Голова работала удивительно четко и ясно, хотя ситуация не располагала к этому.
Эвр крепко сжимала в руках коробку с печеньем и пакет молока, за которыми вышла четверть часа назад, а теперь шла по заданной себе траектории, не отклоняясь от курса, стараясь не смотреть по сторонам, не замечать стоящих около нужной ей двери мужчин в черных костюмах, как и не услышать пару коротких выстрелов подряд, сдавленные вскрики и последовавший через пять секунд ещё один выстрел.
Ровно через пять секунд - она считала, соизмеряя с ними собственные шаги. Шла ровно, прямо, голова работала как компьютер, но это не мешало ей кусать губы и глотать воздух судорожно, злясь при том, что не может контролировать себя полностью.
В этот момент она чувствовала, что их трое. Три Эвр - одна была той девочкой, которая шла по коридору как по канатной дорожке, боясь оступиться, другая была всё тем же гением, опережающим и определяющим век, раскладывающий происходящее с точки зрения вероятностей и формул, а третья... А третья наблюдала за всем как будто бы со стороны, анализировала все свои мысли и эмоции, размышляла о том, что будет, если...
Если она сейчас подойдёт к той двери, к которой собиралась изначально.
Если она заплачет, чем привлечет внимание.
Если развернется и побежит - сколько времени понадобится громилам, чтобы понять, почему девчонка бежит.
Если подойдёт к ним сама - какова вероятность, что она сможет отобрать пистолет и правильно им воспользоваться?
Если она, вдруг, упадет.
Если закричит.
Если дойдёт до конца коридора и не решится постучать в чужую дверь.
Если за той дверью никого не будет.
Если ей не откроют.
Если.
Если.
Если.
Девочка тринадцати лет шла вперёд зажав в руках коробки так, будто от них зависела её жизнь, хотя она прекрасно знала, что это совсем не так. Её жизнь зависела от того, насколько глупы мужчины в костюмах, от того, откроют ли ей дверь.
Шагать намного проще, когда при этом считаешь: один, два, три, четыре, пять.
А в голове всплывают воспоминания о том, что она один раз уже сбежала, что на тумбочке в квартире, в которую она не вошла, стоит фотография в рамке: мужчина, женщина, мальчик десяти лет, а между ними, неаккуратно вырезанная, вклеена её собственная фотография.
- Ну же... Открой, - так глупо не открывать, когда там точно кто-то есть.
Полгода назад.
Ей откровенно надоели опыты, которые над ней ставил дядя Руди - медикаменты, которыми он пичкал малолетнюю племянницу-гения давали побочный эффект, но он продолжал. Эвр не любила дядю Руди. Пожалуй, даже ненавидела, хотя это было банально - он просто оскорблял её чувство рациональности, делая что-то в пользу науки, но при этом ничего не добиваясь.
Она с удовольствием наблюдала на себе любые эффекты, если бы от этого была польза. Пользы не было - она не могла ошибаться, она была слишком умной для этого.
Пришлось сжечь этот никчемный приют - она готовила план тщательно, больше не разрисовывая стены и альбомные листы рисунками, она писала свои планы формулами, которые понятны были только ей, потому что она дышала числами, говорила ими, могла выразить что угодно через цепочку формул и преобразований. Это казалось красивым и, однако!, даже романтичным, потому что никто не отменял гормональный всплеск у подростков.
В пожаре умерла Эвр Холмс, только вот в новую психушку она не поехала. Она сбежала, поэтому малышка Эвр действительно пропала. Ноги только привели её сами к сгоревшему дому, в котором она была ребёнком, там она лежала два дня. Только вот каким бы она гением не была, но девочке тринадцати лет очень неудобно жить одной в мире взрослых. Её сразу найдут.
Ей нужно было сбежать. Она сбежала, взломав систему усыновления, подменив какую-то девочку похожего телосложения собой. Она хотела переждать пару-тройку лет, а потом раствориться в толпе и оттуда наблюдать за гниющим глупостью миром.
Семья, чужая и по всем показателям отвратительная, приняла девочку так тепло, что Эвр, которая теперь стала Айрис, растерялась и задумалась. Она не доверяла этим людям, не доверяла доброте и радушию, но здесь с ней играли, здесь к ней относились так, как будто бы она не была гением, а была девочкой-подростком. Это сломало установившийся шаблон в голове девочки-гения.
Девочка-гений удивилась - почему чужие люди относятся к ней так? Она к ним привыкла, она к ним привязалась, хотя и считала, что они все не ровня ей, она ведь слишком умна. Но они её не раздражали, а это было уже немало.
За полгода жизни с ними Эвр, к своему удивлению, узнала достаточно много, как будто бы очеловечилась и сама, растаяла, научилась улыбаться и распознавать правильно эмоции, отличая слезы от смеха. Старая семья, настоящая, которая её сторонилась осталась где-то внутри, всплывая приступами социопатии. Но Эвр училась - она училась всему, только дайте пищу в голодное до познаний сознание.

