Время одновременно и милосердно, и беспощадно. Любой глупый человек, конечно, удивится, услышав такое. Он непременно спросит, как удаётся какому-то времени — вещи, по сути, неосязаемой — совмещать в себе столь противоречивые черты. Милосердие и беспощадность, идущие рука об руку. А всё предельно просто: время — бесконечный и безучастный холст. Почему? Не хочется вдаваться в объяснения, просто поверьте. Время лечит, время превращает страшные моменты из жизни в сны, вспомнить которые очень сложно. Видите, какое милосердие? Беспощадность же времени заключена в том, что оно быстротечно и никогда не стоит на месте. Вот ты толстый мальчишка, записанный в библиотеку, чаще тебя посещаемую лишь самой библиотекаршей; а вот ты успешный красавец-архитектор. Однако, пожалуйста, не вздумайте сказать, что время и тут постаралось! Красота, известность, востребованность — время заберёт всё. Побалует, и отнимет. Время ведь беспощадно, помните?..
Сегодняшний вечер Бен решил провести в «Красном колесе». До отлёта рейсом «Юнайтед эйрлайнс» было не так много, и всё же мужчина, почти не отдавая себе отчёта, повернул «кадиллак-кабриолет» в сторону «Колеса», где обычно, перед выходными и в первый выходной, выпивал пиво, расслабляясь после напряжённой рабочей недели. Его влекло в это заведение, оно напоминало парию, кем был, в какой-то степени, в душе и сам Бен: отверженным, бесправным существом, чьё существование — условность. Может, условность весьма удачная и, на первый взгляд, не условность вовсе, но, увы… Условность. Рикки Ли удивился не меньше, хоть и старался не подавать виду. Пытаясь вести с завсегдатаем непринуждённую беседу, бармен понемногу выведывал о настроениях клиента, а Бенджамин, собственно, и не скрывался. Владелец «Колеса» в сей раз становился его мозгоправом, готовым выслушать. К слову, очень жаль, что к настоящему психотерапевту архитектор не записался, чувствовал ведь, что надо. А, к чёрту всё.
— Вы вернётесь к уикендам, мистер Хэнском? — Поинтересовался Рикки Ли, когда Бен уже собрался уходить.
— Не знаю, — честно ответил мужчина, улыбаясь неестественной улыбкой. — В этот раз я еду не в Лондон.
— Но…
— Рикки Ли! — Одёрнул собеседника архитектор. — Отдай доллары детям. А я еду домой. Мне, понимаешь ли, пора.
Не позволяя дальнейшим вопросам сорваться с губ бармена, Бен выскользнул за дверь. Нетрезвый, с румяными щеками и красным носом, он сел за руль, держа путь на аэропорт. Бывший толстяк знал, почему обязан сделать то, что собрался: он в долгу перед своими друзьями. Всё, что у него есть — результат их совместных трудов, а в мире принято платить за то, что получаешь.

Мягкое скольжение шасси по асфальту, знакомая вибрация на взлёте. Ровный, какой-то безучастный свет в салоне самолёта. Стюардесса, предлагающие безалкогольные напитки и пледы желающим. Воспоминания. Заблокированные воспоминания, стремящиеся пробиться сквозь невидимый барьер, чтобы заполнить пустоту, восполнить пробелы. Бен не солгал, сказав Майку по телефону, что ничего не помнит. Он не помнил. И до приступов безумия боясь возможных воспоминаний, знал, что страх бесполезен. Стоит ему только оказаться в Дерри, и прошлое захлестнёт с головой. Но это всё впереди. Сейчас в запасе четыре часа сна, а значит, можно расслабиться и не думать о жутковатой улыбке, то и дело появляющейся перед внутренним взором.

Самолёт приземлился в аэропорту Чикаго с рассветом. Шагая по трапу, Бен прикрывал глаза ладонью, чтоб первые лучи солнца не слепили заспанные веки, слегка поддёрнутые нездоровой краснотой. Мысли мужчины уже занимал багаж и необходимость нанять такси до Дерри, потому что ждать попутного автобуса в его планы не входило. Зная, что, возможно, застрянет в городке детства надолго, преуспевающий архитектор всё же уповал на удачу, мечтая поскорее взять обратный билет до Омахи.
— Дерри, — буркнул не до конца проснувшийся Бенджамин, когда погрузил немногочисленные чемоданы в багаж автомобиля, а сам занял место на задних сиденьях. — Любая гостиница.
Видя, что клиент попался неразговорчивый, водитель тронулся с места. Он изредка поглядывал в зеркало заднего вида, будто уточнял, расположен ли пассажир к беседе, однако, встречаясь с хмурым взглядом путешественника, сохранял молчание, досадуя, что отнюдь не короткий путь предстоит провести в молчании. Бена же положение вещей более чем устраивало. Наблюдая в окно за проплывающими мимо пейзажами, он готовился к предстоящей встрече с Клубом Лузеров. О, Хэнском скучал по своим друзьям, но чутьё подсказывало ему, что ничего хорошего от намечающегося свидания ждать не стоит.
— Спасибо.
По-прежнему сухо попрощавшись с таксистом, архитектор расплатился за поездку и, дождавшись, когда машина скроется из виду, направился к смутно знакомому зданию. «Я здесь на несколько дней» — уверил себя прибывший, переступая порог отеля. И внутренний голос тут же ехидно осведомился: «Ой ли?». Бенджамин проигнорировал собственные сомнения. Остановившись у ресепшена, потенциальный постоялец ударил по звонку, вызывая администратора. Когда всё с заселением и документами было улажено, Бен поднялся в комнату и, не распаковывая багаж, набрал номер Майка.
— Я на месте.
Одна короткая фраза. Потом приятель на том конце провода сказал название кафе, в котором должна состояться встреча. Уточнив о времени, невольный путешественник нажал «отбой», чувствуя, как ощущение тревоги туго скрутило его внутренности. Он в Дерри, и это означает одно: что-то вот-вот случится. И предчувствие оправдалось.
День пролетел быстро. Стрелки на часах приближались к пяти, когда Бенджамин Хэнксом вышел из арендуемого номера, спустился по лестнице в холл, открыл парадные двери, подставил лицо заходящему солнцу и, отказываясь от идеи воспользоваться такси, направился в сторону бара, расположившегося, по воле счастливого случая, недалеко от придорожной гостиницы. Уже почти добравшись до пункта назначения, шагающий замер на месте. С другой стороны улицы на него смотрел клоун. Тот самый клоун, являющийся ко всем его друзьям в детстве. Оно улыбался, демонстрируя ярко-алый воздушный шарик. Словно под действием какого-то обездвиживающего препарата, Бен смотрел, как разрисованный монстр сделал несколько шагов в его сторону, но невесть откуда взявшаяся машина, на мгновение разделившая сущность и мужчину, развеяла видение. Помотав головой, будто отгоняя наваждение, гость Дерри нервно тронулся вперёд. Это происходит только в его воображение, конечно, все-то галлюцинации! Непрошенная ностальгия, воспоминания о прошлом, все отдается в его голове, не более…  Когда же он вошёл в кафе и увидел за одним из столиков Майка, Бенджамин твёрдо решил не рассказывать другу о недавнем происшествии. «Прошлое должно оставаться в прошлом» — рассудил он, в очередной раз, пожалев, что не записался на приём к мозгоправу. Тот бы наверняка избавил его разум от навязчивых видений…

Звонок телефона оторвал Эдди от его тяжелых мыслей. Встрепенувшись, он удивленно моргнул, пытаясь припомнить, как давно в последний раз ему хоть кто-то звонил на стационарный телефон? Иногда казалось, что он стоял на тумбочке в коридоре только как дань традициям, как часть давно ушедшего прошлого, как... Пронзительная трель повторилась снова, и Эдди был вынужден встать с мягкого дивана, морщась. Кто вообще придумал дать такие жутко-раздражающие звуки телефону?

