женщина создавала впечатление человека, который находится в своей привычной среде. Даже столкновение было воспринято без негатива, а с каким-то смирением. Будто нечто подобное происходило настолько часто, что стало неотъемлемой частью жизни. Как часть карьеры. Быть лектором, выступающим на большую аудиторию, наверняка непросто. Да и вид такой спокойный.. — Вы выступали раньше где-то? — Питер непроизвольно старается корчить деловитый вид, словно разбирается в этом. Будто уже успел побывать на большом количестве таких собраний, запоминая выступающих. Однако волнение выдавало его с головой: это его первый опыт. Питер никогда не умел скрывать эмоции, хотя и пытался. Получалось не очень, раз его в своё время раскусила даже Лиз.
— Вы рассказываете только об этом или во второй части тоже что-то будет? — кто ж знает, как правильно это обозвать. Часть? Половина? Акт? Нет, это ведь уже из театра.. Хотя со стороны это могло быть похоже на театр, где лекторы выступали подобно актёрам, у каждого была своя индивидуальная роль, у каждого своя уникальная задача – донести определённый смысл до публики, что пришла посмотреть, понаблюдать за происходящим на сцене.

Оповестили о начале второй части того, что мысленно Питер называл слушанием. Хотя как только не называл. Ойкнув от неожиданности, парень резко разворачивается. Люди начали возвращаться на свои места, постепенно и не торопясь. Выступающие тоже не слишком спешили. Видимо, вся неторопливость и эта тягучесть передавалась воздушно-капельным путём. Нужно было возвращаться. Оставалась вторая половина, а после вся группа приезжих школьников-подростков на время будет полностью предоставлена самой себе. Где-то тут находилось небольшое помещение, оборудованное под мини-музей с довольно-таки интересными (опять же, по заверениям) экспонатами и фотографиями необычных открытий с их открывателями. Питер повернулся обратно к женщине. Она тоже не очень торопилась. Слегка поджимает губы, медля ещё какое-то время.
— Думаю, мне нужно пойти. Идти. Туда, — сделав несколько шагов назад, больше не боясь столкнуться с кем-либо. Он чувствовал себя так, словно чутьё было по макушке, переходя на затылок. Но это лишь ощущение. Странное, тревожное, но просто ощущение. Интересно, с чего бы?
— Э-э-э.. приятно было поговорить, — уже увереннее отходя назад, приподнимая руку в прощальном жесте, однако тут же её опускает. Глупо, Питер, ну что ты, в самом деле. Разговор получился необычный какой-то, оставил странный осадок с непонятной природой и чувством, что на этом всё так просто не закончится. А такие ощущения обычно оказывались верными. Иногда к счастью, а иногда и к сожалению.