Я люблю путешествовать с Доктором, прекрасно понимаю то, каким чудом и сокровищем является его своенравная и непредсказуемая машина времени, но блин...
— Мы в Бристоле. Опять мимо пункта назначения. Ну, на этот раз хоть промахнулись немного. Если, конечно, хоть год нужный... — скептически говорю я. Ну просто не могу удержаться и в который раз не отметить то, что Тардис опять приняла решение за нас. Но я вижу, что Доктор меня не слушает, а его радостное выражение лица, будто бы он ребенок, который получил долгожданный рождественский подарок, и вовсе заставляет меня сменить гнев на милость.
— Ну ладно, ты прав. Это и вправду невероятно: внутри все та же, но уменьшилась снаружи. С ней такого ведь раньше не случалось? — спрашиваю я, показывая всю свою заинтересованность в решении данной загадки. Доктору только это и было нужно, я выслушиваю подробный отчет о разных изменениях, которые случались с Тардис, ведь Доктор не ограничивается простым "нет".  Хотя, информация, бесспорно ценная, ведь проанализировав то, как может меняться Тардис, мы сможем понять, почему она так повела себя на этот раз. Не стоит пренебрегать прошлым, ведь порой все ответы находятся именно в нем.
Разглядываю Тардис и озвучиваю первую пришедшую в голову мысль:
— Она будто бы съежилась. Ну, так звери делают. Съеживаются от страха. Доктор, а Тардис может испытывать страх?...
Ответом мне служит многозначительный взгляд Доктора "моя Тардис может всё, а я вот не уверен, что хочу знать, чего же она так испугалась, шучу, конечно же, хочу". А я вот что-то не особо горю желанием выяснить, насколько верна моя случайная догадка. Но раз мы оказались здесь, то так должно быть случиться, а значит, мы не улетим отсюда, пока не разберемся во всем досконально. Возможно, есть люди, попавшие в беду, которые нуждаются в нашей помощи. Скорее всего, так оно и есть, ведь Доктор оказывается часто там, где происходит что-то плохое, и он уже помог стольким людям. Обычно я чувствую себя спокойно рядом с Доктором. Ну то есть, боюсь, конечно, но скрываю это ото всех, а в процессе быстро сама забываю, что я чего-то боялась 5 минут назад. Но сейчас мне почему-то слишком страшно. И я уговариваю себя перешагнуть через эту лужу липкого, вязкого и неприятного страха, ради этих людей, которым нужна помощь Доктора...и моя тоже.
Чувство ответственности возвращает прежнюю меня, и я отправляюсь осмотреться вокруг по просьбе Доктора, который все еще продолжает диагностику уменьшившейся снаружи Тардис. Вроде бы, с годом Тардис не ошиблась... Мне кажется, будто бы все, как и должно быть, вдали от столь загадочно изменившейся Тардис я не чувствую ничего необычного или опасного. Прохожу мимо странных граффити: люди, изображенные со спины. Люди, занимающиеся оттиранием граффити с городских стен, оказываются не сотрудниками службы благоустройства города, а людьми, исполняющими предписание суда. Это понятно из сальных шуточек, которые они отпускают в мой адрес, но я делаю вид, будто бы ничего не слышала. Один из них, темнокожий молодой человек моего возраста, догоняет меня, чтобы извиниться за остальных. Я улыбаюсь ему в ответ. Улыбка — ключ к сердцам людей. Самый просто способ подарить немного тепла, чтобы человек почувствовал, что его окружает не только надоевшая рутина, а вспомнил, что в мире есть что-то хорошее. Он совсем не похож на преступника, интересно, за что он попал сюда? От него я узнаю, что эти граффити посвящены в память пропавших без вести недавно людей, что-то вроде местного мемориала. Спешу назад к Доктору, чтобы рассказать ему, что узнала.
А кстати, где он? Озираюсь в поисках Тардис. Доктор не улетел бы без меня... Такое было уже, конечно, но, кажется, он проникся тем, как сильно я на него рассердилась и обещал больше так не делать... Где же он? Не сразу, но я замечаю нечто синее в траве. Когда я уходила, Тардис была примерно с меня ростом. Сейчас же она похожа на детскую игрушку.
— Доктор? — спрашиваю удивленно я.

Несмотря на то, что с Пэтти я виделась обычно только во время семейных праздников, и в последний раз я видела ее, когда ей было десять, я все равно люблю ее. Она ― моя родная племянница, дочь моей сестры и очень-очень хорошая девочка. Часть моей семьи, дочь той, которая в детстве была для меня самым близким человеком на свете. Она единственная верила мне, единственная поддерживала, когда я в слезах рассказывала ей о преследующих меня кошмарах. Моей сестры давно нет в живых, а недавно такая же участь постигла и ее супруга, в одиночку воспитывающего дочь  недавно убили при ограблении банка. Вот ведь как бывает ― решил человек положить выручку на банковский счет, пришел в банк, а там ― вооруженное ограбление. В полициях о таких происшествиях обычно говорят «Оказался не в то время не в том месте». Наблюдая за тем, как ее осиротевшая племянница горько плачет на похоронах, я и сама не могла сдерживать текущих по щекам слез. Я оплакивала давно почившую сестру, неожиданно погибшего зятя, оплакивала судьбу племянницы, которой в свои пятнадцать лет пришлось резко повзрослеть.