- Алло? - подняв трубку, ответил мужчина, чуть не добавив "дом Каспбраков". Так делала его горячо любимая маменька в далеком детстве. Так делала его жена совсем недавно. Эдди устало потер лоб ладонью и прикрыл на секунду глаза. Кто бы это ни был, Эдди был настроен поскорее и повежливее от него отвязаться и вернуться на диван к кружке какао и невеселым мыслям.

На том конце провода представились, и Каспбрак замер, немного нелепо склонившись к телефону.

- М-Майк? - Эдди мог поклясться, что не знал никаких Майков. Он уже было открыл рот, чтобы это сказать, но в последний момент захлопнул его так сильно, что щелкнули зубы. Он вспомнил. - Ну конечно, Майк! Привет, дружище.

Все его тело неожиданно вспотело, хотя в доме было не жарко. Эдди судорожно втянул воздух, чувствуя, как неприятно прилипла домашняя футболка к спине. Столько лет он не вспоминал всего того, что произошло в его детстве, а тут неожиданный звонок! Каспбрак вздрогнул и распрямился так быстро, что хрустнула спина. А что именно произошло в его детстве?..

- Эдди, - голос Майка звучал глухо, бесцветно, пугающе, словно он хотел позвать старого друга на похороны, - Оно вернулось.

Повисла тишина. Эдди сжал телефонную трубку до побелевших костяшек, жалея, что не может просто откинуть ее в сторону, словно ядовитую змею, и забыть об этом коротком разговоре. Но он дал клятву на крови. Они все поклялись. Перед глазами блеснул острый осколок разбитой бутылки от Кока-Колы в руках Стэна. Как он вообще позволил кому-то резать себе руку, не продезинфицировав стекло? Как он смог на какое-то мгновение забыть о СПИДе и столбняке, когда с силой сжимал ладонь Ричи Тозиера несломанной рукой?

Эдди вздрогнул и шумно выдохнул.

- В-вернулось? - сейчас он сам себе напоминает Билла с его заиканием. Воспоминания о друзьях возвращаются быстро, но лучше не возвращались. Лучше бы Майк никогда не звонил ему.

- Вернулось. И мы должны. Эдди, мы все пообещали.

Каспбрак кивнул, хотя Майк этого не мог увидеть. Да, они обещали. Ладонь начало жечь, и Эдди перехватил трубку другой рукой, чтобы посмотреть на причину. Судорожный выдох вырвался из его груди. Тот самый шрам, оставленный куском острого стекла, белой уродливой нитью пересекал его ладонь, перечеркивая линию жизни.

"Как символично."

- Я помню, Майк. Я еду.

На этом их разговор закончился. Эдди еще пару минут стоял на месте, слушая мерные гудки в трубке и смотря на шрам. Оно вернулось и теперь желало, чтобы и они снова оказались в Дерри.

***

Сборы не заняли много времени. Вытащив аккуратный небольшой чемодан из чулана под лестницей, Эдди аккуратно сложил туда все самое необходимое. Большую часть места заняли лекарства. Они матово поблескивали в мягком свете ламп, а Каспбрак ловил себя на мысли, что он болен.

"Ты сошел с ума, Эдди, - сказала бы ему его жена Мира, неверяще прижимая руки к своей объемной груди. В ее глазах стояли бы слезы, - Куда ты собрался на ночь глядя? Эдди, милый мой, одумайся! Вечером так холодно, ты обязательно простынешь, а там и до воспаления легких недалеко! Ты погибнешь, умрешь у меня на руках, и что я буду делать? Что мне делать с твоими деловыми партнерами и жуткой секретаршей, которая явно хочет занять мое место?"

В этом была вся Мира. Она бы причитала и заламывала руки, отчего жир и дряблая кожа на них ходили волнами; она бы плакала и выла тонко-тонко, смотря красными глазами; она бы пыталась остановить его изо всех сил. Только вот Мира Каспбрак подала на развод еще пару месяцев назад, когда поняла, что своих детей от Эдварда ей не видать, как и собственных коленок.

Останавливать Эдди было некому. Застегнув чемодан, он с тоской осмотрел свой дом. Свой огромный и такой пустой дом. Когда-то они с Мирой пытались завести собаку, Эдди сам ездил в питомник и выбирал щенка, но потом у его жены началась ужасная аллергия на шерсть, так что пришлось пса возвращать обратно.

Сейчас, с чемоданом посередине, его гостиная казалась такой брошенной. Каспбрак закусил губу и нахмурился. В груди болезненно сжималось сердце. На секунду захотелось сделать вид, что никакого звонка не было, что его детство прошло тихо и неинтересно в провинциальном городке, захотелось остаться тут, в пригороде Нью-Йорка, а завтра выйти на работу и с головой погрузиться в дела и бракоразводный процесс.

"Но я обещал. И Билл, и Ричи, и Стэн, и Бэв, и Бен, и Майк. Мы все обещали, мы все поклялись."

Судорожно вздохнув, Эдди бросился в рабочий кабинет, трясущимися руками доставая лист бумаги и ручку. Размашистым почерком он написал, что все его имущество отойдет Мире Каспбрак, если он не выйдет на связь через две недели. Поставив дату и подпись, Эдди зажмурился, пытаясь отогнать чувство безысходности. Пора было выезжать, чтобы к утру быть в проклятом Дерри.

***

Дорога прошла неожиданно хорошо. Штат Мэн встретил его мелким противным дождем, но в машине было тепло и относительно спокойно. Чемодан лежал на заднем сидении, на приборной панели в специальной подставке стоял бумажный стакан с остывшим уже кофе. Эдди, не отвлекаясь от дороги, потянулся к нему и поднес к губам.

Солнце уже начало вставать, когда Каспбрак въехал на территорию города. Дерри сильно изменился за эти прошедшие годы. Там, где раньше уже начинались фермы, теперь высились новостройки и стояли аккуратные домики, словно с картинки, сверкая на утреннем солнце белыми стенами. Но, несмотря на все это, Эдди чувствовал тошноту, когда ехал по тихим улочкам, почти не обращая внимание на навигатор. Может, Дерри и обновился, стал красивее, больше, но сердцевина у него все еще была такой гнилой, как и двадцать семь лет назад.

