Некоторые вещи становятся обыденностью настолько быстро, что ты не понимаешь, а в какой, собственно, момент твоей жизни это произошло.
К некоторым вещам ты не привыкаешь никогда.
Я привык к вылазкам вместе с Братством, привык к виду измученных, давно потерявших надежду мутантов, к бесконечным охранникам и прочим стражам порядка, которые совершенно не стесняются пытаться всадить в нас с полсотни пуль. Почти даже привык к тому, что меня ищут, к своему статусу преступника - и я точно знаю, что моя размытая фотография есть едва ли не в каждом полицейском участке.
Хорошо, здесь я вру.
Нихрена я к этому не привык.
Деятельность Братства по большей своей части не отличалась от деятельности Людей Икс - да, мы точно так же спасали мутантов, точно так же вытаскивали их из лабораторий, но, в отличие от тех же Людей Икс, забираясь намного глубже, копая под правительство. Поэтому-то мы и были преступниками. Существовала очень тонкая грань между действиями в рамках закона и "абсолютным терроризмом". Потому что Братство воспринималось всеми исключительно как террористическая организация, в то время, как мы ничем подобным не занимались. Ладно, тут стоит сделать небольшое отступление и выразительно посмотреть на Эрика Леншерра, бессменного предводителя Братства, который парой своих дебильных идей навеки поставил на своей команде клеймо террористов.
На всех, включая меня, наверное.
Я бы очень хотел сказать, что мне на это наплевать, подумаешь что там какие-то люди думают, тем более что большинство этих людей ненавидит мутантов и с радостью бы поддержало их мучения, если бы это когда-нибудь было обнародовано. Но мне не было наплевать, меня это резало по живому. Ртуть - опасный преступник, которого необходимо обезвредить. Знаете, как меня можно обезвредить? Только обездвижив!
Это было самым большим моим страхом. Время от времени мне снились совершенно жуткие кошмары, где меня держат в каком-то подвале, а руки и ноги у меня отпилены, и что ускоряйся, что нет - никакого в этом не будет смысла. Это было самым страшным, даже смерть была бы лучше такого исхода.
Я не был уверен в том, что наши власти не пойдут на такой шаг, лишь бы остановить меня. Мне не хотелось проверять.
Глушилки способностей вызывали у меня все большую панику - если вначале я как-то мог с этим справиться, то теперь мне приходилось все труднее и труднее. Неспособность двигаться на привычных для меня скоростях мутила рассудок, и очень сложно было держать его ясным. Я отчаянно надеялся, что здесь не будет ничего подобного, потому что я еще не успел оправиться после прошлой вылазки - там, где нас уже ждали одни трупы.
Это была ловушка, в которую мы побежали, бодро размахивая флагами. Тогда кто-то из наших умер, мы вернулись на Дженошу не полным составом, даже несмотря на то, что охранников там не было вообще. Собственно, зачем нужны охранники, если все подопечные мертвы.
Скорее всего, их специально убили, чтобы мы это увидели. Что мы боремся ни за что? Что они хозяева этой страны, этой планеты? Моя вера в людей угасала с каждым днем, поддерживать ее было невероятно трудно. Потому что именно там сработала автоматическая система, заглушая наши силы и включая по всему периметру какие-то невообразимые аттракционы. Потому что - да, удалось выбраться, но ценой невероятных усилий, ценой жизни нескольких наших товарищей, друзей. Переживать такое было невыносимо.
Наверное, мне нужно было порадоваться, что мои друзья не сталкивались с подобным. Что ни Джин, ни Скотту, ни остальным не приходилось видеть то же, что видел я. Я надеялся, что и Лорна не попадала в такие ситуации, но мы с ней поразительно редко говорили о том, чем занимаемся практически каждый день. Возможно, действительно стоило. Потому что не к Эрику же с такими проблемами идти.
Привыкнуть к этому было, как ни странно, сложнее всего. Даже не к тому, что он мой отец, в конце концов, я это много лет знал, а к тому, что он это знает и пытается как-то поддерживать свой статус отца - и для меня, и для Лорны. Отдельная шутейка заключалась именно в том, что мы с ней действительно были братом и сестрой по крови, а не только по документам, как я уже привык думать. Да, такая себе семейка. Теперь еще и все преступники, просто отлично.
Мафиозная семья, мать ее.
Но сейчас все тоже не идет по плану - когда освобожденных мутантов уже выводят из здания и ведут к машинам, все небо покрывают вертолеты. Свет от них слепит, мне хватает доли секунды, чтобы понять - мы окружены, и мне до них не добраться, я могу справиться со всеми врагами, да, но только на земле. И поэтому пока остальные выводят вертолеты и людей, находящихся внутри, из строя, я сам забираю освобожденных и со скоростью, привычной только для меня, отправляю каждого из них в машину. Скорее всего, нам придется еще и спасаться от погони, потому что Блинк с ее восхитительными способностями здесь нет, а для меня машин и прочего стаффа слишком много. Если бы здесь был Курт, все стало бы проще, но немного - но Курт не был в Братстве, да и способности его, как и у меня, были довольно ограничены, когда дело касалось действительно больших вещей или толпы народа.