Позаботься о Пэтти. Не бросай ее.
Стоило только прикрыть глаза, и я слышала голоса сестры и зятя. Они звали меня, просили позаботиться о племяннице. И дело не только в последней просьбе, полученной мной от умирающих уже после их смерти, нет. Я в любом случае не оставила бы Пэтти. Еще до похорон я собиралась поговорить об этом с мужем, но Эд меня опередил. Вытерев большим пальцем слезу с моей щеки, он предложил забрать племянницу к нам. В тот момент я в очередной раз подумала о том, как сильно мне повезло со спутником жизни. Люблю его.

Я надеялась закончить с оформлением документов как можно скорее. Сердце болезненно сжималась от одной только мысли, что Пэтти пришлось целые две недели провести в приюте. И обливалось кровью, когда я в очередной  (сотый? тысячный?) раз вспоминала о том, что пришлось ей пережить. Я понимала ее как никто другой. Связь с потусторонним миром накладывает свой опечаток, и я отчасти могла чувствовать эмоции некоторых людей. Не всех, только близких. А еще… боялась за родных. Я перешла дорогу многим опасным и не очень сущностям, и те, наверное, давно задаются целью отомстить мне через Эда или Джуди. Я часто видела кошмары о том, как мои муж и дочь умирают, поэтому могла себе представить, что чувствует себя Пэтти, пережив такое не во сне, а наяву. 

С бумажной волокитой было покончено, и мы наконец смогли забрать Пэтти из приюта к нам домой. Джуди без единых претензий и возражений «пожертвовала» кузине половину своей комнаты. Моей дочери всего тринадцать, но во многом она принимает решения как взрослая. Надеюсь, наша поддержка поможет Пэтти как можно скорее прийти в себя. Не знаю… На ее месте я бы точно не выдержала. Хоть со стороны и кажусь сильной, но это потому что мои близкие рядом, они ― моя сила, моя слабость. Случись что с Эдом или Джуди ― и я сломаюсь.

― Все будет хорошо, ― в который раз повторяю сама себе, с усилием сдерживая подступившие к глазам слезы. Нет, я не должна плакать. Не сейчас, не перед Пэтти. Она не должна видеть моих слез.
Дверь комнаты была не запертой, и я прошла в комнату. Присела  на один из стульев рядом с кроватью племянницы.
― Прости, что без стука, Пэтти, ― мягко обратилась я к девочке. ― Ты так и не спустилась к ужину. Родная, я понимаю, как тебе тяжело и что сейчас тебе совсем не до еды, но нужно обязательно покушать, ― я дотронулась до плеча Пэтти. ― Что ты любишь? Только скажи, и я тебе все, что угодно приготовлю.
Господи, в чем эта бедная девочка провинилась перед тобой? Разве успела согрешить?

Я не знаю, как попала в эту перепетию. Каждое утро, просыпаясь в своей "морозильной камере", я надеялась увидеть над собой другой потолок. Любой, даже дешевого отеля, в которого невыносимо воняет мочой и рвотной массой. Но потолок над головой был уже привычно белым, в одна из стен, к которой была повернута моя кровать, — стеклянным. И это снова и снова напоминало мне, где я нахожусь и что выхода от сюда нет. Разве что на тот свет, как пошутила Аманда Уоллер при нашей первой встречи. Или не пошутила, черт ее знает.
Я могла бы выбраться. Мои силы не сдерживали ни браслетами, ни кулоном, который когда-то для меня сделали Циско и Джулиан и который был мною уничтожен. Я могла спокойно создавать иней на стенах, бросать в них сосульки, но не могла выбраться отсюда. Это стекло не поддавалось разрушению, сколько бы я не тратила сил на его заморозку. Учёный внутри меня предлагал несколько вариантов, почему стекло непробиваемо — пока лидировал вариант наличия примесей в стекле, что делало его прочнее обычного. Какое было в стеклянной камере Зума — Фрост оно сдерживало весьма успешно, а значит и мне бесполезно в него биться. А бетон -это не моя специализация, хотя сейчас я бы хотела управлять бетоном. Правда, тогда моя камера была бы стеклянной или резиновой — Уоллер бы не дала мне шанс на спасение.
Если бы я сумела покинуть камеру или вне ее проявила бы агрессию — меня бы убили, взорвав голову. Моя регенерация без проблем латает синяки и ссадины, даже справляется с ранением в живот, но отрастить новую голову ей не по силам. Бомба в шее — это почти гениально, хотя и отдает плагиатом. Помнится, Лиза Снарт поступала к нам с такой проблемой, и Циско решил ее большим трудом. У меня не было под рукой его вакуумного оружия, а сама я нейтрализовать бомбу не могла — она была устойчива к перепаду температур, чтобы не взорваться внутри моего холодного тела. Заморозь я ее отдельно — бомба бы просто взорвалась. Это бы позлило Аманду Уоллер, но не это является моей целью, я все еще хочу выжить.

Отряд Самоубийц не был моей целью. Я все еще искала лекарство, и почти нашла его. Правда за него просили не деньги, а некие услуги. Нет, не эротического характера, хотя лучше бы меня попросили просто потрахаться с кем-то. Услуги были криминальные, и за них меня и поймали. От тюрьмы меня спасла Аманда, решив, что криокинетик будет достойным пополнением ее коллекции уродов с бомбами. Тактический отряд Х, готовый умереть по одному ее приказу. Не хочешь подчиняться — умри. Язык силы был мне неприятен, но он действовал, и я не могу этого не признавать. От доктора Кейтлин Сноу осталось слишком мало — она бы не выдержала и дня в таких условиях. Храбрилась бы, показывала свою "силу" и верила бы, что вскоре сюда явится Флэше, чтобы ее спасти. Я же знала грустную правду — никто нас отсюда не спасет, а напрасные надежды не помогут нам выжить. Вопрос выживания был ключевым, поэтому Кейтлин покорно уступила мне, понимая, что я в этом разбираюсь чуть больше. Вот если бы нас бросил парень или бы он трагично умер — то тут на бы правила балом, тут она спец.