Уже в отеле Эдди узнал номер Майка и позвонил ему, сообщив, что прибыл на место. Старый друг сказал, что он заказал им всем столик в каком-то кафе. Записав адрес на брошюре отеля, Каспбрак отключился и почти упал на кровать. У него было несколько свободных часов для сна.

***

Кафе оказалось небольшим, оформленным под азиатский ресторан. В Нью-Йорке такие были на каждом шагу, и Эдди старался никогда не заходить туда, опасаясь за свой желудок, который плохо переносил все острое. Сейчас же выбирать не приходилось. Поправив пиджак и тяжело вздохнув, Каспбрак толкнул входную дверь и с трудом улыбнулся миленькой девушке на входе. Она провела его к столику, заказанному Майком.

Некоторые из Неудачников уже были там. Эдди застыл на месте в проходе, чувствуя, как подкашиваются ноги. Трясущейся рукой поправив сползающие очки, он гулко сглотнул, чувствуя, как воротничок рубашки, застегнутой на все пуговицы, давит на горло.

- Все в порядке, сэр? - тактично уточнила девушка, заметив, как клиент побледнел.

- Да-да, просто... Воспоминания из детства. У нас сегодня встреча старых друзей, - Эдди кривовато улыбнулся и все же расстегнул самую верхнюю пуговицу. Стало чуть легче, и он сделал шаг вперед, а потом еще и еще, пока не оказался рядом со своими старыми друзьями.

- Привет.
[icon]http://s8.uploads.ru/AYF3p.gif[/icon]

Еще никогда телефонные звонки в собственном доме не казались Биллу Денбро такими тревожными, как этот.

Ужин на столе давно остыл. Его красавица-жена Одра Филлипс успела заждаться своего мужа. Билл же был увлечен процессом написания своей очередной новой новеллы; мысли шли настолько непрерывистым потоком, что он только и успевал их записывать, но многое (важное) убегало от него, как песок сквозь пальцы. Билл очень не любил, когда его отвлекали — это могло разом перечеркнуть все его кропотливые старания.

— Билл, это Майк Хэнлон. Из Дерри.

Билла окатило, словно ударной звуковой волной. Наверное, он все еще стоит на ногах только потому, что воспоминания, пусть и не все сразу, постепенно начали к нему возвращаться. Как он мог забыть про смерть собственного брата? Как он не мог вспоминать о нем вот уже слишком долгое время? Как он мог забыть своих друзей?

— Прости, Майк. На секунду я забыл, кто ты.

Скорее, даже не вспоминал до сегодняшнего дня о твоем существовании, друг.

— Билл, Оно вернулось, — голос Майка в телефонной трубке звучал уж слишком серьезно и пугающе. Биллу Денбро хотелось бы, чтобы это все оказалось шуткой. Такой же неудачной, как все шутки Ричи Тозиера. Боже, Ричи. Но об этом никто не шутит. Не они.

— Т-ты у-уверен? — что это только что было, черт возьми? Заикание вернулось вместе с воспоминаниями о детстве? Заикание, о котором Билл забыл так же благополучно, как и обо всем остальном? Дерьмо.

— Ты приедешь? — спросил Майк. И еще вчера Билл бы не смог ответить, почему он вообще должен снова возвращаться в эту дыру. Сейчас же, еще одно воспоминание возвращается к нему. Воспоминание о том, как семеро простых детей, стоя на берегу, клянутся друг другу, что вернутся, если Оно не умерло, если вновь даст о себе знать. Билл тогда сказал себе, что никогда не забудет то место в Пустоши. Но он забыл.

— Конечно, я буду Майк. До связи, — поспешно отвечает Билл и бросает трубку.

А этот день ведь начинался так хорошо.

***

— Мне нужно уехать.

Больше всего в жизни Биллу не хотелось оставлять Одру одну. И плевать он хотел на обещание, которое дал еще ребенком. Кто вообще выполняет такие обещания? Билл все еще не может избавиться в голове от образа Джорджи. Теперь он вспомнил все. Помнит бездыханное, с оторванной рукой, тело своего младшего брата. Помнит того мерзкого клоуна, который это с ним сделал. И все же, он не перестает задаваться вопросом — почему же все это забыл? Другие помнят? Майк, судя по всему, точно остался в курсе всего.

Билл понимает, что не может всего объяснить. Не может рассказать Одре причины, по которой он в столь поздний час собирает свои вещи и уезжает в мало кому известное местечко в штате Мэн. Интересно, изменился ли за все это время Дерри? Изменились ли они? Билл знал все об Одре, все о ее семье, но она не знала очень многого о нем. Он и сам не помнил о себе всего, даже, чтобы об этом рассказать. Если их брак начнет трещать по швам — этот противный звук разнесет его барабанные перепонки вдребезги.

— Я не могу рассказать тебе всего, Одра, и не могу взять тебя с собой. Но ты должна понимать, как это важно. Я должен вернуться в Дерри. Город, где я провел свое детство, — Билл смотрит на свои руки и Богом клянется, что еще вчера на одной из них не было этого шрама. Сейчас он видит его отчетливо и всячески разглядывает со всех сторон. Это Стэн резал им руки тем осколком стекла от разбитой бутылки. Билл помнит, как он блестел тогда на солнце. Теперь вспомнил. Как писателю, который переносит на бумагу образы, пугающие его, из своего подсознания, Биллу сложно понять, каким образом этот шрам вновь дал о себе знать. Он знает, что пугает Одру не меньше, чем пугает себя, но все это давит на него очень тяжелым грузом.

— Тогда возьми меня с собой, — сделав к нему навстречу пару шагов, Одра Филлипс оказывается к своему мужу на достаточно близком расстоянии. Страх, который читался на лице ее мужа, заставил ее отпрянуть чуточку назад; Биллу действительно жаль, что придется ее оставить здесь на момент ее важных съемок. Зато так она точно будет в безопасности.

— Нет, — суровость переполняла голос Билла. — Даже не думай об этом, Одра! Дерри — слишком гиблое место. Я улетаю сегодня, мне жаль. Извини.

Дверь захлопнулась, а в воздухе повис лишь один вопрос, ответ на который так и не был дан: «Когда я увижу тебя снова?»

***

Прошел ровно час, как «Конкорд» взвыл в небо. Билл думает, что этот полет бы лучше, если из него можно было убрать две составляющие — его легкий приступ клаустрофобии (самолет был ужасно узкий, это заставляло его раздражаться) и его безобразного соседа, толстого и немытого. Соседа, чей одеколон смешался с затхлым запахом в салоне и совсем не перекрывал того факта, что этому толстяку неплохо бы было принять душ.

Смотря в иллюминатор, ему снова чуть приоткрывается завеса воспоминаний. Теперь он вспоминает чуть больше, но ему этого все так же кажется недостаточно. Это наталкивает его на мысли о детстве: когда он потерял немного деталей «кубика Рубика» и без них так и не смог его собрать (впрочем, с ними тоже эта попытка успехом не увенчалась). Билл сразу же противоречит самому себе, понимая, что если вспомнит слишком много, может либо сойти с ума, либо покончить с собой. Хотя второе он сделать может хоть сейчас, если же его сосед не перестанет упираться своим массивным локтем в его бок.

