Стив не умеет сдаваться. Никогда не умел вовремя остановиться, взвесить правильность принятого решения, хотя это главная черта командира отряда, лидера. Он заботиться о своих людях, вот его главное кредо. Забота и доверие, когда выбираешь своих союзников. Он всегда идет прямо, стоит гордо еще с самого Бруклина, когда в любой подворотне мог получить за то, что не умеет убегать, не умеет сдаваться, вовремя взвесить все, отступить. Он привык к тому, что за свои слова он отвечает. И он говорит. Всегда знает, что действительно важно. Стив не умеет сдаваться, а Капитан Америка должен.

Расставить приоритеты иногда бывает настолько сложно, что порой он смотрит на щит, как преграду. Он всегда смотрел на щит, как всего лишь инструмент, пока щит не стал вести его в бой. Он не хотел убивать, но должен был помочь своей стране. Он не хотел убивать, но должен был принести пользу. Он никогда не хотел убивать, но всех не спасти. Теперь он знает это точно. Единственное, что важно сейчас для него - спасти друга. Это наивысший приоритет. Это главное. Это то, что заставляет его вставать утром с постели после двух часов сна. Он должен помочь, а Капитан Америка должен уйти в отставку.

Сколько он помнит себя, в его мире все четко разложено. Есть границы, которые никто не должен переходить. У Стива Роджерса всегда есть мнение, у Стива Роджерса всегда есть аргументы, у Стива Роджерса порой недостаточно сил, чтобы справится с миром. После их стычки в Германии, после последней драки за правду, он знает, что империя пала, как и хотел Земо. Империя пала, и он бросил щит к ее обломкам, выбрав раз и навсегда то, что выбрал еще очень давно. Он не мог поступить иначе. Он не мог поступить по-другому. Стив Роджерс вернулся из небытия, а Капитан Америка должен уйти в отставку.

«Он мой друг»

Смотреть, как клубы морозного пара заволакивают криокамеру больно. Ему хочется закричать, ему хочется остановить, ему хочется выдернуть Баки, согреть его, успокоить, защитить от этого мира. Удержать. Хотя бы сейчас удержать от падения в бездну. Ему хочется верить, что он сможет. Что он сможет вернуть этот долг. Это его вина. Это его чертова вина, что все случилось так, как случилось. Когда-то он верил, что сумеет защитить Баки лучше любого. Теперь ему приходится жить с тем, что случилось. У Капитана Америки не должно быть сердца, кроме долга перед родиной и ответственности за всех граждан страны. У Стива Роджерса сердце болит каждую ночь, когда он просыпается с именем Баки, вскакивает с кровати и мечется между стенами, в попытках успокоиться.

Но он уважает желание Баки. Уважает также, как и тогда, когда он позвал его уничтожать ГИДРу. Он уважает желание Баки, как и тогда, когда тот пошел на войну. Он всегда уважает решения друга, даже если это идет вразрез с его. Потому что это и есть любовь. Они равные. Он понимает, что сейчас Баки не может удержать в себе эту боль. Он понимает, что Баки нужно найти выход из этого положения. Что любой, кто зачитает этот код, получит в пользование суперсолдата. Он понимает. Вот только от этого понимания сердце болеть не перестает. Он смотрит на то, как Баки раздувает ноздри, закрывает глаза, застывает. Стив кладет ладонь на стекло. Это больно. Он снова один.

«Им был и я»

После пробуждения сложно найти себя в чем-то, кроме войны. Он всегда ее ищет. Он не хочет оставаться в стороне, потому что война живет под кожей. Там, где еще давно стыл страх и боль, теперь есть жажда действий. Он один. Спустя семьдесят лет он чертовски одинок, кроме тех случаев, когда борется за правое дело, освобождая мир от зла. Он один, когда останавливается, перестает бить по груше, перестает учить и тренировать СТРАЙК и Мстителей, перестает бежать. Он остается один. Пегги единственная хрупкая нить, что ведет к его прошлому, к его жизни, к Стиву Роджерсу, но даже она больше помнит его капитаном Роджерсом, а не гордого мелкого пацана, способного вызвать в переулок зарвавшегося бугая. Баки должен помнить. Баки должен вспомнить. Потому что Стиву так важно найти дом. Он эгоист в своих поисках, он знает это. Он думает об этом каждый день, когда встречает Тони, Наташу, Сэма, Тора. Все они не могут заполнить эту сосущую пустоту в его груди, как будто там образовалась дыра, всасывающая в себя все его существо. Пробоина в дне корабля. Сколько не улыбайся, сколько не старайся, он все равно оставался один. Не такой как все.