Я не пыталась найти друзей — среди этого отребья мало достойных личностей, а я была очень избирательна в плане общения. Или пыталась таковой быть. Но при этом я не искала конфликтов, оставаясь в стороне от всего. Наблюдая за перепалками заключенных, которых растаскивали охранники с автоматами, я не влезала. Лишь единожды я нарушила это правило — когда кто-то начал задирать клоунессу, которая выглядела неуместной посреди всего этого дерьма и дополняла цирк уродов. В каждом же цирке должен быть клоун, верно? Харли Квин была именно такой — настырной, смешной, но при этом истинным ребенком. Таковой она мне казалось — в ее хорошенькой светлой головке вряд ли были серьезные мысли, а убийство воспринималось ею как игра. И это было тошно видеть, но я продолжала сохранять нейтралитет, отмахиваясь от нее и ее вопросов — "А ты любишь больше кошек или собак, Морозик? Или снеговиков?" — как от надоедливой мухи. Признаться, честно, я ей даже по-своему симпатизировала, как симпатизируют детям или умилительным щенкам.
Конечно, она не стоила того, чтобы получать за нее разряд тока, но здесь впервые пробудилась Кейтлин, вечная защитница униженных и оскорбленных. Как по мне, Харли бы и сама смогла себя защитить и вряд ли нуждалась в чьей-то помощи. Но я влезла, наживая себе новых врагов и получая "домашний арест", которому была даже рада.
Ненавижу людей.

Кажется, именно это роднит нас с Уоллер. Она тоже ненавидит всех нас — и даже не пытается скрывать — но при этом, в отличии от меня, пытается найти общий язык с каждым, с кем это возможно. Поэтому Харли сейчас в отключке и связана, а я добралась до этой каморки самостоятельно в сопровождении охраны. Потому что Уоллер успела понять, что я становлюсь сговорчивее, если мне давать иллюзию свободы. Притащи она меня сюда на каталке и в смирительной рубашке — я бы показала зубки. За это она бы меня наказала, снова заперев в камере и срывая задание. Откуда я знаю про задание? А зачем еще нас было вытаскивать из наших норок? Смущало меня лишь то, что здесь были мы вдвоем — я и Харли. Ни Бумеранга, ни Крока, ни Дедшота. Не то, чтобы я по ним скучала, но их отсутствие меня нервировало. Особенно тогда, когда Харли очнулась и не нашла иной жертвы, кроме меня.

— Никаких обниманий, — я морщусь от ее "Морозик", но уже не поправляю, зная, что это бесполезно. Здесь я известна как Киллер Фрост, но когда Харли волновали формальности? Она ловко и грациозно избавляется от пут, и я жалею, что ее не привязали крепче. Желательно, намертво.
От "дружеских" объятий меня спасает Аманда Уоллер. Не лично, конечно — она не заходит в клетку к львам, оставляя нас на своих солдат. Общения с ней лично я удостаивалась лишь при приеме в отряд, и то нас разделяла стена моей камеры. Все остальное — через экран монитора, с которого она коротко рассказывает о задании, оставляя месть для интриги и неприятных сюрпризов. Впрочем, все задания сами по себе были неприятным сюрпризом, о которых заранее никто не предупреждает, конечно.
— Полчаса до полета, время пошло, — Аманда отключается, не думая о том, что у нас могли остаться вопросы. Например, "КАКОГО ЧЕРТА?!"
Мы летим одни. Даже солдат Уоллер не будет. Дискриминированы по половым признакам — на наше задание вход girls only. Катана на другом задании, но уже вылетает к нам. Будет завтра, если мы к тому времени будем живы.
И когда это успело стать моими буднями?

— Ты готова? — На задания нам дают сменить тюремные робы на что-то понаряднее. У меня была лишь синяя кожаная куртка и обычная одежда, у Харли же был целый гардероб, выбрать что-то одно из которого ей было сложно. Как итог, я давно была одета, а она нет.
А до вылета 10 минут.

Кейтлин Сноу практически нет. То, что видит ее команда - это лишь иллюзия, которой я легко добилась с помощью контактных линз и краски для волос. Подобрать ее оттенок было несложно, сложнее было поддерживать имидж милого олененка, когда мои силы прожигают эту чертову краску за несколько суток, превращая шоколадные пряди в кристально белые. Иногда я выпускаю ее, но она почти ничего не помнит, а о том, что помнит, молчит, уходя в тень по одной моей команде, как послушная собачка, коей она и была со своей сломанной волей.

Они сами виноваты. Я ушла от них на целых полгода, живя своей жизнью. Это было что-то вроде нашей с Кейт сделки. Я ухожу из Централ-сити и не подвергаю опасности ее друзей. За это она не лезет ко мне с нравоучениями и вообще мирно "засыпает" на время моих шалостей. А потом, в какой-то момент моей работы на Амунет, ее просто не стало. От милой Кейтлин Сноу осталась только память и смазливая мордашка, которой теперь пользуюсь я. Я чувствую, что она жива, но не пытается бороться со мной. Эта победа не похожа на ту, что я одержала во времена Савитара - это уже было ее окончательным поражением и признанием моего превосходства - превосходства силы.