А теперь она стояла перед чужой квартирой, за её спиной осталась её-не её семья, которой уже не осталось - Эвр не строила иллюзий. Трёх выстрелов было достаточно, чтобы убить трёх гражданских, ничего не смыслящих в побегах и сопротивлении, они были слишком простые и простодушные для этого.
Эвр переминалась с ноги на ногу; время уходило и стоило, вероятно, подумать о каком-то другом варианте, выуживая из бесконечного переплетения вероятностей тот, который мог бы спасти её жизнь.

Время одновременно конечно и бесконечно, оно отражено в парадоксе о двух близнецах, но парадокс слишком плоский, чтобы объяснить, как и почему в какие-то моменты оно тянется жвачкой, а в какие-то выстреливает пулей. У времени различная ёмкость - это нельзя не заметить, очень сложно объяснить вне релятивисткой теории, но и она не даёт объяснение всему в полной мере.
Но сейчас время остановилось, и больших усилий стоило не забывать о том, что это всего лишь иллюзия, что временная ткань равномерна, поэтому Эвр считала секунды по ударам сердца. Ей повезло, что охранники были слишком сосредоточены на важных позах, а потому девчонка их внимание не привлекла. Пока не привлекла, потому что время потом сделает резкий рывок вперёд, как спортсмен перед финишной чертой, всё завертится в бешенном круговороте, а слепые внезапно прозреют. Достаточно задержаться на пару секунд дольше, чем следует.
Со звуком щелкнувшего замка Эвр резко выдыхает и делает шаг вперёд, в узкую щель тёмного коридора, где она даже толком не знает, что её ждёт. Никто не обещал, что её не убьют здесь, не выдадут обратно. Никто вообще ничего не обещал, а вероятностей и возможностей было так много, что в коем-то веке она не считает, она просто с досадой ощущает слабость во всём теле.
Этому есть объяснение - стресс, шоковое состояние, страх... Но она не хочет признаваться даже себе, что эмоции имеют над ней хоть какую-то власть, но они имеют, потому что это хотя бы химические процессы, которые происходят в любом живом организме. Это нестыдно, незазорно, но ей неприятны эти ватные ноги, это желание стечь по стене и упасть на пол, комок в горле, который, не дай боже, ещё может перерасти в слёзы.
Просто Эвр совсем не собиралась умирать. Резать себе вены, чтобы понять устройство мышц, это совсем иное - это контролируемый процесс; пуля в лоб - это нелепо, это обидно, в конце концов, потому что не её ум размазывать по грязным стенам коридора, для этого есть сотни людей попроще, которые нужны только для поддержания численности вида и прокорма экономики.
Она прижала к себе покрепче покупки и успела глотнуть ртом воздуха, потому что сама не заметила, что с того момента, как за ней закрылась дверь в чужую квартиру, не дышала, когда мужчина потащил её куда-то вглубь.
Пистолет во второй руке распознать было несложно. Как несложно было и понять, что если бы он хотел её убить, он бы это уже сделал - или выстрелил бы уже, или просто не открыл дверь, ему ничего не мешало так поступить. Сквозь шок проступил интерес - чужие мотивации всегда были самым лакомым объектом для изучения. К тому же, кричать, упираться и сопротивляться было бы странным поведением, когда она сама пришла, когда сама попросила её впустить, потому что нажатый дверной звонок и открытая дверь - это маленький контракт, по которому убегать некрасиво. Эвр послушно пошла следом, заодно уже совершенно машинально изучала человека, которому была обязана жизнью, привычно обсчитывала его, разбирала на составные и выносила вердикт, как самый настоящий искусственный интеллект. Иногда только сбоила, потому что ей было недостаточно данных, ей требовалось больше информации, чтобы корректно обрабатывать некоторые ситуации. Для этого нужен был опыт.
Девочка поставила свои пакеты на стол, положила руки на колени. Руки дрожали, Эвр пождала обиженно губы и перевела взгляд на руки мужчины, убравшего пистолет и пытавшегося ей показать, что его не надо бояться. Её взгляд ещё раз оббежал его всего, потом остановился на руках, на лице и на глазах, а потом упал на стакан со спиртным, которое он поставил перед ней. Она недоверчиво покосилась на мужчину, потом снова на стакан - она никогда не пила спиртного, потому что читала про химические процессы, которые происходят с человеком под действием алкоголя, про то, что можно потерять контроль над собой, что мозг будет работать как-то иначе. Чего Эвр совершенно точно боялась, так это потерять своё "я", свой ум, свою способность выстраивать логические цепочки, своё превосходство.
С другой стороны, войдя в квартиру она подписалась на определённые обязательства, определенную вежливость - она встала, достала чистый стакан, так же автоматически отмечая состояние квартиры, налила в него молока и поставила перед незнакомцем, потом снова села и взяла двумя руками стакан с виски.
Эвр придирчиво понюхала, ещё раз посмотрела на мужчину и с тяжёлым вздохом сделала глоток. От обжигающей жидкости она поморщилась и растерянно часто-часто заморгала - комок в горле растворился, кажется, под действием виски, слезы пересохли, навалилась усталость. Она поставила стакан обратно, низко опустила голову, - так, чтобы волосы закрыли лицо, улеглись на стол черными змеями, - а потом с нажимом, без слов, провела по нему руками, откидывая шевелюру обратно и так застывая, упёршись локтями в стол.