Стив никогда не сдается. Не умеет вовремя остановится. Поэтому чтобы вернуть все на место, он делает единственный выбор. Он не говорит никому, оставляя за собой право сделать этот шаг. Когда-то он был обязан одному человеку тем, что тот понимал его лучше остальных. Когда-то он был обязан одному человеку тем, что тот относился к Баки по-человечески. Поэтому он не говорит никому о том, что собирается делать.

Он не знает почему так уверен в том, что Брок Рамлоу не умер. Возможно его последние слова, которые он прокручивает в своей голове накладываются на то, что он знал о командире СТРАЙКа. Возможно все это вместе дает четкую уверенность в том, что Стив прав. Более изворотливого сукина сына, чем Брок Рамлоу он не знает в своей жизни. Разве только Старку получалось всегда выкручиваться, но Тони делает это более изящно.

Он ищет, но понимает, что если Рамлоу и выжил в Лагосе во время взрыва собственной бомбы, то после того, как закрутились события с подачи Земо, как на Баки объявили охоту, то Рамлоу должен был уйти на такое дно, что выцепить его теперь крайне сложно. Стив ищет. Вот только искать иголку в стоге иголок не то чтобы сложно, просто на грани невозможного. Он решает сделать проще.

После боя с Тони пришлось затаиться. Госсекретарь насытился, заточив его команду под замок. Вот только поймать Зимнего Солдата и Капитана Америку крайне важно. Стив в опале, беженец, беглый преступник. Что может сделать преступник, чтобы найти другого?

Пустить слух кажется чем-то сложным. Но слух это всего лишь слух, небольшая наводка, зернышко среди большой тонны информации. И он знает, что это должно помочь. Должно. Он не имеет право сдаваться. Он не имеет право опускать руки. Он должен. Ради Баки.

В Европе сложно. Приметная внешность, он отращивает бороду. Приметная внешность, он меняет стиль и немного походку. Приметный голос, он возвращает себе бруклинский выговор. В Европе сложно, но это перевалочный пункт. Ему нужно дальше. Перед ним стоит только один вопрос: где может спрятаться известный беглый преступник?

Через неделю он чувствует усталость от бесплодных поисков. Информаторы Сэма все как один твердят, что Рамлоу мертв. Все как один крутят у виска. Все как один пытаются слезть с крючка. Информаторы бесполезны. И Стив устает искать призрака. Ему смешно, ведь Рамлоу командовал другим призраком. Кто кого этому научил?

Через неделю он стоит перед номером в грязном отеле в Мексике, открывая его ключом. Чувствует взгляд в спину, но лишь криво ухмыляется через плечо. Мексиканец сплевывает и щербато улыбается. Стив только качает головой и открывает дверь, вваливаясь в комнату. Еще одна тяжелая ночь, рассвет почти забрезжил на горизонте. Он чертовски устал за эту неделю.

Присутствие он ощущает кожей, он разворачивается, одновременно встает в стойку. Тут же натыкаясь взглядом на довольного эффектным выходом Рамлоу. Удивление прокатывается по телу легкой дрожью, вслед за ним напряжение смывается облегчением. Вот только напряжение в плечах не до конца уходит. Он понимает, что выглядит совершенно вымотанным, в дурацкой рубашке поверх майки, с идиотской бородой и длинными прядями.

- Рамлоу, - голос не слушается, горло саднит. Вот его цель, сидит на его кровати, доволен собой. Вот его цель. Только теперь нужно найти аргументы, чтобы убедить Брока помочь. Он не может забыть то, что сказал Брок перед тем, как активировать бомбу. Он не может забыть ему то, что из-за него погибло много людей. Единственное, что знает Стив, что лейтенант Брок Рамлоу не начинал войну между Мстителями. В этом его вины нет.

- Я смотрю, доволен собой, - Стив справляется с шоком, проходит к холодильнику и достает воду.

Отредактировано Steve Rogers (2017-12-22 01:47:49)

В Мексике жарко. Здесь всегда душно, многолюдно, шумно, грязно и как-то липко. Тело лосниться от этой терпкой липкости, и хочется залезть под душ. Но у него гости, и Стив просто берет две бутылки из переносного холодильника. Вода сохранила прохладу, он бросает одну Броку, отмечая как ловко тот ловит, а потом вскрывает свою, делает пару глотков, приподнимает руку и льет воду на голову, отфыркивая попавшую жидкость в нос.