Появившейся Циско ненадолго ее пробудил, отчего она упросила меня помочь Барри вернуться. Правда, в нашей сделке не было ни слова о том, что после этого я снова покину ее милых друзей. И я решила остаться в родном для нее городе, в окружении добреньких героев, которые с некоторым недоумением смотрели на изменения, которым подверглась их милая Кейти, вроде изменения стиля и легкого налета грубости. Списывали на сложный год, на внутреннюю борьбу и тысячу иных причин, лишь бы не лезть ей в душу. Мне их эгоизм был на руку - я вроде как была на стороне добра, что давало мне полную амнистию от прочих злодеяний. Я же неспешно знакомила их с "Киллер Фрост", что якобы оставалось злобным альтер-эго их добренькой мисс Сноу. Они даже подружились с этой версией меня и прощали мне холодные шалости, ведь Кейти не виновата за то, что делает блондинка в ее теле. Меня не трогали копы, которых держал в узде Джо Уэст, не трогала команда Флэща. Но это все наскучило мне слишком быстро. Безнаказанность и одиночество делало мою жизнь скучной и лишь Амунет немного щекотала нервишки. Она была сильным мета, в своем безумии легко держа в руках целый город, но ей чего-то не хватало. Последовательности, гениальности, умения смотреть в будущее чуть дальше завтрака... Она не была тем, за кем я хотела бы идти, пусть я и работала на нее какое-то время. Мне был нужен иной лидер, и я знала какой.

Было сложно смотреть на Барри. Я привыкла видеть это личико с огромным шрамом, слепым глазом, а из тонкогубого ротика вылетали великие планы умершего бога. Савитар мне нравился больше этого правильного святоши, который носил его лицо и был его прошлым. Но в компании друзей он был настоящим Героем, Флэшем, спасителем города и целого мира. Скучной и заурядной личностью в маске, которых развелось слишком много в Америке. Савитар был иным.

Я капаюсь в памяти Кейтлин, как в грязном белье. Нахожу нужную информацию и отправляю смс Барри, попутно нажимая небольшую кнопочку на задней крышке телефона, позволяя отслеживать мои геоданные. Одна из бывших баз Савитара на окраине Централ-сити, где Бог скорости все обустроил на свой извращенный вкус. Давно заброшенное здание, кажется, стоящее в очереди на снос, где даже подростки и бездомные не обустраиваются после некоторых событий этого года, о которых не говорят вслух. Хорошее место для ночного свидания.
Флэш прибегает через пару минут, оббегает здание, проносится внутри. Я чувствую его тепло, но он сам не может меня видеть - это место хранит немало секретов Савитара, о которых знаю лишь я и умерший Бог. И сейчас я использую свои преимущества, как и свои силы, постепенно понижая температуру, замедляя спидстера. Пока он бегает внутри, я блокирую все ходы и выходы, покрывая стенки снаружи толстой стеной льда - ему будет очень сложно покинуть это место без моего желания.

У Барри сдают нервы - он начинает кричать в пустоту, вызывая своего невидимого врага. Я не люблю заставлять мужчин ждать, поэтому появляюсь перед ним в образе Киллер Фрост - личность Кейтлин Сноу мне еще пригодиться, не стоит ему знать о нашей с ней маленькой тайне. Тем более что команда успела привыкнуть, что все грязные делишки делаются холодными руками одного криокинетика.
- Ты такой нетерпеливый, Флэш, - я тяну гласные в манере Фрост, неспешно приближаясь к нему. Температура становится еще ниже, практически лишая его скорости. Двигаться в таком воздухе - будто двигаться в резине или желе. Разогнаться практически невозможно.  Я же иду свободно, не замечая деяния моих сил. - Сначала ты опаздываешь на свидание, а потом торопишь девушку, как некрасиво? - фыркаю, останавливаясь в двух метрах от спидстера, снова разглядывая его. Лицо за маской не видно, но я легко могу представить знакомый шрам.

- Кейти тебя разбудила своим сообщением? Извини за нее, у нее проблемы с тактом, - я говорю доверительно, знакомя Барри с некоторыми деталями этой ночи. – Но я рада тебя видеть. Узнаешь место? - Прохожусь по залу, зная, что это место вряд ли покажется Аллену знакомым. Не то что полуподвальное помещение под нами, где Савитар и проводил немало времени. Не скажу, что была его безумной фанаткой, но в нем было что-то цепляющее. За  ним хотелось идти не только из-за невысказанных угроз, но и из-за его лидерских качеств. Он был готов изменить мир, а не только сотрясал воздух обещаниями. И рядом с ним так жалко смотрелась его настоящая версия, что здесь, в этом здании, что облюбовал Савитар, смотрелся чудеродно.
По крайней мере пока.

Ломает стены, когда я теряю контроль.
И на осколки летит голова,
Ты наступаешь надежде на горло.
Дрожит арена, пока я веду один-ноль.

Сейхан никогда не действовала в спешке.
Она предпочитала полный контроль, всегда собирала для себя даже малейшие крупицы информации, которая может оказаться ей полезной. Для начало ей предстояло обстоятельным образом изучить свою жертву, его привычки и слабые стороны, чтобы быстро вывести из строя, не вызывая паники. Тень и огонь - Гильдия не признавала других методов воздействия, и девушка очень хорошо запомнила этот урок. И сейчас она выбирает тень.