- Спасибо, - её уже ныне покойные приемные родители говорили, что так поступают вежливые люди. Настоящие родители, наверное, тоже говорили, но она была слишком обижена на них за то, что они позволили отдать дочь в психушку, чтобы помнить хорошее. - Пей молоко, оно полезно. У тебя пистолет. Несколько. Ты кто? - она ещё немного поколебалась, ощущая, что всё как-то не так, как-то неправильно, и закусила губы. - Я насчитала три выстрела. Выходит, они всех убили. Ты ведь тоже убиваешь?

Она молча кивнула - да, разумеется, три выстрела и никаких шансов, потому что иначе было бы больше выстрелов и все равно тот же результат. Хорошо, что три выстрела - не мучались, могло быть намного хуже. Намного. Цинично? Возможно, но убийство уже сложившийся факт, и в этой ситуации приходилось довольствоваться тем, что уже есть.
Мужчина со стаканом молока смотрелся так же, наверное, как она со стаканом скотча - неправильно. Эвр нахмурилась, потому что в четком и идеальном мире все должно быть иначе, а несостыковки заставляли ее морщиться как от боли. Она рассматривала все с самого начала, с момента, как она встала утром, как протекал день, как она ушла в магазин, чем обернулось потом. Пришли не за ней - это она точно знала, потому что тогда ее узнали бы в лицо. Но что нужно было от этих простых людей? Что она не заметила, какую тайную жизнь пропустила? Она не могла, она слишком умна для этого.
Она не могла что-то упустить.
Не могла.
А если эта простая семья, которую она выбрала, была подставная? Если это стараниями братца она оказалась именно у этих людей? Хотя для Майкрофта слишком гуманный вариант, он бы не позволил ей, как и дядя Руди, после всего так весело разгуливать на свободе, когда она сбежала при попытке перевезти ее из психиатрической клиники в бункер на богом забытом острове, в изолированную клетку подальше от всех остальных.
- В здание парламента, - это было бы даже смешно. Вернуться туда, откуда сбежала и отдаться прямо в лапы добрых родственничков. А ещё ей было интересно, как он отреагирует на подобное заявление. Вероятно, сочтёт спятишвей от горя девочкой, которая хочет добиться какой-то там справедливости и идти до самой королевы, пока не найдут тех, кто убил ее семью. Или не сочтёт. - Мне некуда идти. Ты не ответил на мой вопрос, но как и тебе, в полицию мне нельзя. Плохо закончится, - она просто государственная тайна, которая стоит слишком дорого. Намного дороже, чем любые скелеты в шкафу, за которые убили ее приемную семью. - Ты киллер?
В принципе - ещё один вопрос, на который он не ответит. Она бы не ответила, потому что она бы, скорее всего, не открыла дверь. Но в сложившейся ситуации она просто не могла ещё понять, как поступить дальше - все предыдущие планы канули в небытие, все схемы и цепочки разлетелись об три коротких выстрела. Чтобы собрать новые ей нужно было время, но мозг работал четко и слаженно, только совсем не в том направлении, в котором было сейчас необходимо. Шок и алкоголь меняли восприятие, и Эвр с удивлением и негодованием понимала, что она сейчас как поломанный робот с повреждённым позитронам мозгом - ее замкнуло на мелочах и нюансах, на расположении предметов в квартире и расчетах, где кого из семейства застали пули. Совершенно ненужные сейчас мысли. Самая важная была о том, что в квартире остались вполне явные указания на то, что четвёртого человека в момент убийства не было дома. Захотят ли ее искать? Сложный вопрос. Для этого нужно было понять, кто это был и зачем всех убили.
Нужно было вернуться в квартиру и стереть себя снова со всех радаров раньше, чем приедет полиция.
- Мне нужно обратно, - она сейчас явственно поняла, что ей нужно успеть уничтожить все следы своего пребывания в той квартире раньше, чем приедет следователь, иначе за ней начнётся бешеная охота и травля со всех сторон. Она шумно выдохнула и обхватила голову руками - нужно восстановить свой разум. - Мне не нужно, чтобы обо мне знали те, кто приедет разбираться с убийством, нужно научиться стрелять и разобраться...
Она говорила вслух - это был план действий, в который она не собиралась уже никого впутывать, но который нужно было выполнить. Только она забывала, что на кухне она не одна.
Эвр прислушалась, но с кухни было не разобрать, есть ли какой-то шум в коридоре за входной дверью. Эвр начала считать, пытаясь так себя снова привести в стабильное и рациональное состояние.
- Спасибо за помощь, - она вынырнула из самоанализа так же резко, как в него ушла, теперь внимательно смотрела на приютившего ее мужчину и думала о том, сколько прошло времени. - Рационально ли ходить сейчас туда?
Совершенно неожиданно для себя она шумно потянула носом воздух и всхлипнула, как настоящий живой человек, как нормальная девушка-подросток, у которой только что не осталось ничего.
Хотя у неё ничего и не было раньше.