Напряжение как будто перешло на молекулярный уровень, вросло в днк-цепочку, и стало ровным слоем где-то на самой глубине. Все, что случилось не оставило выбора, и это все еще отпечаток событий, отпечаток того, что все рухнуло. И все это напряжение, как взвесь пыли после взрыва, медленно оседающей вокруг.

«Вы кого-то потеряли?»

Капитан Америка непогрешим. Эту аксиому американская культура взращивала с самого начала продажи облигаций, с самого начала карьеры героя, с самого первого комикса, первой хроники, фальшивой и настоящей, с Азанно, с Валькирии. Он не погрешим, он символ доблести и чести, символ чего-то недоступно прекрасного, к чему тянутся люди столько лет. Символ преданности, надежды, смысла. Капитан Америка непогрешим. Но Капитан Америка преступник. Разве это не самый прекрасный способ деморализовать целую нацию?

Им было проще забывать, что он человек. Им было проще забывать, что у него есть чувства. Им было проще забывать, что для него это всего лишь работа. Такая же, как для многих налить кому-то кофе, учить детей, продавать акции. Только он спасает мир изо дня в день. Это всего лишь работа, и цвета его формы - это всего лишь костюм, надев который становишься чем-то устрашающим для врагов. Это всего лишь такой же инструмент, как и щит. Цвета его формы - это цвета флага. Он все еще предан своей стране, все еще чувствует себя американцем, все еще любит ее всем сердцем. Вот только Баки он любит больше. Это иначе, это часть него больше, крепче, чем та, что говорит голосом Капитана Америки.

Земо сделал свое дело. Сделал легко, играючи, выбив их всех из зоны комфорта. Сделал так, чтобы Стив наконец-то выбрал. И возможно если бы он мог забыть о смертях, разрушениях, забыть о том, как все это произошло, то благодарность могла бы быть. Она должна была бы быть. Вероятно как и та, что мелькала на периферии сознания, когда Стив искал его два года. Потому что он мог бы упорно твердить, рассматривая дело №17, что это бесчеловечно, что это отвратительно, что с этим не живут. Но в глубине души иногда ловил отголосок благодарности, что Баки Барнс жив. Пусть таким образом, но жив. Жив. Жив!

Это сложная неделя. Это сложный год. Это сложная жизнь после пробуждения. Как проще было на войне, когда они с ребятами врывались на базы ГИДРы и спасали, уничтожали все планы Шмидта. Все было проще. Намного проще.

Тогда не нужно было идти к врагу, чтобы помочь другу. Тогда не нужно было укрываться, являясь государственным преступником. Тогда не нужно было решать и искать выход из такой ситуации. Все было проще, чем сейчас.

- Для мертвеца ты слишком много болтаешь, Рамлоу, - Стив ухмыляется, рассматривая Брока через капли воды, зацепившиеся за ресницы. Моргает, смахивая их, стаскивает рубашку с плеч, пропитавшуюся потом. Сбрасывает ее на стул, растирает ладонями грязь и воду, но все еще не спускает взгляда с фигуры на постели.

Как ему убедить его? Как попросить «мертвого» террориста помочь не только информацией? Стив уже понимает, что простой информацией ему не отделаться. И уже заранее поговорил с Т’Чаллой, убедил его впустить вместе с ним еще одного человека. Границы Ваканды открыты не для всех.

- Хотя мне это подходит, - Стив устало вздыхает, а потом обходит кровать и падает со свободной стороны, растягиваясь на покрывале. Ему уже плевать, что подумает Брок Рамлоу о его воспитании, этикете или чем-то таком. Ему скорее кажется, что тому плевать точно также. Просто вести разговоры стоя или сидя уже невозможно, усталость постепенно расползается поверх напряжения. И тело даже накаченное сывороткой требует отдыха.

- Стивену Роджерсу от тебя нужна информация, - он тянется за пачкой Рамлоу, выбивает сигарету, подкуривает и выдыхает в воздух, задумчиво рассматривая потолок. Не ради театральной паузы, а собираясь с мыслями. - Ты говорил, что работал с Зимним Солдатом двадцать лет. Так к кому, если не к тебе, Рамлоу?

Стив поворачивается на бок, подпирает голову рукой и горько усмехается, понимая, что эта черта уже проведена. И они оба ее преступают за одну эту фразу. Рубикон. Он читает это во взгляде Рамлоу, читает это во всей его позе, читает это в том, как двигаются губы. Зимний Солдат важен для лейтенанта Рамлоу. Значит, он на правильном пути.