Сейхан прилетела в Италию неделю назад, с поддельными документами и поддельным же акцентом уроженки Малой Азии, что не вызывало множество вопросов, учитывая ее происхождение. Со всем остальным справлялся умело наложенный грим. Она играла роль сироты-иммигрантки, ищущей новой жизни и цепляющейся за любую, даже самую грязную работу. Наемница не была брезглива - это качество выкорчевали с корнем еще в первый год ее службы в Гильдии. Ей не хотелось вспоминать то время, но проблема была в том, что ей не дано это забыть.

Сейхан тщательно подошла к вопросу маскировки. На улицах Палермо в разное время суток можно было заметить зашуганную оборванку, пытающуюся слиться с тенями и привлекать к себе как можно меньше взглядов случайных прохожих, так и уверенную в себе молодую туристку, которая скучающим взглядом скользила по местным достопримечательностям, не обращая внимания на окружающих людей, слепая к реакции, которую у них вызывала. Польза была от обеих. Наемница еще не определилась в каком качестве будет присутствовать на вечере, посвященном открытию выставки, где будет присутствовать ее цель. На всякий случай она выбила по своим каналам официальное приглашение на вечер, естественно на одну из своих поддельных личностей. Но вообще девушка планировала вывести из строя и занять место одной из официанток, которым обычно не уделяют внимания больше, чем необходимо, чтобы взять с подноса бокал с шампанским. Она предпочитала действовать из тени, но все же признавала, что сценарий с соблазнением цели и последующим похищением уже из уединенного номера отеля, в данном случае может быть более действенным. Но в конце концов, девушка решила придерживаться первого плана, заранее наметив себе цель - одинокую привлекательную молодую девушку примерно ее возраста и комплекции. И если сначала Сейхан собиралась вколоть ей сильную дозу снотворного, то на самом деле все оказалось куда как проще. Круглая сумма с четырьмя нулями сделала свое дело. Глаза итальянки загорелись, когда она увидела пухлый конверт. Конечно, лучшая наемница Гильдии перестраховалась, умудрившись подбросить маячок ничего не подозревающей жертве. В случае подозрительной активности с ее стороны, в него был заложен небольшой заряд взрывчатки. После этого она все же заказывает шикарное платье изумрудно-зеленого цвета, подходящие к нему аксессуары и прячет всё в укромном месте, на случай, если ей все же придется скрываться и играть роль одной из богатых дурочек.

У Сейхан всегда был запасной план на случай если запасной план не сработает.

Вечер начался по расписанию. Девушка никуда не спешила и ничем не выдавала своего волнения, маневрируя в толпе людей, которые притворяются знатоками искусства, с отрепетированной дежурной улыбкой, тщательно запоминая в памяти все входы и выходы, а также расположение вооруженной охраны. Девушка рассчитывала отделаться малой кровью, поэтому в кармане ее формы лежал шприц, наполненный вытяжкой из смеси орехов, ведь у ее цели была остро выраженная аллергия на любые орехи. Ей лишь нужно подобраться к нему достаточно близко, чтобы сделать незаметный укол сквозь ткань костюма. После этого его быстро изолируют и вызовут скорую, а дальше уже дело техники и быстроты реакции.

Да, конечно, профессор Синклер, он будет через несколько минут. Появилось небольшое дело. - только отточенные годами рефлексы помогли девушке сохранить внешнее спокойствие. Она, ловко лавируя в толпе, поспешила скрыться среди гостей, лихорадочно думая.
Адам Синклер, в узких кругах более известный, как Элиот Спенсер. Сейхан внутренне напряглась, просчитывая возможные сценарии развития событий далее. Его присутствие в этот день в этом месте могло быть обычным совпадением, но наемнице в это слабо верилось. Специалист по поиску и возвращению был не из тех, кто летит через полмира, чтобы просто полюбоваться на произведения искусства. Нет, за его присутствием здесь определенно стояло нечто большее. Вот только мешает ли это ее собственным планам? Может быть он запланировал украсть одну из бесценных картин, и ей не о чем беспокоиться. Неизвестность нервирует девушку, заставляя действовать.

Сейхан решает рискнуть, поэтому исчезает в помещениях для персонала. Ей требуется пятнадцать минут, чтобы незамеченной добраться до своего тайника и переодеться. Несколько легких мазков тушью и помадой, искрящиеся серьги в ушах и распущенные волосы, мягкими волнами спадающие на плечи - и вот она уже ничуть не отличается от других посетительниц выставки. Кроме разве что прикрепленной к бедру кобуры с пистолетом. Удовлетворившись своим отражением, Сейхан возвращается в зал, вот только теперь уже в совершенно другом качестве. Внушительная фигура Элиота быстро бросается в глаза, поэтому, прихватив с подноса бокал шампанского, наемница вскоре присоединяется к нему на балконе, делая вид, что ее тоже интересуют предметы искусства, медленно прогуливаясь около картин и периодически бросая на "профессора Синклера" короткие взгляды.

