Когда Инквизитор смотрит на то, как безвольно опускается его рука, которую он больше не чувствует; когда из-под манжета выглядывает вдруг почерневшая, испещрённая зелёными жилами кожа; когда все что он видит - удаляющаяся спина, на которую накинут волчий мех... Вот тогда он понимает - всё это слишком.
Священный Совет не сулил ничего хорошего. Советники давно предупреждали его о том, что все идёт именно к разладу с главными силами Юга Тедаса. Когда нет мировой угрозы, Инквизиция - кость в горле, не более. Они вдруг стали ненужны. Более того для многих они - новая угроза. Слишком сильны, слишком независимы. Инквизиция обеспечила себе влияние практически везде, отчасти даже в Тевинтере. Ещё немного и ими начнут запугивать детей, не так ли? Хотя все, к чему они стремились - порядок. Помогали бедным районам после природных бедствий. Давали кров тем, кто вдруг стал не нужен в собственных странах. Зачищали сомнительные районы от разбойников. Они делали то, на что не хватало желания и ресурсов у глав государств. И все же в них видели зло.
Алларос смог бы с этим справиться, если бы чувствовал безоговорочную поддержку своего окружения. Жозефина в открытую заявила о том, что их надо распустить. То, над чем они работали последние два года, все те бессонные ночи, во время которых сочиняли официальные обращения и продумывали стратегии - она обесценила все это, посчитав, что они и правда могут стать опасны. Верховная Жрица Виктория, Кассандра, тоже не могла оказать всецело поддержку. Её статус не позволял. А ведь Алларос помнил, как именно она отстаивала его решения перед советниками. Не этого ли мы хотели? - спрашивала она, - Чтобы он делал непростой выбор. Вивьен была занята восстановлением и реформированием Кругов, Дориан - революцией в Тевинтере. Даже Коул нашёл себе даму сердца, отвлекшись от глобальных проблем.
Солас, которого Лавеллан вспоминал эти два года, как своего друга, оказался Фен'Харелом. Ужасным Волком из легенд, оказавшихся неправдой. Не было никаких возвышенных над пороками Силейз, Джун и прочих богов, в которых он верил с детства. Были эванурисы, а валласлин - письмена на крови - ни что иное, как знак подчинения, а не дань уважения. Борясь с кунари и их почти удавшейся попыткой захватить Тедас с помощью гаатлока, Инквизитор не думал, что может стать хуже.
С кунари он хотя бы знал, как бороться. Они огромные, серокожие и грозные, но кровь их алая, как и у всех других. Фен'Харел мановением руки превращал в камень, отнял Якорь вместе с рукой, а теперь он готовился разверзнуть Завесу.
Политические дрязги, отсутствие поддержки от некоторых доверенных лиц, собственная несостоятельность, из-за чего в их рядах появились предатели, рухнувшая вера - слишком много для одного эльфа.
Вдыхать надежду в друзей, вселять страх во врагов - это ему сказал Солас? То, что делал Ужасный Волк. То, чем отличился Инквизитор. Солас незримо направлял его: помог с разрывами, подсказал местоположение Скайхолда, всегда был рядом. Даже когда он исчез, Лавеллан принял это с миром, хотя и приказал Лелиане попытаться его найти. Просто чтобы знать, что с ним всё в порядке. А оказалось, что всё это время Солас, нет, Фен'Харел достигал с его помощью своей цели, исправлял свою ошибку и думал, как разрушить мир. Слова о том, что Инквизитор заставил Ужасного Волка понять ценность человеческих жизней, оттого сделав решение невыносимо трудным, ничего не значили. Всё, что Алларос сейчас ощущал - горькое чувство от того, что его предали.
Всё, что он делал эти годы. Всё, к чему стремился... Всё это не имело смысла. Он хотел всеобщего спокойствия, а вместо этого позволил древнему существу набираться сил. Солас был причастен ко всем делам Инквизиции! Алларос не скрывал от своих ближайших друзей никаких деталей. Доверился каждому из них. Пытался поступать правильно, мыслил здраво, брал ответственность, а ему в затылок дышал волк. Он не нападал открыто, но готовился когда-нибудь, в ближайшем будущем, перегрызть глотку не только Инквизитору, а всему, что он оберегал - миру.
Фен'Харел скрылся в элувиане, поставив точку в их разговоре, а Инквизитор, стоявший до этого на коленях, склонился к земле в громком крике, который не слышал никто, разве что каменные статуи кунари. Лбом он уткнулся в тёплый камень, нагретый солнцем. Его же ожесточенно бил кулаком единственной руки, которой мог двигать.
Всё это слишком.

Инквизитор мелко вздрагивает, когда слышит своё имя, произнесённое знакомым голосом. Его нервы напряжены, он не может спокойно отреагировать даже на мирную интонацию. Вскидывая голову, он видит, что перед ним и правда его друг, его брат. Lethallin.