***

По телефону Майк сообщил место встречи, где должны собраться все Неудачники. Билл и, правда отстал от жизни — о существовании ресторана «Нефрит Востока» и о массивном торговом центре он не знал. Утешало только, что местные таксисты знали к нему дорогу и точно не заставят его блуждать здесь в поисках нужного места. Это было, как минимум, самоубийством бродить по Дерри одному, когда Билл явно чувствовал присутствие Оно здесь особо явно. Словно эта тварь никогда тебя не оставляла в покое.

Сев в такси, которое неторопливо плелось по дорогам, Билл лишь отчасти узнавал свой родной город. Банки заполонили здесь все свободное пространство, некоторые здания давно были снесены. Вывеска «Алладина», все так же красовавшаяся на своем старом месте, грела ему душу, а сам Билл прокручивал в голове довольно странный сон, приснившийся ему, когда он отсыпался в своем гостиничном номере «Дерри таун-хаус». Он видел клоуна, того самого, возле входа в цирковой шатер. Безобразный клоун с разодранным лицом раздавал маленькими детишкам цветные воздушные шары рядом с ларьком, где продавалась сладкая вата, откусывая затем им по локоть свободные руки. Почему-то рядом стоящие взрослые никак на это не реагировали. В голове стоял безудержный детский рев вперемешку с громким плачем. Билл был одним из тех взрослых. Внезапно туловище клоуна разворачивается, когда ноги остаются на месте, к нему в пол оборота. Его улыбка внушала ему абсолютный страх. Сам клоун лишь махал ему рукой, бесконечное количество раз повторяя: — Заходи в любое время, Билли.

Билл сразу понял, к чему был этот сон. Оно его ждет. Оно всех их ждет. И они прибыли сюда прямо в его ловушку.

Такси все так же неторопливо подвозило его к ресторану. Билл уже был готов расплатиться, когда подумал, что, пожалуй, приехал сюда последним. Захлопывая за собой дверь автомобиля, он нерешительно направился в сторону не столь примечательной вывески «Нефрит Востока».

— Это так по а-а-а-мерикански, — заикнулся Билл даже в своих собственных мыслях, при входе в ресторан.

Ему не хотелось видеть, как все они повзрослели и/или постарели. Он помнил их детьми, пока так легко не забыл. Билл чувствует, как заикание вновь подкрадывается к нему, как Серый Волк к Красной Шапочке, выжидая удачного момента. И уже знает наперед — как ему будет тяжело от этой встречи с друзьями. Майк уже его ждал. Увидев его, внутри Билла Денбро разлилось чувство, которое он не испытывал уже долгие годы — он действительно скучал.

— Остальные на месте? — поинтересовался Билл.

— Все уже здесь, — с четкой уверенностью отчеканил Майк.

«Все уже здесь, — повторяет про себя Заика Билл, входя в банкетную залу, заказанную специально для них Майком. — Как же они все постарели»

Совсем на минуту Биллу показалось, что это вовсе не встреча старых давних друзей, а собрание живых мертвецов. Все они здесь были сродни призракам, чьи души не могут найти упокоение. Это было смертным приговором сюда вернуться.

— П-п-привет, р-р-ребята, — Биллу показалось, что он звучит совсем так же, как и двадцать семь лет назад, — говорит таким же, еще не огрубевшим, детским голосом и с таким же характерным для него запинками на согласных. Он не видит в них взрослых людей, видит все те же детские лица, навеки отразившиеся в его памяти.
[icon]http://funkyimg.com/i/2zWBH.gif[/icon]

Эдди обвел взглядом всех, кто собрался сегодня здесь и неожиданно даже для себя понял, что узнал каждого. Словно не было этих двадцати семи лет, не было взросления, не было расставания. От понимания это стало как-то легче. Они все те же дети, которые объединились перед лицом ужасной опасности и выстояли в борьбе с ней. А смогу ли они повторить свой подвиг, будучи взрослее, пронесся в голове у Эдди вопрос.

"Смогут. Должны," - ответил он сам себе, где-то в глубине души сомневаясь, но гоня от себя эти мысли.

Немного скованно улыбнувшись всем, Каспбрак обвел их взглядом и неловко отодвинул стул. Тот противно скрипнул ножками, и Эдди сел, положил руки на стол и сцепляя их в крепкий замок. Так никто из его друзей не сможет увидеть, насколько сильно дрожат его пальцы.

На соседний стул практически упал Ричи и сразу же развалился на нем, словно на троне. Словно он приехал в этот город давать интервью, а не бороться с древним злом, которое запросто может сожрать их всех и даже не подавиться.

Эдди фыркнул и чуть повернул голову, смотря на Тозиера. Время идет, а его рот все так и не затыкается. Правда, теперь его отвратные шутки перестали быть настолько нелепыми и начали приносить деньги. Кажется, кто-то из его друзей (наверное, правильнее сказать знакомых, потому что еще никогда дружба с кем-то не сравнилась с тем, что он чувствовал, общаясь с клубом Неудачников в детстве) был фанатом Ричи и постоянно пытался вытащить Каспбрака на его стэнд-ап и даже не представлял, что они росли вместе. Эдди тоже не представлял, потому что забыл. Снова.

Воспоминания возвращались частично. С каждым новым взглядом, фразой, очередной минутой, проведенной со своими друзьями в этой комнате он вспоминал все больше и больше, словно в его голове кто-то отрывал одну дверь за другой. Он помнил, что история с клоуном не закончилась в 1989 году, вовсе нет. Он вспомнил, что именно на нем лежала вина в том, что Пеннивайз появился снова. Но как это произошло?

Эдди болезненно нахмурился и крепко схватился за край стола, пытаясь успокоить сбившееся дыхание. Он сделал что-то, что заставило Пеннивайза проснуться через год. Событие было словно в тумане; Эдди мог только ощущать страх и... ненависть?

- Она умерла, Балабол, - слишком резко ответил Каспбрак на шутку Ричи, нервно дергая плечом и сверля взглядом стол. Он понимал, что Тозиер точно не виноват в том, что Эдди сейчас себя чувствует так паршиво, но ничего не мог поделать. Вдохнув полной грудью, Эдвард задержал дыхание на несколько секунд, а потом выдохнул, чуть успокаиваясь. Откинувшись назад, на спинку стула, он нервно провел пальцами по своим волосам и поправил очки, уже куда мягче смотря на Ричи:

- Извини, я не... В общем, я рад, Ричи, что ты нисколько не изменился.

Эдди улыбнулся тепло, но все еще нервно. От понимания того, что они все действительно остались собой спустя столько лет, с плеч словно камень свалился. Каспбрак чуть-чуть расслабился, оглядывая всех собравшихся снова и ослабляя хватку пальцев.

