Сколько раз возвращались к тому, с чего начали?
Сколько слов не найдя, оставались не поняты?
Не остались мы теми, кем нас обозначили.
Исковерканы образы, сомнительны подвиги.

— Ты что, снова обдолбался?! — процеживает сквозь плотно сжатые зубы охотник, медленно обходя явившегося на зов блаженный. Такая привычная реакция на появление Короля Ада уже совершенно не удивляла Кроули. Разве что вызвала довольную ухмылку и заставляла уже в который раз лишь закатывать устало глаза, не переставая удивляться напористой людской составляющей.
— И я тоже рад тебя видеть, сладкий! — вновь поправляя прихваченную с собой ковбойскую шляпу, красноглазый слегка склоняется в издевательском поклоне перед дымящимся от негодования охотником и с удовольствием выслушивает шквал посыпавшихся вопросов и утверждений, уже заранее зная, какая последует реакция у Винчестера на его полноценное игнорирование далеко не один день. Он предугадывал и знал не только реакцию этого вспыльчивого охотника, но и знал то, что ему предстоит сказать. Знал все свои слова, но от чего-то медлил, словно бы брошенные пропитанным негодованием вопросы, заставили усомниться в своих действиях. Наверное, Кроули впервые на сотую долю разочаровался в собственном безграничном любопытстве. Точнее, что же это на самом деле получалось? Колкость за колкость? При упоминании имени одного бравого рыжего рыцаря ада, что портил всю малину и являлся поводом и причиной затянувшегося наркоманского приступа, Кроули недовольно сдвигает брови к переносице и снова покачивается с пятки на носок, пряча подрагивающие руки в карманах собственного пальто. Подобное упоминание вновь толкает на мысли собственной, возможно, запущенной формы беспомощности на почве стремительно развивающейся кровяной зависимости. Данное пристрастие по своей схеме действия напоминает алкоголь, влияющий на простых смертных: после вколотой дозы бывает так же приятно, головокружительно, появляются давно забытые и утерянные во мраке собственной демонской сущности человеческие эмоции, которыми насыщаешься до отказа, становясь одновременно сентиментальным и весёлым, добрым и творческим, грустным и любознательным. Все эти принятые ранее дозы с человеческой кровью позволяли некогда демону перекрёстка, нынче падающему в бездну Королю Ада, успешно абстрагироваться от надвигающегося личного Апокалипсиса и жить так, как всегда живут простые смертные: ни о чём не беспокоясь. Людям вообще всегда проще — незнание или не желание знать о проблемах, о невозможности их решения, о конце всех концов, пожалуй, спасает и позволяет продолжать наслаждаться жизнью и не заботиться о том, что твоё Королевство вот-вот рухнет или будет передано в загребущие руки Абаддон. Передано, естественно, по собственной глупости, но кого это волнует? Противно было осознавать через чужое напоминание между делом и словом о том, что все проблемы на самом деле не решены, и ещё даже не на стадии решения, а просто задвинуты и спрятаны под пёстрой ширмой эйфории и экстаза, уединившись от всего мира в собственной коробке убежденности. Обмен любезностями удался, он оценил. Но не принял данное как нужное, хищно сощурившись.