- Что ты здесь делаешь? - в его голосе слышно неподдельное удивление. Он никак не ожидал увидеть Анвелла сейчас. После того, как он пропал практически на два года, не давал о себе знать. Алларос думал, что его друг погиб. Сгинул в общей неразберихе, которую Корифей устроил напоследок. Горевал, хотя не мог найти его тела, и надеялся, что, может, Анвелл просто ушёл. Отправился к клану, хотя и оттуда не было никаких новостей, или пошёл по собственному пути, устав от всего, что происходило с ним с самого основания Инквизиции. А, может, Алларос его как-то обидел, поэтому он не попрощался.
Не всё у них в последнее время ладилось. Анвелл не одобрял то, как один из их народа проникался чужой культурой. Но Инквизитор должен быть открыт перед народом. Если он не сможет отбросить предрассудки, не смирится с тем, что мир соткан из разнообразия, то кем же он станет? Фанатиком, сеющим разрушения во имя своей правды. А он хотел быть Порядком. Когда-то он был Первым клана Лавеллан. И первое, что он мог о себе сказать на вопрос "кто ты?", так это эльф. Что в его крови течёт история угнетённого народа, от страха и ненависти перед людьми живущего кочевым образом. Что бы он мог ответить сейчас? Он - Инквизитор. Не эльф, не человек, не что-то Одно, но Единое. Принимая любое решение, он думает, что это будет значить для всей организации и других людей. Коул как-то сказал, что он не понимает, почему все говорят об Инквизиции так, будто бы она живая, хотя это не вещь, не животное. Это правда. Они лишь инструмент. А когда ты становишься механизмом по достижению мира, собственная личность уходит на второй план. Именно об этом когда-то волновался Варрик, приглашая Инквизитора на партию в карты. 
Неудивительно, что они с Анвеллом часто были несогласны, ведь тот был ярым приверженцем эльфийской культуры. Всё равно это не мешало им стоять по одну сторону, вместе сражаться с угрозой, нависшей над Тедасом. Видя его сейчас перед собой, Лавеллан сначала выдыхает - он жив. Правда жив, если только это не галлюцинации. Может, его сознание больше не справляется. Теперь это его "реальность" - лживая, собранная из осколков воспоминаний и образов. Таких людей все сторонились и относились к ним несерьёзно, ведь жили они в придуманном мире. Не одержимость, но полная потеря связи с реальностью. Может, не так уж и плохо, закончить так свой путь? Попасть в ловушку в собственной голове. Хотя бы он больше не испытает боль предательства.
Однако прикосновение - тепло идущее от чужой ладони - слишком реалистично ощущается. Алларос перехватывает руку друга и с силой тянет его вниз, на землю, потому что встать сам он сейчас не может. Не находит силы.
- Я думал, ты умер, - говорит Алларос, и в его голосе слышна обида, обвинение. Нельзя вот так вот исчезать, бросать тех, кому ты дорог. Инквизитор бы принял выбор Анвелла, реши тот уйти, отправиться в странствие, бросить Инквизицию. Он не был обременён ответственностью за эту организацию, да и вряд ли любил её, а значит был свободен. Алларос был благодарен, что друг оставался с ним всё это время - родная кровь, детские и юношеские воспоминания, связь с кланом. Но неволить его, держать насильно не стал бы. Он хотел, чтобы близкое его окружение было счастливо, и неважно, придётся ли ему самому испытывать при этом горечь. Поэтому он отпустил их всех со светлой тоской. Скучал по дня, проведённым вместе, и успокаивал себя знанием того, кто и чем занимается. Неизвестность окружала лишь Анвелла и Соласа.
Осознание приходит к Алларосу так же неожиданно и с такой силой, как если бы в него вдруг попала молния. Он хватает Анвелла за плечо, крепко сжимает пальцы, чтобы тот не смел убегать, отстранятся, да даже просто увеличить расстояние. Инквизитор собирался спросить напрямую. Он хотел услышать честный ответ. Чтобы тот, с кем он рос, кого называл другом, кому доверял свою жизнь сказал ему в лицо - он на стороне Фен'Харела. Поэтому он здесь, не так ли? Следовал за своим лидером. Помогал ему реализовывать планы, которым сам Алларос теперь будет стараться мешать. Он пока не знал как. Он вообще ничего не знал. Ощущал растерянность, да и душевная боль, испытанная от правды, сказанной Соласом, умножилась стократно. Он ещё не слышал слов друга, но уже всё понимал.
- Ты служишь Фен'Харелу? Ответь мне честно. Всё это время ты был с ним?

Отредактировано Inquisitor Lavellan (2018-04-15 16:41:53)

Анвелл говорит о спасении, а Алларос думает - он правда мог бы здесь умереть? Он уже мало что чувствовал. Серьёзных ран в предыдущих боях не было, но сколько сил ушло в заклинания. Кажется, попытайся он сейчас призвать духовный меч, и он не смог бы это сделать. А ещё рука... Лавеллан старательно не смотрел на неё. И не ощущал. Это было так странно. Он думал, что хочет положить и вторую ладонь на плечо своего друга, но мог подвигать только плечом. Каков урон? Насколько всё плохо? На данный момент ему казалось, что рука одеревенела вся. Хорошо одно - больше её не разрывало от дикой боли, идущей от метки. В последнее время, ещё до начала конфликта с кунари, та становилась всё ощутимее. Уже давно привычное жжение и покалывание превращалось с каждым разом в муку. Будто он совал руку в котёл с кипящим маслом или на него насылали пламя. Это было мучительно. Остановить агонию не могло ничто: ни холодный снег в горах рядом со Скайхолдом, ни целебные припарки. Он никому не говорил, старался не показывать, даже если иногда хотелось просто остановиться и сильно зажмуриться, попытаться сделать ровный вздох. Сейчас, после всей той боли, Алларос ощущал разницу. Да, у него было мало сил, но в остальном? Ни-че-го.