Никто из них не хотел начинать разговор. По правде говоря, никто из них и не хотел вообще сюда ехать, в богом забытый Дерри, оставляя свои хорошие, приятные, полные счастья и новых впечатлений жизни где-то позади, и знать, что к ним можно и не вернуться. Но они все были здесь, сидели в неуютной тишине, с каким-то отчаянием прислушиваясь к тихим звукам обычной жизни, доносящимся из-за закрытых дверей. Бен поднялся со своего места и сдвинул декоративные занавески, полностью отрезая их компанию от всех остальных. Эдди резко стало неуютно, и он заерзал на месте, хмурясь. Они добровольно отделили себя от общества; всемером они были сильны, но все равно страх того, что Пеннивайз может появиться в любой момент, заставлял сердце сжиматься.

Каспбрак снял на секунду очки и потер глаза усталым жестом.

- Майк, когда все началось? - задерживаться здесь совсем не хотелось, Эдди не чувствовал себя в безопасности, а от того и нервничал. Успокоительное осталось в отеле, а от него отсюда было далеко. Снова нацепив очки, Каспбрак посмотрел прямо на Майка. Тот собрался с духом и начал говорить. По мере рассказа Эдди побледнел так, что не сильно отличался цветом от скатерти. Все эти подробности убийств Пеннивайза, словно наяву представшие перед глазами, заставили мысленно поблагодарить Майка за то, что он не стал заказывать им еду.

- ...И теперь мы здесь, - закончил свою речь Хэнлон и тяжело замолчал. Эдди нервно коснулся мочки уха и слегка потянул ее, заново вспомнив детскую привычку, а потом тяжело вздохнул, собираясь с духом.

- Оно нас ждет. Нам надо вернуться в канализацию и закончить начатое двадцать семь лет назад, - двадцать шесть, неожиданно поправил сам себя мысленно Эдди и судорожно втянул воздух носом. Что-то происходило тогда, что-то важное, но... Он не помнил.

- Кто-нибудь... - Каспбрак гулко сглотнул и подался вперед, ставя локти на стол и хватаясь за голову, исподлобья смотря на друзей, - Кто-нибудь помнит, что было на следующий год? Я помню только то, что Пеннивайз появился снова, но потом... Словно пропасть.
[icon]http://s8.uploads.ru/AYF3p.gif[/icon]

Билл ловит себя на мысли, что уже слишком неприлично пялится на своих повзрослевших (постаревших) друзей. Он мог бы еще долго придаваться этой, местами странной, ностальгии, пока его авторский мир, наполненный иллюзиями и метаморфозами, не растворился в воздухе, как сигаретный дым. Билл снова видит своих друзей такими, какими они выглядят на данный момент. Ему кажется, что он способен разглядеть теперь каждую морщинку на их лицах, каждую усталость, что скрывается в мешках под глазами, каждый пропавший волос с этих мужских голов. Время не тронуло лишь Беверли. С годами она стала лишь только прекрасней, отмечает про себя Билл. Пусть он ее забыл, как и всех остальных, но при одном только взгляде, брошенном в ее сторону, внутри него словно рождается новая звезда, проходит свой путь становления, чтобы после оказаться черной дырой, не оставляющей после себя ничего, кроме пустынной пустоты.

— Подумать только, я ведь не заикался последние двадцать лет, — усмехается своим же словам тот, кого все знали в школе как Заику Билла. — А теперь это снова меня настигло, сколько бы я не убегал от этого. Чертов Дерри!

Еще какое-то время улыбаясь, Билл Денбро после занимает свое почетное место за столом, за которым расположились остальные шестеро «неудачников». Смотря на карьеры каждого из них, нельзя было вот так сразу предположить, что раньше эти люди, будучи совсем детьми, вовсе не пользовались популярностью в школе, а становились вечным предметом насмешек у школьных отморозков; что почти двадцать семь лет назад они бросили вызов злу, которое жило в Дерри еще до самого существования этого небольшого городка. Никто не решался сделать этого раньше. Старожилы лишь просто смирились, тяжело вздыхая каждый раз, узнавая из «Дерри Ньюс» об очередной пропаже ребенка. Но эти семеро просто не смогли смириться с этим так же, как взрослое население.

Биллу становится немного не по себе, когда узнает из уст Эдди о том, что его мать давно умерла. Волной, которую обычно хотят «поймать» серфингисты, Билла накрывает очередное воспоминание из детства. Он помнит, насколько Соня Каспбрак не любила их и всячески препятствовала тому, чтобы ее сын, над которым она тряслась больше жизни, общался с такими детьми. А ведь хороша была компания, в которой были заика, еврей, жиртрест, ниггер, мальчик, изо рта которого вечно доносился словесный понос и девчонка, которую многие принимали за шлюху. Даже тогда, когда Эдди лежал в больнице со сломанной рукой, она не впустила их в палату, не давая Биллу донести до нее то, что он хотел. Это было то славное время, когда Уильям Денбро заикался еще сильнее после смерти своего брата Джорджи. Сейчас же, коварное заикание подобралось к нему на максимально близкое расстояние и Билл не уверен, сколько протянет без того, чтобы не запнуться.

— Мне жаль, Эдди, — сочувственно и неспешно произносит Билл, сразу же понимая, что от его жалости легче не станет никому. Будь он сейчас ребенком, наверное, заплакал бы. Выглядело бы ужасно глупо, если бы он расплакался прямо сейчас, у всех на виду. Почему-то смерть собственных родителей не цепляла его так, как известие о смерти матери близкого друга.

Было бы просто замечательно, если бы их встреча закончилась на том, что вместе, предавшись воспоминаниям, кто какие вспомнил, они бы разъехались все обратно, в свои города, вернулись бы к привычной жизни и опять друг друга бы забыли. Но одно лишь «Оно», вылетевшее из уст похудевшего Бена Хэнскома, разрушает вакуум, созданный Биллом вокруг себя, с целью защититься (пусть и неудачно) от всего, что связано с Пеннивайзом.

— У кого-нибудь найдется сигарета? — Ричи выручает с этим вопросом, как и много лет назад. Вопрос «где он их всегда достает?» мучил Заику Билла практически столько, сколько знал самого Балабола. Беверли же услужливо протягивает зажигалку следом и Билл делает закуривает, делая пару успокоительных затяжек, чтобы настроиться на нужную волну. Он медленно выпускает изо рта дым и этот процесс лишь был сравним с тем, когда они вычитали в какой-то библиотечной книге о неком индейском ритуале и на ближайшие сто лет надышались дымом в их клубном доме.

Билл внимательно слушал Майка и его рассказ о тех странных событиях, которые начались в Дерри после того, как они успешно (зачеркнуто) выбрались все из этой дыры, кроме него самого. Зато теперь он стал библиотекарем и имел доступ практически ко всей информации, которая была скрыта той же полицией от общественности. Конечно же, к большинству совершенных преступлений или исчезновений людей без вести, была приложена рука клоуна. И как он только не сошел с ума от всего этого? Когда же Майк закончил, Билл понял, что сомнений быть не может — это все действительно была та тварь и история повторяется. Вернулось ранее незнакомое чувство вины. Билл Денбро вспомнил, как ему не удалось довести все до конца в первый раз, поэтому Оно все еще живо, и Оно ищет мести. Оно собрало их вместе и готовится нанести тяжелый ответный удар.

