«Быть серийным убийцей – это как очень медленный суицид» - сказал я когда-то. Уже и не вспомнишь, какой это был по счёту допрос. Мне тогда не давали ничего записывать. Сон, еда и комната со стенами, облицованными зелёным кафелем. Размеренный шум диктофона, две камеры по углам. И Стелла. Не сразу, потребовалось несколько заходов и несколько разных мальчишек. Но в конце концов они привели Стеллу. И тогда я сказал эти самые слова. «Очень медленный суицид».
В моей практике были неудачливые самоубийцы. Когда их откачивают, когда они приходят в себя, у них сперва наступает ступор. Что теперь делать, куда идти. Вся жизнь вела их к тому моменту  - к петле, к пузырьку таблеток. За ними ничего не должно было быть, и что теперь. Что теперь. Но через какое-то время накрывает осознание. Они приходили ко мне, бывало это случалось прямо там, в кресле. Руки тряслись, зрачки расширены от возбуждения. Я даже отвлекался от своих записей и рисунков. Жизнь, из них рвалась наружу сама жизнь. Успеть всё сделать – выпить, обдолбаться, трахнуть красивую девчонку. Сводить наконец детей в зоопарк. Никакой философской хрени про тщетность бытия, их колотила самая настоящая, приземлённая, пахнущая жизнь.
И теперь это происходит со мной. Ступор и страх отступают, звуки и запахи возвращаются. Я чувствую асфальт под подошвами кроссовок так, как никогда не чувствовал его до этого момента. Я могу бежать, могу поднажать и пронестись по этой аллее с невероятной скоростью, и утренняя роса будет оседать на волосах, над верхней губой, я буду втягивать её в себя с каждым резким вздохом. Моя грудь поднимается, руки свободны, локти прижимаются к раздувающимся бокам. Я слышу, как вдалеке лает собака, как завывает сирена. Голуби нелепо хлопают крыльями и разлетаются у меня из-под ног. Девчонка-бегунья провожает меня удивлённым взглядом, я явно выбежал за правильный пульс, кровь колотится в висках, и она это знает. Чует всем тем, что ещё осталось в нас от животных. Жизнь. Она чует жизнь во мне.
- Масала, два сахара, - я контролирую свой акцент теперь. Никто не обратит внимание на ирландца в Чикаго, нас тут как собак нерезаных, но всё-таки я контролирую. Кидаю мелочь в банку с надписью «на canon 500d», привычно улыбаюсь пареньку и сажусь на скамейку, чтобы передохнуть.
Сегодня хороший день, и из парка я бегу прямо на работу.  Через пару кварталов это яростное ощущение жизни проходит. Чего тогда копы так и не поняли, Стелла так и не поняла, так это того, что я и не собирался выбираться из этой истории. Эта история была моей жизнью, каждое мгновение, каждый момент. Всё было таким, как мне хотелось. Но потом что-то случилось, в самый последний момент. Всё изменилось, мне больше не хотелось заканчивать. Я жаждал продолжения. И теперь я здесь, в моём продолжении. И новая жизнь накрывает меня благодарностью каждый день.
- Привет, Пол! – кричит Стейси через стойку и машет мне чашкой кофе. На моём столе лежат какие-то бумаги, нужно заполнить еженедельный отчёт, дать кое-какие пояснения супервизору по поводу оказанных консультаций. Но в основном ничего такого. Спокойная, размеренная жизнь. Совсем не та, которая колотилась у меня в висках на утренней пробежке. И не та, что иногда тянет меня из дома ночью. Но я благодарен и ей тоже. Зверь выживает, потому что такова его природа. Расскажи ему о морали, расскажи ему о совести, покажи примеры геройства – в решающий момент это будет неважно. Он просто забудет обо всём в решающий момент, и будет делать то, что у него получается лучше всего – выживать.
На меня переводят первый звонок. Женщина, рыдает. Она заперлась в шкафу, когда муж ушёл. Пытаюсь выяснить, всё ли с ней в порядке. Не нужна ли медицинская помощь. Она сбивчиво рассказывает об их троих детях. Когда-то у меня тоже было трое детей. Нужно предложить назначить ей встречу с местным социальным работником, но она отказывается говорить, где живёт. Даже район. Поэтому я слушаю её, и слушаю, и слушаю.
Она почти закончила, когда Стейси кладёт мне на стол папку с розовым стикером на ней. Три заглавные буквы, от которых у меня должно перехватить дыхание, но вместо этого происходит удивительное. Жизнь снова стучит у меня в висках, колотит по затылку так, что я совсем перестаю слышать миссис «он-не-такой-это-больше-не-повторится». Они все так говорят. ФБР. Вот эти буквы.
Время бесплатной консультации кончится через три, два, один. Стейси присаживается на угол моего стола и еле сдерживается, как ей хочется всё мне рассказать, постоянно закладывает выбирающуюся прядь тёмных волос за ухо. Она совсем не боится.

Отредактировано Paul Spector (2018-02-11 13:29:38)