Ладно, сейчас не время думать об этом, не я руковожу операцией.
Я оглядываюсь, чтобы понять, всех ли я забрал, и мой взгляд цепляется за какое-то яркое пятно на земле. Черт! Девчонка с розовыми волосами лежит, закрыв голову, под перекрестным огнем пулеметов и чьей-то цветной энергии. Я подбегаю к ней и сам поднимаю ее на ноги, тщательно осматриваю - не сломано ли ничего, жива ли она - и только после этого оттаскиваю к машинам, но не завожу внутрь, к остальным - потому что именно тогда до меня доходит то, что напрягло в первую же секунду.
Почему она одета в такую одежду? Почему не в больничные бесформенные робы, как остальные? Ее только что привели, поймали где-то? Но если да, я должен был заметить ее в первую же секунду, я же заходил через основной вход, а ее волосы и уж тем более ее клевые очки я вряд ли бы пропустил. Или она пыталась спасти кого-то из своих? В одиночку?
- Можешь называть меня Ртуть, - говорю я, усмехаясь и убирая очки на голову. - А еще можешь сказать мне спасибо, потому что я спас тебе жизнь. А еще - ну так, если захочется - рассказать, что ты там делала. Ты не похожа на мутантов, которых они держали в лаборатории.
Лучше бы ей, конечно, сразу начать говорить правду, потому что я вполне могу заподозрить, что она не мутант, а шпион, а цветные волосы - ну, в мире давно существует краска, есть же такие отбитые личности, которые красят волосы в яркие цвета, невзирая на то, что многие из-за этого могут поставить на них клеймо мутанта.

Где наш дом?
Кто мы?
Обычные люди, обычные человеческие дети, которым пришлось покинуть свой дом по тем или иным причинам, которых этот дом отверг просто потому что они родились не такими в обществе, где все обладают одинаковыми способностями. Но постойте, есть же гении, которые идут в науку, есть люди, которые выбирают спорт - недоступный другим. Они ведь тоже не одинаковы, каждый из них обладает какими-то своими исключительными способностями, талантами, чем-то, что присуще только им.
Главная вещь, которую я не мог понять и к которой не мог привыкнуть даже спустя столько лет - это то, что люди ненавидят мутантов, и эта жгучая ненависть разрушает жизни десятков, сотен людей. И мутантов, и обычных людей, потому что как бы нас ни пытались оградить от общества, мы были повсюду. Мы рождались в семьях у родителей без мутаций, мы росли с детьми, не обладающими какими-то сверхъестественными способностями, мы дружили, влюблялись в других вне зависимости от того, были ли они мутантами или нет. А потом приходили власти и рушили все то, что мы создавали, все то, чем мы жили, одним махом. И друзья отворачивались, семья только брезгливо поджимала губы, и в обозримом будущем - только белые стены лабораторий, бесконечный эксперименты, трубки с лекарствами - или наоборот - да ошейник, который глушит способности.
Да, я не переживал этого. Но это пережила Лорна, и мне было достаточно этого факта, чтобы мстить им за каждую секунду ее страданий.
Я пытался оставаться гуманистом, правда, но с каждой новой жертвой, с каждым новым погибшим, сломанным, потерянным это было все сложнее. Сложнее было держать в голове тот, другой мир, мир хороших людей, мир, где есть музыка и хорошее кино, сахарная вата и радость жизни. Я терял связь с реальностью, я сам понимал это, и поэтому пытался в каждую свободную минуту выбираться с острова в ставший уже родным Нью-Йорк, жадно вдыхая запах свободы - и даже там натыкаясь на неравенство, на ненависть. Мой город, мое место было запятнано этой ненавистью, мне казалось, еще немного - и в мире не останется места, которое будет лишено этого.
Школа для одаренных подростков и завоеванная Дженоша - казалось бы, два полюса с непримиримыми врагами во главе. На деле - двое лучших друзей и два единственных места во всем мире, где мутанты могут чувствовать себя в безопасности. Защищенными.
Мы никогда никого не тащили на Дженошу насильно, сейчас главное - отвезти мутантов куда подальше от этого места и оторваться от преследования. У нас в команде был какой-то парень, который мог замаскировать машины, он пришел вместе с подпольем Лорны, я не помнил его имени. Это давало шанс на то, что нам удастся оторваться - и уже потом решать, кто отправится на остров с нами, кто пойдет в Школу (естественно, это касалось детей), а кто... Ну, а кто попытается вернуться и жить обычной жизнью. Такое тоже бывало, некоторые действительно верили в силу законов и в то, что если они спрячутся поглубже, их не найдут. Впрочем, это было уже не нашим делом. Некоторым такое действительно удавалось - так почему бы и нет. Эрик никогда не поощрял насилие, если дело касалось мутантов (впрочем, с людьми все было ровно наоборот), да и я сам не горел желанием запихивать несогласных на остров.