— В тот год ты пропал на целый месяц, Эдди, — с трагизмом в голосе говорит Билл. — Я помню лишь то, как мы нашли тебя на окраине Пустоши совсем потерянного и с мощными пробелами в памяти. А дальше я и сам не могу пока вспомнить. Может, помогут вспомнить остальные, — на этом Билл выдыхает и тушит наполовину выкуренную сигарету о краешек пепельницы, стоявшей на столе. Он не помнит, почему именно ему так тяжело говорить о том годе, но чувствует, что мозг заблокировал те воспоминания не забавы ради.

— Но ты же понимаешь, Стэн, что мы должны. Мы все тогда поклялись, что вернемся. Ты сам лично резал нам руки той стекляшкой. Другого пути нет, — заключает Билл, обращаясь уже ко всем. — Нам нужно довести дело до конца. Да, это чистое безумие, но иного выхода у нас просто нет.

Стремление Уриса ему понятно. Он меньше всего, среди остальных, хотел спускаться вновь в тот канализационный лабиринт в поисках гребаной Паучихи-Оно. Билл  и сам был бы рад, если на свете существует другой способ разобраться с этой чертовой тварью раз и навсегда, освободив город их детства от космического Зла. Однако все понимали, что другого способа попросту нет. От чего становилось еще сильнее тяжело в эмоциональном плане.

Билл откидывается на спинку не столь удобного стула в его жизни, на котором ему приходилось сидеть. Сделав глубокий вдох, он запрокидывает голову вверх и устремляет свой взор в потолок. Свет от тусклой лампы в банкетной зале, снятой Майком специально для их «собрания», уже начинает резать ему глаза. Билл берет не больше полуминуты собственного молчания, молниеносно повисшего в воздухе, чтобы собраться с тем, о чем же или о ком говорить дальше. Ему необходимо было вспомнить снова, что значит быть их лидером. Много воды утекло с тех пор. Он сомневается в самом себе. Не думает, что все еще обладает той магией, которая заставляла друзей прислушиваться к нему и его безумным детским идеям. Теперь все иначе. И казалось, что вскоре это создаст массу проблем.

— Никто не успел проголодаться? — а у самого желудок свело еще с утра так, что он не мог даже думать о еде, не то чтобы еще и поглощать ее.  В этом Биллу виделся единственный оптимальный вариант, чтобы еще хотя бы на полчаса оттянуть мерзкие разговоры о не менее мерзком клоуне, точнее, об одном из его воплощений. У Оно ведь было больше тысячи разных масок? Смутно, но Билл припоминает и этот факт об Оно.

Майк Хэнлон, словно ждавший все время этой команды, быстро подзывает к себе официантку «Нефрита Востока» и что-то едва шепчет ей на ухо. Билл удивляется тому, насколько легко он это делает — будто бы знает вкусовые предпочтения каждого. Это заставляет его невольно улыбнуться, но моментально скрывает свою улыбку, дабы не показаться еще страннее, чем обычно.

«Я иду на свою верную смерть. Ощущаю себя Титаником, уходящим под ледяную воду»

— такова была бы последняя запись в личном дневнике Билла Денбро, если бы он его вел.
[icon]http://funkyimg.com/i/2zWBH.gif[/icon]

Отредактировано William Denbrough (2017-12-27 18:42:00)

Предложение Бена поговорить об Оно было воспринято, что ли, странно. Мужчина так до конца и не понял, у кого какое мнение на сей счёт, зато уверенности во всеобщем ужасе перед Танцующим Клоуном прибавилось с лихвой. Поглядывая на друзей, он отмечал, как они юлят, как тянут время, как всеми силами пытаются сделаться то ли незаметными, то ли ведомыми, то ли чёрт их знает какими. Майк поведал о смертях, а Билл предложил перекусить, будто они ради светских баталий собрались, а не из-за монстра, вернувшегося спустя столько лет и вернувшего их (домой), и история темнокожего друга — пересказ какого-то бульварного романа, не стоящая должного внимания, её можно просто заесть. Сразу невесть откуда появилась официантка. Вот же убогость! Персонал не знает правил: если в заказанный зал закрыли двери, то нечего туда соваться. Или её всё-таки позвал Майк? Или её позвал Пеннивайз? «Хватит, — одёрнул сам себя Хэнском. — У тебя уже паранойя, приятель. Конечно, эта дамочка явилась, потому что была приглашена Хэнлоном. Вон, погляди-ка, они общаются, она его с полуслова понимает. И лыбится-то, лыбится! Как бы губы ни треснули». Не стирая с лица улыбки, женщина, к облегчению Бенджамина, скоро ушла с полученным заказом. Обернувшись ей вслед, архитектор заметил, что шторки она не прикрыла толком, оставила щель. Снова воцарилось молчание. По крайней мере, так показалось бывшему толстяку. Ричи спросил у Эдди об астме, тот что-то ответил. Потом последовало ещё пару реплик, но всё пустое, всё не то. Тозиер, наконец, поинтересовался, все ли собираются остаться, и Бен обернулся к нему:
— Да, — кивнул он. — Мы две минуты назад обсуждали план возвращения в канализацию, нельзя уезжать и упускать захватывающую возможность прогуляться под землёй и провонять дерьмом. Я последние двадцать с лишним лет об этом мечтаю — приехать в Дерри, и сразу вниз.
Бев нервно хихкнула. Бенджамин, несмотря на внезапную раздражительность, посмотрел на её руки, «украшенные» синяками. Когда, скажите на милость, она появилась? У него что, дезориентация, выраженная в нарушении восприятия времени? Или фиксационная амнезия? Или он, отправившись в штат Мэн, автоматически повредился умом, и если доктор возьмётся его проверять, то смело может присвоить ему все существующие расстройства психики, а к его фамилии прочно привязать слово «синдром»? Великолепно, товарищи.
— Ваш заказ. — Обладательница широченной улыбки нарушила ход мыслей Бена своим появлением. В этот раз она припёрлась не одна, её сопровождала другая работница заведения, потому что доставить всё, что затребовал Майк, одной мисс Хаха не удалось бы. — Приятного аппетита.
Среди пищи нашлось место и бутылке виски. Несмотря на относительно недавний эксперимент в «Красном колесе», строитель налил в свой стакан порцию алкоголя и, не утруждаясь произношением тостов и ожиданием друзей, влил в себя обжигающий напиток. В горле приятно потеплело. Захотелось издать звук, который обычно издают заядлые пьяницы, когда выпивают, но Хэнском сдержался. Поймав на себе взгляд официантки, он сухо и коротко осведомился:
— Что?
— Ничего, сэр, — заверила она. — Всё в порядке. Если у вас нет других пожеланий, — последнее адресовалось Майку. — Мы пойдём.
— Спасибо, — вежливо ответил библиотекарь Дерри. — Идите.
Бен снова обернулся, проводив девиц взглядом. Опять штору не закрыли, чтоб их!
— Сегодня мы опоздали в канализацию. — Архитектор попытался говорить помягче, ощутив вину за непонятный приступ дурного настроения, явно проскользнувшего наружу и замеченного собравшимся. — Идти туда ночью — подписать смертный приговор. Предлагаю поступить вот как, — он почесал пятернёй лоб, покосившись на Стэна. — Стэнли приводит себя в порядок, мы наедаемся, напиваемся и превращаемся в беззаботных старых друзей, которые могут позволить себе будничные радости. Делимся новостями. А потом, ― мужчина нерешительно хмыкнул. — Пройдёмся по Дерри. Хочу увидеть, что тут изменилось. Может, заприметим что-нибудь необычное, что пригодится нам в скором времени. Завтра же, — Бенджамин моментально нахмурился, его голос стал звучать ниже. — Навестим чёртову канализацию, Пустошь и дом на Нейболт-Стрит.
Взяв положенное ему блюдо, Хэнском отправил в рот кусок хорошо обжаренного мяса. Вообще-то в глотку еда ему не лезла, больше хотелось опустошать стаканы с виски один за другим и притворяться, что это действует, что это помогает уйти от неприятной действительности, однако осознание, что держать себя в руках необходимо, сковывало. Он жевал, прерывался на курение, изредка всё-таки заливал в себя алкоголь и молчал, слушая разговоры Неудачников. Когда, наконец, с трапезой было покончено, а все желающие поделились новостями, Бенджамин первым встал из-за стола, извинился, сослался на усталость после перелёта, пообещал завтра быть в назначенный час в назначенном месте и удалился, облегчённо переведя дух за стенами «Нефрита». Успевший сгуститься сумрак угнетал его меньше встречи с Клубом. Пусть в темноте таится Оно, встретиться со злом лицом к лицу не так страшно, как сидеть в окружении собственных страхов.

