Доктор Триш Моллиган была приятной, располагающей к себе женщиной, которая отлично знала свою работу. У нее было красивое, доброе лицо и приятный голос, она говорила бархатным, чуть низким тембром и казалось, что на волнах ее спокойной, плавной речи можно было безбоязненно доплыть до самых потаенных уголков своего сознания и, невредимым, вернуться обратно. Она смотрела внимательно и заботливо, иногда по-матерински прикасалась к руке при личной встрече и словно бы была последним оплотом уюта и спокойствия в этом безумном, - по-настоящему безумном! - мире.

Артур лучше врезал бы себе в морду, чем купился на это дерьмо.

- Итак, все мы здесь собрались, потому что нам есть, что поведать друг другу. Что-то, что могли бы не так понять другие, друзья и родственники, но здесь нас всех объединяет именно это - понимание. Мы еще незнакомы, но, уверена...

Этот ее участливый, убаюкивающий голос разносился по комнате и Артур безжалостно грыз щеку изнутри, лишь бы не закатывать глаза так очевидно.
Всех, собравшихся здесь, объединяло то, что они психи и сам Артур не имел к этой компании абсолютно никакого отношения. Что бы на его счет не считал его отец.
Что бы сам Артур порой не думал на свой счет.
Он собирался обманывать себя так долго, как только ему это удалось бы.

Все стало совсем плохо чуть меньше месяца назад. Сны всегда преследовали Артура, всю его жизнь, сколько он себя помнил и логично было предположить, что за это время он научился с ними справляться. Когда-то он записывал их, считая, что так ему удастся быстрее забыть о них и выкинуть из головы. Потом он предпочитал отвлекаться на какие угодно мысли, кроме давешних снов, как только проснется. Потом он вроде как смирился и просто решил жить с тем, что есть - сны и сны, какая уж теперь разница? Видимо, у него было слишком богатое воображение, но Артур не собирался идти у него на поводу и, пока он был сильнее, все было хорошо.
А потом он начал путаться иллюзию и реальность.

Впервые это произошло в кабинете отца. Артур зашел к нему в конце рабочего дня, сказать, что не сможет выйти на следующий день из-за того, что в университете перенесли экзамен и вдруг замер на пороге. Вместо привычного просторного кабинета генерального директора он вдруг увидел тусклый тронный зал, чадящие на стенах факелы, грубо выточенный тяжелый дубовый стол и величественный трон вместо обычного компьютерного кресла. Отец восседал на нем привычно и непринужденно, корона уместно смотрелась на его голове и прежде, чем Артур успел остановить себя, он уже склонил голову и выдохнул приветственное: "Ваше Величество".
Разумеется, Утер решил, что он издевается. Это была долгая, полная раздражения выволочка, которую Артур всю пропустил мимо ушей, слишком пораженный произошедшим. Разумеется, как только отец начал орать иллюзия рассеялась, но все еще слишком сложно было справиться с тем, насколько реальной она была. В итоге он наплел отцу что-то о том, что он готовился к экзаменам и не выспался, чуть ли не впервые в жизни поставил его перед фактом, что его не будет, вместо того, чтобы спросить разрешения и буквально сбежал из кабинета.

Еще какое-то время все было нормально, а потом все повторилось вновь, на этот раз на футбольной тренировке. И вот это-то было настоящей катастрофой, потому что вместо обычной, в общем-то, картины ему вдруг привиделся рыцарский турнир, меч в собственной руке и, поравнявшись с приятелем по команде, он вдруг съездил ему по лицу, уверенный, что отражает удар. Это было настоящей катастрофой и выкрутиться из нее без потерь было просто невозможно. Артур либо должен был на месте признать себя психом, либо наврать о том, что он именно что и хотел подбить Кейту глаз. Разумеется, Артур заверил, что всегда хотел съездить тому по роже и не то, чтобы это помогло решить ситуацию, но хотя бы проблемы с головой на тот момент удалось скрыть. Ну или, по крайней мере, большую их часть.