- А ты наблюдательная, - я почти смеюсь, разглядывая ее со всех сторон. Жучков-паучков вроде бы нет, записывающих, отслеживающих устройств, кажется, тоже. Некоторые умельцы зашивают их под кожу, поэтому я влегкую проверяю все доступные места - руки, шею, осторожно провожу пальцами за ушами и возвращаюсь на место только когда не нахожу ничего. Вселенная продолжает свой ход, и я непринужденно продолжаю. - До Нью-Йорка отсюда часа три езды на машине, но если ты очень попросишь, я могу докинуть тебя всего за пару секунд.
Она не знает, что за лаборатории, и это напрягает меня еще сильнее - потому что будь она шпионом, легче было бы притвориться спасенной, если сама пришла кого-то вытаскивать, ей нет смысла врать. Может быть, я слишком подозрительный, но мне не нравится неожиданной появление странной девчонки прямо на месте действий - и сомневаюсь, что когда-нибудь понравилось бы. Но она права: нам нужно бежать отсюда, и как можно скорее, и с одной стороны мне ужасно смешно, что она подгоняет меня, она, человек, который даже не подозревает, что такое время и с чем его едят.
А с другой - я совсем не уверен, что нам стоит брать ее с собой. Я ничего не знаю о ней, и это странное чувство, что она мне знакома, что мы где-то уже встречались, поднимает мой градус подозрительности до небес. Кто она такая, что она здесь делает.
Мне нужно подумать, я ускоряюсь еще и наблюдаю за тем, как медленно ее брови ползут вверх. Выражение полной паники: она растеряна, напугана и не знает, что делать. Не похоже, чтобы у нее был какой-то план. Ладно. Может быть, стоит дать ей шанс, тем более, что мы прямо сейчас и не отправляемся на Дженошу.
Конечно, я не собираюсь раскрывать ей местонахождение мутантов, пока не пойму, кто она такая и откуда она взялась.
Она хватает меня за руку, едва я возвращаюсь на нормальную скорость - и это смешит еще сильнее. Поймала. Поймала как раз в тот момент, когда я и понятия не имел, что она так сделает - бормочет что-то в панике, в истерике почти, и я только отрывисто киваю ей в ответ, не оборачиваясь на бегущих к нам преследователей.
- Залезай в машину, - говорю я ей, как можно мягче отцепляя ее руку. - Домино, отправляйтесь, я догоню!
Может быть, мне когда-нибудь и хотелось, чтобы Домино хоть раз остановила меня или попросила быть осторожным, или еще что-нибудь - но это явно не тот мутант, от которого стоит ждать подобного. Да и мне, если честно, это совсем не нужно - только время потеряю, а время сейчас - единственная ценность.
Девчонка, которая назвала себя Спайк, забираться в машину не спешит, но к ней уже идут наши. Я отворачиваюсь и бегу навстречу преследователям, чтобы обезвредить - методично работая над каждым, от ближних до тех, кто только выбегает из здания. Забираться внутрь я не собираюсь, для этого у нас есть другие мутанты, но я почти на сто процентов уверен, что системы слежения и прочие технологические штучки выведены из строя. Наверное, стоит проверить?
Нет, нет. Я должен возвращаться обратно. Шума вертолетов еще не слышно, но это не значит, что погони не будет - хотя каждый раз я надеюсь именно на это.

- Ладно, - говорю я, пристраиваясь рядом с розововолосой. - Что ты имела ввиду, когда говорила, что ты с другой Земли?
Я не знаю, сколько трупов оставил за собой и сколько живых сейчас смогут выжить позже. Я стараюсь об этом не задумываться. По крайней мере, все наши живы, спасенные тоже вроде бы выглядят не очень плохо, и это самое главное. Расслабляться, конечно, не стоит, но вот забросать вопросами странную девчонку - почему бы и нет.

Домино трясется на переднем сиденье рядом с водителем. Я знаю, о чем она думает: что лучше бы мне бежать рядом с машиной и ловить при случае всяких догоняющих. Один раз она мне прямо об этом заявила, а я рассмеялся ей в лицо, потому что после меня вряд ли кто-то будет способен нас догонять. Разве что они успели вызвать подмогу, но в этом точно не может быть моей вины - я практически не захожу в здания после того инцидента.