Отредактировано Benjamin Hanscom (2018-01-20 11:00:10)

До этого момента Беверли казалось, что события проходят мимо. Как она добралась до Дерри? Как отделалась от Тома, как объяснила Кей срочную необходимость покинуть Чикаго? Где обналичила чек? О чём говорила с мужчиной при перелёте? Чем закончился разговор? Вопросы, требующие ответов. Она готова была дать руку на отсечение, заверить, что в мегаполисе ничего не помнила о городе детства; а теперь что, всё наоборот, теперь она забудет о последних двадцати семи годах?  Или это стресс? Прижав пальцы к вискам, женщина ощутила боль. Как во сне, одна из Неудачников опустила руку и едва сдержала смех, который раздирал изнутри так же, как недавно в салоне самолёта. Всё в порядке, разум при ней. Прищемленные ногти, буклет Эс-пэ-зэ, белый носовой платок попутчика – каждое событие возвращалось на место и выстраивалось одно за другим в правильный ряд. Обведя взглядом друзей, Бев остановилась на Стэне и, не зная, можно ли тут курить вне специальных помещений, вытащила из сумочки пачку сигарет, щёлкнула зажигалкой и затянулась. Дым проник в лёгкие, но она продолжала вдыхать, а потом, когда кашель пригрозил приступом, выпустила дымное колечко, заколыхавшееся в воздухе над столом.
– Боже мой, ты всё ещё умеешь это делать!
– Я и сама об этом забыла, Стэн! – Мужчина засмеялся, и Бевви подхватила нотку веселья, залившись хохотом. – Тебе смешно, Урис?
Прижав ладонь к животу, дизайнер из Чикаго сделала несколько глубоких вдохов, чтобы прекратить смеяться. Ей показалось, что если она сейчас же не заткнётся, то расплачется. Её смех был нервным, истерическим. Снова посмотрев на прищемленные ногти, женщина ещё раз затянулась. Она могла бы курить до тех пора, пока не закончится пачка, но Стэнли заговорил, и табак отошёл на второй план. Границы в виде лет, разделяющих Лузеров, развалились. Не заботясь о противопожарной безопасности, Бев положила недокуренную сигарету на стол и обняла друга, колотясь об него сердцем. Остальные сидели молча, замершие и притихшие.
– Посмотрите на нас, – Марш только крепче прижимала к себе Стэна, цепляясь за него, как за спасение. – Мы все здесь, мы вместе. И я тоже так по вам скучала! Всё время, не замечая, я скучала по каждому из вас. И Урис прав: то лето, несмотря на пережитые ужасы, было лучшим. Может, нас свела беда, но я благодарна ей за это.
Закончив говорить, женщина почувствовала, как с плеч упал невидимый груз. Может, Бевви одна, не считая Стэна, рада быть сегодня в Дерри, потому что у неё на то имеются свои причины, главная из которых – побег от Тома, но разве это главное? Главное другое: настоящее, пусть и неуместное в свете событий, счастье оттого, что она с друзьями, с которыми выстояла против Оно двадцать семь лет назад. Тогда выстояла, выстоит сейчас. Они все выстоят.
Умиление и веселье продлились недолго. Майк поднял крышку с главного блюда, сменив тем самым смех на крики и тяжёлое дыхание. Вскрикнув, диктатор модных тенденций Чикаго отказывалась разглядывать презент от небезызвестного шутника с оранжевыми помпонами-пуговицами на клоунском костюме, но всё же, пересилив себя, посмотрела на посылку. Гниющее существо, в маленькую пасть которого всунуты серебряные доллары. Трупные черви, отдалённо напоминая ломтики чеснока, копошатся вокруг, вываливаются с подноса на стол и расползаются по сторонам. Схватив за руку Стэна, Бев уже не могла оторваться от предложенного зрелища, но свет погас, и это означало одно: настоящее представление впереди, зрители, вы видели только анонс.
– Не уходи, – собственный голос показался Беверли писком полевой мыши. Тёплая ладони Уриса легко выскользнула из её вспотевшей и ледяной руки. – Нельзя разделяться. Мы должны держаться вместе, разве ты не помнишь? Стэн!
Мужчина либо не слышал, либо не слушал её. Вспоминая все смачные высказывания мужа и оглашая их в полголоса, Бевви, слепо шаря в темноте, с омерзением стряхивала с себя червей, успевших добраться до края стола и падающих на колени сидящим. Неудачники кричали, в симфонии ужаса отделить их одного от другого, чтобы различить, не представлялось возможным. Резко встав, Бев услышала глухой короткий стук об пол – стул опрокинулся на спинку, оцарапав ножкой ей ногу. Ощущение будто встряхнуло женщину.
– Стэн, не надо! – Бросившись вслед за другом, она почти врезалась в стеклянные двери, закрывшиеся прямо перед носом. – Подожди меня!
Бев заколотила по стеклу. Портьеры смягчали удар.
– Беверли, хочешь полетать?
Оно ни с кем не перепутаешь. Обмерев от страха, Марш повернулась, надеясь увидеть зал, в котором они встречались с друзьями, однако вместо него увидела ванную комнату из квартиры с Главой Нижней улицы Дерри.
— Иди сюда! Тебе понравится с нами.
Недавно бывшее светлым помещение сделалось багровым. Кровь лилась отовсюду. Неожиданно посреди уборной вырос стол, за ним сидели Неудачники и смеялись. Их лица заливала алая жидкость, она стекала им на одежду, собиралась каплями на бровях и кончиках волос, растекалась по подносам с едой. Закричав, женщина подбежала к друзьям, но стоило ей приблизиться, и они воспарили над полом, поднимаясь всё выше и выше. Бев задрала голову. Потолка не обнаружилось, вместо него зияла бесконечная чёрная дыра.
– Мы летаем, Беверли! Билли, Майк, Стэнли, Эдди, Ричи, Бен – все летают! Полетели с нами, у тебя будет свой воздушный шарик.
Беверли закричала. Как заведённая, она подпрыгивала, пытаясь поочерёдно схватить Лузеров за ноги и утянуть вниз, но ни одна попытка не была успешной. Неужели она за этим приехала в Дерри? Чтобы увидеть смерть друзей, чтобы в решающий момент быть бесполезной? Оскользнувшись при очередном прыжке, жена Тома Рогана растянулась на полу. Кровь хлестала сверху водопадом, затекала в рот, застилала глаза, мешая рассмотреть уплывающие в темноту фигуры мужчин. Встать не получалось, туфли разъезжались в стороны, возвращая хозяйку в исходное положение.
– Ты тоже полетишь, Беверли! – Проорало Оно над самым ухом, обдав кожу горячим дыханием. – Вы все полетите!
Тело, не под властью Марш, оторвалось от пола. Смотря на отдаляющуюся ванную комнату с обеденным столом в центре, Бев, покачиваясь, легко взлетала навстречу пустоте, утягиваемая красным воздушным шариком, ленточка которого опоясывала её запястье.