Надкушенное яблоко пролетело мимо удивленного личика нимфы, отскочило от декоративной колонны и упало куда-то вниз, на землю. Века спустя смертные сочинят красивую легенду о том, как богиня любви заботливо своими руками посадила эту старую яблоню на радость жителям этих мест. Ну, или что-то подобное. Смертные любят красивые истории, куда замешивают богов.
На деле же все было куда прозаичнее: пресловутое яблоко было принесено в числе прочих фруктов нимфой-прислужницей Афродите, предававшейся полуденному отдыху в своих божественных покоях. Она это яблоко изящно взяла и столь же изящно надкусила (ей казалось, богиня красоты не может что-то делать неграциозно). В следующее же мгновение миловидное личико Пеннорожденной сморщилось, как высушенный на солнце виноград, а кислое яблоко улетело в сторону.
Со вздохом богиня откинулась на подушки. Как и многие женщины, не знающие, чем себя занять, она заедала свою скуку. Причин для скуки у Киприды было предостаточно: то, что ей дарована вечная жизнь, конечно, хорошо, но и вся шутка здесь заключалась в том, что каждый ее день был похож на предыдущий.
Ограниченная своей довольно узкой божественной специализацией Афродита пробовала найти себе развлечение в любовных утехах, но старые ее возлюбленные то пропадали на войне, то были жутко заняты своими сугубо мужскими делами, которыми ей "не следовало забивать свою прелестную голову", то и вовсе уже померли от старости и в боях. Новые же знакомства не отличались оригинальностью и все чаще переходили в разряд одноразовых.
Пыталась богиня обратиться и к другой части своих полномочий, связанных с красотой. Раз десять уже переменила обстановку в своих покоях, а собственную внешность и того больше, испробовав на себе стандарты красоты всех земных народов. Особенно позабавило Афродиту то, какими считались красавицы в одном племени где-то в Центральной Африке: губами таких размеров можно было, пожалуй, обхватить спил целого баобаба. До сих пор она то и дело прикасалась к нижней губе, проверяя, не забыло ли все вернуться на свое место.
Наконец, оставив попытки поразвлечься по-божественному, Киприда решила взять пример с людских женщин и скоротать свободное время за разговорами со своими подругами. Афина отпала сразу: праматерь мудрости все еще злилась на Пеннорожденную за то, что та в очередном приступе скуки присела за прялку, попытавшись заняться рукодельем. В итоге, мало того, что исколоты были все пальцы, а нежные руки покрывали мозоли, так еще и Афина, заправская истеричка, наделала такого шума и закатила такой скандал, что себе дороже было продолжать заниматься этим неблагодарным делом. Также Афродита отбросила мысль заскочить на чарочку нектара к Гере: богиня любви все еще отходила от бесконечного потока жалоб Царицы Небес на своего не в меру гулящего мужа, который ей пришлось выслушать предыдущий визит. Пробовала Киприда наведаться к Нике, которая сейчас вместе с Аресом находилась в Спарте, но была вытолкана из палатки, дабы "не испортить атмосферу грядущей победы" в воинском лагере. Заглядывала богиня к Деметре; та вроде и приняла Афродиту радушно, и даже терпеливо пыталась научить ее искусству прополки, но, устав от постоянных вскриков Пеннорожденной при виде каждого жучка и червячка, прогнала со своих полей от греха подальше.
Несколько раз заглядывала Киприда в чертоги к Немезиде, но каждый раз не заставала хозяйку у себя. К слову, богиню возмездия давно уже никто не видел на Олимпе, а при расспросах все пожимали плечами и отвечали, что хотели бы и сами знать ответ. Греческие божества — народ вспыльчивый, гордый и нередко пренебрегающий правилами поведения. Поэтому неудивительно, что в отсутствие Немезиды, на священной горе то и дело стали возникать споры и конфликты, уладить которые была способна только она своей твердой рукой и безупречной интуицией.
Отчаявшись изведать, куда пропала подруга среди богов, Афродита подумала, а не попытать ли ей счастья у духов природы. Ведь как раз кстати в прислужницах у нее сейчас находилось несколько аур, нимф ветра, созданий легких как физически, так и морально, а, значит, не гнушавшихся сплетен. Подозвав к себе одну из них, ту самую, что принесла ей кислое яблоко, Пеннорожденная расспросила у робеющей ауры, не слышала ли та каких-либо вестей о Немезиде. С удивлением наблюдая, как мертвенная бледность сменяется пунцовым цветом, богиня красоты узнала, что нимфа слышала от одного знакомого сатира, помогавшего ей собирать фрукты, будто в Рамнунте, неподалеку от храма Немезиды, видели женщину с мечом, внешне отдаленно напоминавшую богиню возмездия, да только смертную и постаревшую.
Расцеловав прислужницу, Киприда приказала немедленно принести ей новый хитон...нет-нет, лучше тот, фиолетовый! и, переодевшись, перенеслась туда, где по ее подсчетам она могла если не встретить подругу, то хотя бы узнать что-нибудь о ней. Но при этом богиня не учла одной важной детали. А именно того, что в том месте, куда она переносилась, местные пастухи не первый день выгуливали свои стада.
— Да ну что такое... - Афродита осеклась, заметив, что на нее с интересом смотрят древнегреческая буренка и мальчишка-пастух. Улыбнувшись, она пожелала корове двойню, а мальчику красавицу-жену, и навсегда вычеркнула из его памяти момент появления из воздуха женщины, сопровождаемой ароматом роз.
Пастбище, к счастью, располагалось недалеко от поселения, куда уже пешком (дабы избежать лишних попаданий во что не следует) отправилась богиня любви, где она рассчитывала найти колодец, чтобы отмыть испорченный хитон. Но, подходя к площади, она увидела столпотворение людей, окруживших кого-то. Из самого центра были слышны мужские крики и спокойный, очень знакомый женский голос. Не сумев устоять перед любопытством, Афродита, расталкивая окружающих локтями, стала протискиваться вперед, проверить, не показалось ли.

