Победа над Апокалипсисом далась им дорогой ценой – скрыть от людей существование мутантов ещё после прошлого выступления уже было невозможно, теперь же, когда стараниями старого самовлюбленного лысого придурка разрушения были по всему миру колоссальны, странно было, что за ними ещё не пришли.
Это была одна из причин, по которой Рейвен осталась в школе сейчас, а не растворилась в толпе, как делала прежде – если самые её худшие предчувствия сбудутся, то кто-то должен был позаботиться об этих детях, которые обладали огромными возможностями, но пока больше были опасны для себя, чем для кого либо другого. И потому что Чарльз, мать его, впал в кому, а Хэнк не мог ничем помочь со всем своим потрясающим и гениальным умом; только разводил руками в сторону и тревожно косился на дверь его комнаты, когда проходил мимо, потому что все возможные средства, казалось, уже давно были исчерпаны и не дали результата. Оставалось взять всё в свои руки и пытаться надеяться, что всё как-нибудь само наладится, но когда Ксавье встанет, то она хотела быть здесь, чтобы первой влепить ему хорошую затрещину, а после уйти.
Беспокойства и тревоги Мистик всегда выливались в злость, бессилие угнетало её. Кто был виноват в том, что произошло? Восставшая мумия? Эрик, который опять сорвался? Чарльз со своим вечным великодушием и ожиданием благого, или она просто пришла слишком поздно? Вопросы возникали, но ответ на них было не найти так просто, а вечерние беседы с МакКоем в последнее время стали перерастать в открытый конфликт, на который она сама его провоцировала из-за тревоги и дурного настроения. Хэнк был слишком валенком, чтобы отвечать на её остроты, поэтому он уходил в свою лабораторию снова что-то конструировать и химичить очередное лекарство, которое на следующий день опять не даст результатов, а она гоняла на тренировках молодых мутантов с каждым разом всё жестче и жестче, заставляя их раскрывать свои силы и использовать, а не изображать бурю в стакане. Об этом они тоже ругались с Хэнком, который считал, что с детьми нужно обращаться помягче, что нельзя на них давить, но Рейвен не могла и не хотела читать проповеди на манер брата, ей проще было показать, как лучше ударить и куда, чтобы обездвижить противника. К тому же, они были не такими уж и детьми, но могли ими остаться навсегда, если продолжить с ними нянчиться и от всего оберегать.
А ещё ей иногда казалось, что она ловит на себе какой-то странный взгляд Курта, щурила сама янтарно-желтые глаза, но ничего не говорила, давая ему шанс самому прийти и сказать, если его действительно что-то беспокоит. Она ведь не профессор, чтобы читать мысли и лезть в душу тогда, когда об этом совсем не просят, когда это не имеет выгоды для дела; во всяком случае, обиженная и обеспокоенная состоянием Чарльза Мистик убеждала себя в этом, изнуряя на тренировках и себя. Большую часть времени она оставалась в естественном обличье, хотя иногда всё-таки принимала более привычный человеческому взгляду, но во время тренировок обязательно пробовала перекидывание из одного облика в другой, потому что в реальном бое у неё не было бы времени подготовиться и принять наиболее выгодный, всё происходило в процессе, как когда-то на парижской конференции, где её обнаружили с помощью приборчика проклятого Траска.
Всё, что она могла сделать сейчас – это готовиться к войне и готовить к ней других.
- Курт? Я думала Хэнк сам здесь всё починит. Давно здесь? – сегодня тренировка была достаточно бодрой, чтобы мутанты немного поломали сам полигон и роботов. Это было хорошо – в бою должны быть поломки, но сейчас она хотела выплеснуть злость после очередного провала в попытках вытащить Ксавье из комы в тренировке, а Вагнер попался под руку неожиданно. Рейвен с трудом удержалась от желания рявкнуть на него, чтобы проваливал и не мешался ей под ногами, от этого её движения становились резче, а взгляд жёстче, более похожим на звериный.