— Не думал же ты, что я всякий раз буду являться к тебе в чёрном отглаженном костюме и с бутылкой дорогой выпивки? — Кроули вздыхает, беглым взглядом изучив то место, куда его притянуло как пчелу на сладкий мёд заклятье призыва. И даже слегка удивляется: на сей раз это был типичный и самый привычный перекрёсток в Южной Дакоте. То самое магическое и мистическое место, куда отчаявшиеся люди с их не менее отчаявшимися и бесценными душами стекались в дрожайшей надежде заполучить себе славу, бесчисленное количество денег, успешность, уверенность в себе и в завтрашнем дне. То был на самом то деле простой перекрёсток, дремлющий Стерджис в минутах подступившего вечера и даже не очередной клоповник, который сложно было бы по всем меркам назвать хоть раз мотелем. Кроули помнит, сколько раз его призывали знаменитые братья Винчестеры и он так же помнит о том, сколько раз приходилось ворчать на тему того, куда надо приглашать столь знаменитую и царскую особу да по каким вопросам стоит тревожить, а по каким лучше не рисковать. Видимо до одного всё-таки дошло. Только вот видок у него, конечно, был что надо: помятый, потрепанный, проспиртованный дешевым алкоголем до каждой клеточки собственного организма, утерявший былое спокойствие и рассудок... Дин был похож на потерянного и забытого мальчишку, который в поисках решения своих проблем совсем сломался, запутался, не найдя правильных ответов, опустил руки и докатился уже до того, что не постеснялся на прямую вызвать Короля Ада на приватный разговор. Они были похожи друг на друга, только вот каждый не хотел принимать данность за действительность, предпочитая скрываться за маской собственной силы и уверенности, чем решать настоящие проблемы, грозящие в ближайшем будущем развернуться на катастрофические масштабы. «Удачно я решил объявиться.» Естественно, Кроули знал зачем и почему Дин трезвонил ему каждый день и даже сам несколько раз проклинал себя за то, что по съехавшей крыше на пик собственного наслаждения после вколотой порции крови, он звонил ему и оставлял весьма странные сообщения на голосовую почту с мутным и почти неразборчивым содержанием. Из воспоминаний вырывает пружинистый рывок к себе за грудки, словно бы он был не демоном, а провинившимся ребёнком.
— И кем ты вообще себя возомнил, решив, что я стану перед тобой отчитываться!? — наконец-то оторвавшись от своего места и резко вывернув волной телекинеза пальцы смелого охотника в неестественной форме, чтобы он разжал свою хватку и поумерил пыл, красноглазый стал плавно и медленно кружить вокруг призвавшего, как акула кружит вокруг своей добычи, вспоминая былые времена, когда его карьерная деятельность имела свой бурный расцвет и рост. Тогда он был Королём перекрёстков по собственному демоническому упорству и трудолюбию. Его уважали все. А ещё его все боялись. Теперь он Король Ада, и заданные вопросы охотником напрямую заставили вспомнить о том, что ещё есть за что бороться. И вообще стоило бы поставить выскочку на место, напомнив о том, с кем он разговаривает. Дружба - дружбой, а убийства по расписанию. — Меня всегда поражало это в тебе... — не сводя пристального взгляда с профиля брюнета, демон не переставал медленно и крадучись шагать, несмотря на то, что в тапочках исполнять такой манёвр было не так удобно, как в лакированных и зашнурованных ботинках. По крайней мере выходило бесшумно, а не с эффектом пафосного стучания каблука об асфальт. — Слепая уверенность в том, что всё вокруг просто обязано к тебе прислушиваться и лезть в руки в готовом виде! — он сделав круг, всё-таки останавливается вновь на том же самом месте, где секундами ранее объявился по требованию вызова и смотрит на Винчестера с насмешкой, не пряча привычных бесенят в своих глазах. Надо было высказаться. Свои эмоции и излишнюю харизму тоже было трудно держать в узде. — Да, дорогуша, демоны тоже имеют свойство развлекаться и играть в ковбоев по вечерам! — он вновь вытаскивает одну руку из кармана и снимает перед ним шляпу, не переставая вкладывать в свой и без того богатый на эмоциональные изменения голос долю издёвки и надменности. — Можешь радоваться, что не застал меня за более... непристойными игрушками, — вновь опустив лёгкую шляпу к себе на макушку, демон складывает руки на груди и чуть склоняет голову в бок, с любопытством и радостью наблюдая за этим хмурым и небритым лицом напротив.
— А ламбаду тебе станцевать не нужно, умник? Где доказательство того, что Вы её нашли? И с какого такого хрена я должен тебе вернуть Клинок? Подарки – не отдарки! Ты же едва на ногах держишься, амиго! — прикинувшись в своей излюбленной манере дурачком, он наконец-то замолкает и ждёт ответов. Винчестеры никогда не будут вызывать просто так, за исключением глупых моментов, когда ему приходилось напоминать белке и здоровяку, что план «д» в их случае спокойно может называться «планом для даунов».