И казалось бы, было в моей жизни множество потрясений, но именно после того момента я научился быть хоть сколько-нибудь осторожным. И обзавелся парочкой принципов, которые до крайности бесили некоторых из Братства. Ну простите, конечно, но я предпочитаю остаться в живых - быть в опасности мне как-то раз уже пришлось, мне не понравилось, все лучше старая добрая неуязвимость, которую мне дают способности. Так как-то, знаете, поспокойнее будет. Знать, что ты не умрешь в случае чего, и еще можешь спасти тех, кто рядом.
Рядом со мной была девчонка, которая утверждала, что она с Другой Земли - другая Земля это, наверное, какой-то другой мир? Она кидается в меня какими-то именами, которые ничего мне не говорят, а я пытаюсь хоть как-то удержаться в мире этом. Как будто нам не хватало проблем. Как будто мутантов для этого мира слишком мало, нужно еще пришельцев с альтернативных версий этой планеты накидать до кучи.
Допустим, она не врала. Допустим, потому что я не видел причины создавать такую нестройную легенду, вызывающую куда больше вопросов, чем ответов - куда проще было бы притвориться жертвой экспериментов, не было бы вообще никаких вопросов [о стенки черепа бьется мысль - "может быть, стоит просить их продемонстрировать свои способности перед тем, как забирать их с собой?" - и я едва сам не бьюсь головой от того, насколько мерзко эта мысль даже звучит, то того, что она возникла в моей голове самостоятельно, не чья-то выдуманная мысль, а моя собственная, принадлежащая только мне], мы просто забрали бы ее с собой, как делали со всеми остальными. Спайк напугана, ее пальцы нервно бегают по собственному рукаву, сминают край, она, кажется, сама этого не замечает. Смотрит на меня как на привидение, и задает вопрос, который я боюсь задавать даже самому себе.
Ты их убил?
Я не знаю. Да? Нет? Я не следил за тем, как именно они падают, перетягиваю ли я на их руках и ногах найденную [сворованную] веревку, все ли с ними будет в порядке. Отец сказал бы, что это чушь, что об этом нет никакого смысла думать, потому что это были не наши люди, не знакомые кому-то из нас, потому что это были враги. И мне следовало бы, наверное, согласиться с ним, потому что я в Братстве не первый день и отлично знаю, что именно делают с мутантами в местах, подобных этим, и сколько людей нас ненавидело - без причины, но при этом абсолютно по-настоящему, кипящей, яростной ненавистью, надеясь на смерть всех мутантов, открыто крича об этом на улицах, намереваясь самостоятельно свершить так называемое правосудие, восстановить естественный порядок природы. Я слышал столько этой ереси, что уши вяли, это уже не пугало и не злило, просто раздражало, просто руки чесались кого-то в действительности убить.
Я бы хотел сказать, что я не убийца, но обстоятельства были против меня. Иногда мне казалось, что это плата за то, что я решил взять жизнь в свои руки - перестать отсиживаться у мамки в подвале и наконец-то сделать что-то полезное для себя, для общества. Найти отца, в конце концов, попытаться его образумить, отвратить от постоянных убийств и прочего и прочего... пока у меня получалось не очень. Единственное, что у меня выходило действительно хорошо - это обезвреживать противников, давая своим соратников возможность пройти безбоязненно по любому участку. Не то, чтобы они боялись, это просто выражение такое.
Я неловко пожимаю плечами, почти так же, как это делала Спайк. Молчу и жую нижнюю губу, думая, что ответить, и понимаю, что не могу соврать.
- Я не знаю, - наконец, говорю я. - На такой скорости, как у меня, не всегда можно проследить, все ли в порядке с тем или иным человеком - их было много, я просто попытался как можно быстрее и как можно мягче их обезвредить, - на последних словах пришлось наклониться и говорить тише. - Только не говори никому, они и так считают, что я слишком альтруистичен для этой компашки.
Здесь мне бы улыбнуться, усмехнуться, дескать, представляешь, меня и альтруистом, но губы не желают даже такую простую команду выполнять. Да, это компания людей, которым глубоко побоку священность человеческой жизни - любой. Они вообще не заморачиваются, надо выстрелить - выстрелю, надо убить - убью. С другой стороны, у них нет таких способностей, как у меня, поэтому не мне их винить.
- Я никогда не слышал, чтобы люди путешествовали между мирами. У нас, скорее всего, нет никакого ускорителя частиц - никто из наших ученых этим не занимается, у них сейчас другие беды. Так что, похоже, ты застряла здесь на какое-то время, - отвлеченно заговорил я, выглядывая в окно - ну а вдруг они действительно успели вызвать подмогу. - Не беспокойся, я прослежу, чтобы тебе дали выбор как остальным. Можешь отправиться в одиночное путешествие или остаться с нами. Мы тут вроде как мутантов спасаем, не знаю, как у вас, а у нас им приходится очень несладко.