Отредактировано Beverly Marsh (2018-02-04 12:32:12)

Все происходило слишком быстро. Только они сидели все вместе и делились подробностями своих жизней вдали друг от друга, как неожиданно открылись ворота в Ад. Оно знало, что они прибыли. Оно выжидало, словно голодный хищник, словно кошка, играющая с мышью, ждало, когда они утратят бдительность, расслабятся, захваченные радостью от встречи. И они попались в эту ловушку. Они стали беспечны и поплатились за это.

Эдди резко отодвинулся от стола, вцепившись одной рукой в край столешницы, чувствуя, как опасно наклонился его стул. Дышать резко стало нечем: Каспбрак попытался вдохнуть, но в итоге просто хватал ртом воздух, с ужасом глядя на поднос. Мужчина зажмурился почти до боли, но избавиться от вида выпотрошенной и приготовленной черепахи так просто не получилось. Складывалось ощущение, что эта картина навсегда отпечаталась у него в мозгу.

Майк замер на месте, вне себя от страха, и тогда Эдди, резко вскочив, пересек небольшое расстояние, и дрожащей рукой схватился за крышку. Металл звякнул о тарелку, а звук разнесся по всему помещению как звон похоронного колокола. Свет погас. Каспбрак нервно усмехнулся, поймав себя на мысли, что на них опустили такую же крышку, как он - на черепаху.

В гробовой тишине раздались шаги, и в неровном свете телефонов, Эдди увидел, что Стэн поднялся со своего места, неотрывно смотря на дверь. Холодея, Каспбрак резко повернул голову и издал какой-то непонятный, полный страха и боли звук, нечто между всхлипом и ревом раненого животного. Там, в темноте, клубящейся, словно голодный туман, стояла его мать и хмурила брови. Эдди внутренне сжался: миссис Каспбрак всегда так делала перед тем, как расплакаться. Она знала, что он не мог на это смотреть. Оно тоже знало.

Оно.

Эдди вздрогнул всем телом, словно кролик, и шире распахнул глаза. Это Оно, не его настоящая мать. Как и то, что видел Стэн, тоже не настоящее. Неожиданно лицо его матери перекосилось, сморщилось, словно она собралась чихнуть, а потом разошлось лоскутами, обнажая покрытый кровью череп. Эдди замутило и он слепо схватился за стул, стоящий рядом с ним.

- Ты фикция, - тихо прошептал Эдди себе под нос, неотрывно смотря на то, как его мать скалится и смотрит на него глазами, не скрытыми веками. По неожиданно всплывшей в памяти привычке Каспбрак потянулся к карману брюк, желая, чтобы так оказался спасительный ингалятор.

- Молодой человек, как вы разговариваете со своей матерью?! - вывернутый наизнанку, резкий, скрипящий голос вырвался из горла его матери. Эдди вздрогнул от этих звуков. Голос был такой, словно звучал из Ада. Ада. А ведь его мать и правда была мертва, уже почти десять лет. И она точно не смогла бы выбраться из Ада, чтобы направить своего сына на путь истинный.

- Моя мать мертва. Она там, где и должна быть. Так что даже не пытайся, - весь страх мгновенно переплавился в злость, яркую, жгучую, подкрепленную детской обидой на собственного родителя. Эдди опустил руку в карман и нащупал гладкий бок ингалятора. Это придало ему уверенности и злости. Наклонив голову немного вперед, Каспбрак посмотрел на Оно исподлобья. Крепче сжав баллончик с лекарством, которое ему никогда и не было нужно, он резко топнул ногой. Каблук дорогих туфель, соприкоснувшись с плиткой пола, издал оглушающий звук; в то же мгновение его мать испарилась, а все остальные звуки нахлынули волной.

С секунду Эдди не понимал, что происходит. Света все еще не было, лишь тусклые отблески от экранов телефонов освещали то, что происходило здесь. Кто-то из них кричал; наверное, сразу все, столкнувшись со своими кошмарами неожиданно. От осознания того, что их застали врасплох, Эдди разозлился еще сильнее. В последний раз он такое чувствовал, когда в канализации кричал испуганным друзьям, чтобы они взяли себя в руки и помогли ему разобраться с Оно. Ярость, смешавшаяся с его природной упрямостью, заставила его тогда выпустить в огромный глаз, созданный страхом Ричи, кислоту из своего ингалятора, и Эдди был в шаге от того, чтобы повторить это.

В тусклом свете от упавшего мобильника вспыхнули яркими искрами волосы Беверли. Эдди переключился на нее, слыша, как звенит в ушах от криков. Кто-то (кажется, Ричи, но Каспбрак не был уверен) попытался помочь ей, но метнулся к выходу, где скрылся Стэн. Не раздумывая, Эдди перескочил через упавший стул и бросился к ней, хватая ее за талию. Она взлетала. Как тогда, когда они нашли ее в канализации, бездумно уставившуюся вверх. До боли вцепившись в нее, Эдди резко потянул ее вниз. Одно неловкое движение, и они вместе свалились на пол. Заныл больно ушибленный локоть, но Каспбрак не обратил на это внимание. Дрожащей рукой достав ингалятор, он прижал его к губам девушки и нажал на кнопку, уверенный, что это поможет. Это должно помочь.
[icon]http://s8.uploads.ru/AYF3p.gif[/icon]