Alanis Morissette — Ironic

На удивление, мне было безумно комфортно в окружении столь разношерстных мужчин. Каждый из них, представлял своего рода типаж, такой стереотипный и яркий что глаза просто слепило. Хочешь немецкую точность, надежность и безукоризненность? тогда ты можешь положиться всецело на Тиля. На первых парах я вообще боялась Швайгера и его взгляда, я даже не могу вам передать какое у этого немца выражение лица, когда он говорит о чем-то серьезном. Вам резко хочется раствориться в комнате и стать как можно менее заметным. Его глаза сверлят тебя насквозь, а в голове словно кто-то копошиться. Не завидую я тем, кто попадает в его немилость, страшное дело. В первый день знакомства, я вообще боялась ему в глаза смотреть и буквально подскочила, когда он ко мне подошел сзади и поздоровался. Сейчас я уже немного попривыкла к нему и не так дергаюсь, когда он ко мне обращается. Если же ваша измученная душа, жаждет тепла, уюта и чувства защищенности? То вы просто обязаны познакомиться с датским сокровищем, в лице Миккельсена. Мое представление о Мэссе, было совершенно не таким до того, как мы познакомились. Я думала, что он педантичный и на все смотрит с высоты птичьего полета. Я была рада, когда поняла, что ошиблась в нем. Мадс был одним из самых приятных и теплых мужчин что я встречала в жизни. В нем сочеталась природная не прошибаемая харизма и сущность мягкого медведя, которого хочется обнять и одновременно остановить время. Хотя я уверена на сто процентов, если датчанина разозлить, он превратиться в грозного льва, с которым лучше не шутить. Шайа - яркий представитель американской молодежи. Эдакий в доску свой парень, с которым весело. Лабаф всегда может поднять настроение, даже самое убитое и похороненное. Даже в самый, казалось бы, грустный момент, он способен рассмешить до икоты и не дать заскучать целой толпе. Притом нельзя сказать, что он пустой внутри, нет, в этом человеке много света, которым он щедро делиться с окружающими. Странный? Возможно… не американская классика, далеко не она. Но от того лишь интересней и многограенней. Ну и Руперт с Джеймсом, два британца с их самым сексуальным в мире акцентом. На удивление такие же отвязные, как и американец. Эта троица мне явно не позволит скучать, даже если я запрусь в номере до отлета домой, они по балкону ко мне залезут.
Я была рада что нашла общий язык со всеми и надеялась, что это моя личная заслуга, а не гендерная классификация. Ведь мне нравилось дружить с мужчинами, и я не считала это чем-то зазорным, наоборот. По мне дак мужчины лучшие друзья, если конечно не замешан секс. Как только на горизонте начинает маячить хоть малейший намек на постель, все сразу становиться сложно. Моя уверенность в непогрешимости этой пятерки, была выше гарантий качества швейцарского банка. Наверно еще и поэтому я так радовалась работе над этим проектом. Среди кучи женщин быть куда труднее, даже не представляете, что такое бабские интриги, да лучше вам не знать. Мужчины в этом плане всегда действуют куда более открыто, за что им честь и хвала.
— До парка мы с Рупертом так и не дошли, видимо бродили где-то вокруг. — Бросая взгляд на Гринта, в то время как о нем говорю, моя головушка быстро прикидывала планы на вечер с учетом прогулки. Ведь отказаться было бы некрасиво, тем более если соберутся все главные гвозди нашей будущей шоу программы. Слыша, как Фредрик подчеркивает завтрашнее начало дня, я легонько, буквально на секунду закусила нижнюю губу и развернула папку первой страницей к режиссеру.
— Меня будут стричь и перекрашивать, клянусь, что приду к гримерам за пол часа до срока, и буду вокруг них вертеться, выпытывая подробности. — На правах единственной девочки в главном составе актеров, это был просто железный аргумент. Самое вкусное и интересное ведь будет уходить всецело мне.
В следующие пару минут, все рассосались из помещения и разберись по номерам, дабы собраться. Я же поднялась чтобы сменить сумку. Эта была слишком громоздкой и неудобной. Перекинув кредитки, наличку, сигареты с зажигалкой и документы в небольшую кожаную сумку через плечо, я было хотела уходить, как в кармане завибрировал мобильник. Достав его и увидев экран на котором высвечивались буквы, складывающие слово "Белл", я шлепнула себя по лбу. Я ведь совершенно забыла позвонить Джейме после перелета. Он просто вылетел у меня из головы со всей этой суматохой и повышенной активностью Бухареста. С секунду поколебавшись я все-таки ответила звонким: "привет, не поверишь, закрутилась и совсем забыла позвонить". Не скажу, что была права, но и Джей не пытался сгладить ситуацию. В считанные минуты я оказалась плохой и безответственной невестой, которой пофиг на своего мужчину. Мне хотелось послать его куда подальше, потому как секундой ранее я извинилась за это. Но Белл явно позвонил поругаться.
— Знаешь, что? Когда перестанешь вести себя как козел, перезвони. — Злобно клацнув ногтем по красному значку трубки, я швырнула мобильник на кровать и вышла из номера. Всю дорогу вниз по лестнице, внутри меня бушевало пламя и кажется вот-вот начнет выплескиваться сама лава. Это же надо быть таким мудаком, чтобы позвонить и начать меня обвинять? Совсем ворота попутал.
Как оказалось, я вышла последней и была больше всех не в духе, хоть и улыбалась. Ведь эти ребята ни в чем не виноваты, зачем же перекладывать с больной головы на здоровую. Не успела подошва ботинок коснуться асфальта, как руки полезли в сумку за сигаретой. Нужно было срочно переключаться на общую волну, что спустя пять минут уже не составило большого труда. Шайа шутил, Тиль и Мэсс козыряли своими познаниями о Бухаресте, а Руперт как британский джентльмен, то и дело опережал мою зажигалку своей, когда я доставала очередную сигарету. Стоило мне на секунду переставать улыбаться или смеяться, как Лабаф подхватывал меня за руку, выдергивал из окружения Швайгера с Миккельсеном, и начинал кружить будто где-то в голове у него играла музыка. По началу я даже не понимала зачем он это делает, но скоренько сообразила, что только так я оказываюсь во втором ряду с ним и ребятами. В противном случае их компании грозит всю дорогу остаться без женского внимания, которое я продала датчанину с немцем за интересные рассказы.
Довольно скоро мы оказались возле кафе. Или не скоро, даже не знаю, мне было так интересно и весело, что я не успела проследить за ходом времени. Я и не заметила, как недавняя ссора полностью покинула мои мысли, заменив себя чем-то позитивным и хорошим. В данном случае, хорошей компанией интересных мужчин. Хотя со стороны, наша свита наверно смотрелась весьма странно.
За далеко не светской болтовней, алкоголь пошел в ход как по маслу. Горячие блюда, закуски, пиво и прочие алкогольные напитки. Нам безумно повезло попасть в кафе с лицензией на крепкие спиртные напитки. Я выпила три стакан джина с тоником и отшучивалась на доводы Руперта о моей арийской принадлежности, пока мы расплачивались с официанткой. Тиль с Шайей так заболтались, что ушли из кафе первыми далеко вперед. Следом за ними дабы послушать, торопились Руперт с Джеймсом. Я же вышла последней, не забыв поблагодарить девушку, которой пришлось подносить нам алкоголь и слушать все комплименты от пьяных мужчин.
Достав из сумки сигареты, я перекинула кожаную лямку через голову, предварительно застегнув куртку, после чего пошла к ступенькам.
— Спасибо. — Поблагодарив Миккельсена за галантность в виде протянутой руки, я спустилась вниз к нему на бордюр. Закусив зубами фильтр сигареты, я получила отклик в огне, от зажигалки у Мэсса.
— Ну что вы, какие же вы старые зануды? с вами безумно интересно, я бы так чаще проводила время. Ну, может не совсем так, но почти... на девяносто девять процентов. Хотя, его трудно винить, он весь вечер пытался дорваться. — Жестом указав на пьяного Лабафа впереди нас и пустив смешок, мы поплелись, не торопясь вперед за компанией.
— Может перейдем на «ты»? Я читала сценарий. — Начинаю смеяться, опуская глаза пытаясь скрыть неловкость. — Там нет ничего на «вы». — Может по мне и моим ролям не скажешь, но я не то чтобы тот человек, который полностью чувствует себя комфортно в сценах где нужно обнажиться пред всей съемочной группой. Для меня это каждый раз работа над собой, покорение своего личного «Эвереста», если хотите.
— Он напоминает чем-то меня, маленький, уютный, но стоит завернуть за угол, как тебя ударят по голове и снимут последние трусы. Мне нравится, думаю я буду теперь сюда приезжать чаще. У города необычный шарм, прям как у тебя. — Мило улыбаюсь, выпуская клубы серого дыма глядя на своего спутника, краем глаза замечая, что наша звездная свита впереди, остановилась около какой-то компании.
— Мне кажется, или они нашли приключения на наши головы? — уголки губ сами собой медленно опускаются, когда мозг понимает, что сейчас что-то будет и это что-то отнюдь не хорошее и радостное. Децибелы Шайи слышны даже здесь, в десяти шагах от происходящего.