На какое-то время оба поразительно молчаливы. Столько не виделись, но что они могли сказать друг другу при такой встрече? Иногда достаточно побыть в тишине. Она никогда не была не комфортной рядом с Анвеллом. Сейчас - это короткая передышка, затишье - возможно, последний мирный момент. Минута до того, как изменится навсегда абсолютно всё. Не будет перечеркнуто прошлое, но какое значение оно будет иметь? Больше они не один клан, Хранительница не возьмёт их за руки и не заставит поговорить друг с другом, решая конфликт. Все они были пустяковыми, ничем по сравнению с тем разногласием, что нависло над ними.
Анвелл признаёт, что ушёл вместе с Соласом. Алларос на мгновение склоняет голову, закрыв глаза. На его лице - отклик душевных смятений. Брови жалостливо сдвинулись к переносице, уголки губ опустились. Как бы Лавеллан хотел ошибиться в своей догадке. Почему Анвелл не сказал, что он просто оставался в тени всё это время, но был рядом. Лучше бы сейчас он был ничем иным, как иллюзией. С глубоким вздохом Инквизитор заставляет себя поднять взгляд. За эти несколько лет он научился успокаивать сердце, даже тогда, когда оно болезненно сжималось от сочувствия к кому-либо. Он милосерден и добр, но слабый лидер Инквизиции был бы не нужен. Поэтому сейчас Алларос мог взять себя в руки и продолжить говорить.
- Я в любом случае искал бы тебя, lethallin. В какой-то момент я подумал, что ты мертв. Это несправедливо, - вот первое, что говорит Алларос. Это то, что должен знать его давний друг. Такой тихий уход не остался незамеченным. Лавеллан волновался, это нормально. Он переживал о людях, о которых вовсе ничего не знал - только имена да проблемы. А с Анвеллом они росли. Делились первыми успехами на поприще Первого или охотника. Обсуждали насущные дела и их путешествия. Исследовали земли, на которые переходил клан. Сколько бесчисленных часов эти двое провели друг с другом. Возможно поэтому Алларос думал, что почувствовал бы гибель своего друга. Поэтому верил, что тот жив. Как оказалось, не зря. Это он, Инквизитор, у всех на виду или слуху. Не все знают, как он выглядит, но если с ним что-то случится, об этом тут же заговорят. Не потому, что его любят, далеко нет. А потому что тут же все начнут делить Инквизицию, спишут её со счетов, выскажут то, что боялись раньше. Мариден написала бы красивую и трагичную песню. Анвелл узнал бы, случись что с его другом. А вот Алларос был лишён такой возможности. Порой нет ничего хуже неизвестности и неопределённости.
Анвелл садится рядом, он не так напряжён, как мгновение назад. До этого казалось, что он не прочь сбежать, рвануть обратно в элювиан, лишь бы не вести этот разговор. Хотеть уйти от чего-то - это не слабость. В конце концов, Алларос знал своего друга, а тот никогда не пасовал. Он был смелым и решительным. И очень, очень упрямым. Если он что-то решил, значит, он не отступит. С таким же упорством Анвелл поддерживал Инквизицию во время борьбы с Корифеем. Не любил всё это общество и новшества, но знал, что так надо. Угроза была гораздо важнее, чем собственные предпочтения.
- Ты ведь знаешь, кто он, - Алларос не спрашивает, в его голосе звучит уверенность. - Он говорил тебе о своих планах? Анвелл, он хочет уничтожить этот мир! Я знаю, что ты желаешь нашему народу иной судьбы, но разве заслужили невинные подобного?!
Голос Аллароса не спокоен. Он дрожит от волнения и раздражения, испытываемого к Соласу. Фен'Харелу. Волку, что дышал в спину Аллароса всё это время. Подбирался ближе, притворяясь добродушной собакой, а теперь обнажил свою клыкастую пасть. Может когда-нибудь Лавеллан смог бы понять мотив Фен'Харела, но сейчас, когда новость только-только была на него обрушена, ощущался только гнев. Злился ли Инквизитор на Анвелла? Если бы не Солас, они бы сейчас и вовсе не говорили о подобном. Максимально, что их ждало бы - очередная ссора из-за таких разных взглядов. В эту самую секунду они сидели рядом. Но ещё немного и они разойдутся по разные стороны, противоборствующие друг другу.
- Я намерен остановить его. Мы станем врагами. Мы с тобой.