Расставление приоритетов всегда ведет за собой последствия. У Стива Роджерса эти последствия выглядят совершенно неприглядно. Он считается преступником во всех штатах его страны. Он считается преступником во многих странах, и кажется что это не закончится никогда. Он находится в Мексике нелегально, презрев какие-либо законы. И возможно ему это аукнется очень сильно. Он скрывается, отращивает бороду и не спит вот уже целую неделю.

Расставив приоритеты еще в Лондоне, когда после смерти Пегги, он движется в Вену, Румынию, Германию, чтобы самолично предьявить всему миру свои личные приоритеты. Высшая категория нужды Стива Роджерса - это Баки Барнс. Так было в детстве и юности. Так было в Азанно, когда он презрел приказ и освободил своего друга из лап ГИДРы. И теперь ему нужно тоже самое. Всегда нужно с самого первого «Мы с тобой до конца черты». До первого «сопляк».

На то, чтобы усмехнуться словам Брока Рамлоу, уходит всего-то пара секунд. Горькая усмешка, пара затяжек, и он почти готов закрыть глаза и уснуть, зная, что Брок останется, дождется, а потом поможет. Эта фраза, услышанная в мотеле здесь и сейчас только подтверждает простую истину - он на правильном пути, он сделал правильный выбор. Это именно то, что действительно поможет им обоим. И возможно даже кому-то еще.

- Ты не мог не слышать что происходило в Вене, Румынии, Германии, - Стив вздыхает глубоко, откидывается снова на спину, пристраивает на груди пепельницу и курит, щурясь от света и дыма, попадавшего в чувствительные глаза.

- Баки подставили, выманили из того места, где он прятался. Мы встретились, - он поджимает губы, чуть хмурится и снова переводит взгляд на лицо Брока. - Я не буду спрашивать как ты выжил, не буду спрашивать почему у тебя больше нет ожогов. Я пока не буду, - он выделяет это «пока» так многообещающе, чтобы дать почувствовать Рамлоу все его мысли на этот счет. - Но мне важно, чтобы ты выслушал. А потом мы решим все.

Стив замолкает ненадолго. Собирается с силами. Заталкивает в себя глубоко страх того, что Рамлоу не согласится, уверяет себя тем, что Рамлоу важен Баки. Он для них обоих очень важен. Иррационально внутри вспыхивает злость, как тогда в палате, когда Рамлоу предупреждал, говорил о Баки так, будто имел на это полное право. Право человека, работавшего с ним двадцать лет. Двадцать гребаных лет, мать его!

- Когда в Германии ему назначили психиатрическую проверку, то якобы доктор зачитал ему код. Я вытащил его, но он успел убить много людей. Код, вероятно, с которым ты знаком. Сейчас Бак предпочел быть в криокамере, пока я не найду способ вытащить это из его головы. Я не сталкивался ни с чем подобным. Ты знаешь, да? Знаешь эту дрянь? Наверняка зачитывали при тебе.

Стив рвано выдыхает, вспоминая как дважды ломал систему, сбивал строчки кода, въевшийся даже глубже подкорки и инстинктов. Они падали тогда втроем: Бак, Стив и вертолет. Он вытащил их. Но сколько раз он сможет еще вытащить?

- Мне нужно знать, что это можно решить. Мне нужно знать, Рамлоу, - он переставляет пепельницу, кидает в нее сигарету и рывком притягивается к Броку, вглядываясь в его глаза. - Помоги мне.

Последние слова он говорит тихо, между ними пара дюймов и пара лет работы. Между ними пропасть и самый тонкий мост из лески. Между ними весь их опыт, терроризм Рамлоу, его смерть и попытка уйти на дно. Между ними Баки Барнс, оружие ГИДРы и друг его детства, его любовь, его половина.

Он не знает как убедить Брока Рамлоу встать с постели и поехать в Ваканду, чтобы решить эту небольшую проблему. Огромную проблему вселенского масштаба. Он не знает как убедить страну, что они не преступники. Он не знает сейчас ничего, и тело предает его от усталости и злости, от напряжения и боли. Тоски за то, что не случилось. Ему нужен Баки. Он не может больше без него. И он пойдет на все, чтобы исправить все ошибки и снова обнимать его, прижимать его, любить его.

- Помоги нам, Брок, - он прикрывает глаза и утыкается лбом в плечо Рамлоу, дыша глубоко. Он устал. И сейчас это почти также, как когда он врывался в кабинет лейтенанта, чтобы попытаться напиться пивом в день рождения Баки. Это почти также. Почти.