В третий раз он был в ресторане на свидание и почти было начал учить официанта, как охотиться на олений и что если он никчемный крестьянин, не способный на это, он не имеет право приносить на стол принца забитую свинью и выдавать ее за оленину.
Выкрутиться из этой ситуации было по-настоящему сложно и хуже всего оказалось то, что эта история дошла до отца. И отец принял меры.

Артуру хватало мозгов, чтобы признать, что ситуация не совсем под контролем, но все-таки он считал, что в психушки запирают только окончательных и бесповоротных психов, а он, кто угодно, но только не поехавший кукушкой идиот. У него скоро должен был быть матч, он не сдал последний экзамен, на работе должен был проследить за квартальным отчетом вверенного ему филиала и, черт побери, у него не было ни времени, ни желания торчать в психбольнице! Но, разумеется, спорить с Утером Пендрагоном было провальным делом с самого начала. Нельзя сказать, что Артур не попытался.

Так и получилось, что теперь у него была собственная палата, собственные таблетки и собственный стул на групповой терапии. Ладно, быть может, стул был и не совсем его, но Артур, если честно, меньше всего печалился по этому поводу. Он печалился, потому что его окружали сумасшедшие, а доктор Моллиган уже третий раз звала его по имени.

- ...Артур, теперь твоя очередь. Ты меня слышишь? Тебе не о чем беспокоиться, ты можешь...

- Мы в психушке, - перебил он, скептически хмыкнув. - Не знаю, как вы, но я абсолютно уверен, что мне есть о чем беспокоиться. Или я торчу здесь без всякой причины и могу в любой момент валить домой?

Доктор помедлила, потом улыбнулась этой своей мягкой улыбкой, с которой, - Артур уже обращал на это внимание, - говорила с самыми сложными своими пациентами и попробовала еще раз.

- Я понимаю, что ты растерян и...

- А я понимаю, что это психушка! - вновь оборвал он чуть резче, чем надо и обвел круг таких же, как и он, пациентов, хмурым взглядом. - Вы тут все психи, вы в курсе? И меня таким же считают. Черта с два у нас, ребята, нет повода для беспокойства.

- Артур, - резче, чем когда-либо за все это время оборвала его Триш и тот в ответ закатил глаза.

- Что, вам это очень надо? Что-то вроде: "Привет, я Артур Пендрагон и я здесь, потому что моему отцу не нравится, когда я зову его "Ваше Величество", а бить морды на футбольных тренировках не лучший путь к победе команды"? Или "Привет, я Артур Пендрагон и мы с моим чертовыми снами могли бы заколачивать бабло на детских сказках, но зачем, когда можно попробовать свести меня сума"? Или "Привет, Я Артур Пендрагон и не катились бы вы все к чертям собачьим, потому что я совершенно точно не законченный шизик, даже если вы пытаетесь довести меня до ручки"? Я за последний вариант, док, если мне тут вообще можно выбирать.

Он встретился с глазами врача и какое-то время сверлил ее в ответ хмурым взглядом, пока она не вздохнула и снова не улыбнулась ему. Одна эта улыбка снова разозлила его в еще больше, хотя, казалось, дальше уже невозможно.

- Все хорошо, Артур, если ты пока не хочешь, ты вовсе не обязан говорит. Итак, Патрик, если тебя на затруднит, расскажи нам...

Она обернулась к сидящему по левую руку от Артура парню и он и сам поспешил отвести глаза, хмуро разглядывая круг из "остальных психов". Он еще был слишком раздражен, чтобы за собственную вспышку ему уже было стыдно, но все равно бесило, что он позволил всем им себя довести.
Поймав взгляд сидящей напротив девушки, в общем достаточно симпатичной, но, Артур был уверен, такой же сумасшедшей, как и все остальные он только нахмурился и одними губами пробормотал: "Проблемы?".
Не то, чтобы он искал проблем с местными психами, но, кажется, это единственное, что ему оставалось.