Katherine Pierce, "The Vampire Diaries"

В дорогущем черном платье от Гуччи я сижу на грязной земле босая и непричесанная и размышляю о своих перспективах на будущее. Начнем с того, что я все еще жива, и это определенно повод для радости. Чертова Люси Беннетт. Я не ожидала такого предательства от ведьмы, впрочем, ведьмы те еще стервы. Они так любят провозглашать себя героями в белых плащах, невинными жертвами манипуляций вампиров, а на самом деле — не один вампир не предает своих союзников другого вида, как это делают ведьмы. Уж поверьте мне, я видела, как множества поколений одного рода живут и процветают, потому что когда-то кто-то помог вампиру. Вампиры не только умеют мстить, они умеют и быть благодарными. Ведьмы же держат слово ровно до того момента, пока не предоставится возможность это слово нарушить. Ладно, мир не такой большой, каким он кажется, Люси Беннетт от меня не спрячется. А пока что я с удовольствием поквитаюсь с другой представительницей этого рода, как только у меня появится такая возможность.

Очень хочется надеяться, что она у меня появится. Не могу оторваться от мыслей, в которых я ломаю каждую косточку в теле чертовой Беннетт. У меня был прекрасный план, и она все испортила, а я уже выполнила самую трудную часть: нашла оборотня и лунный камень. И, конечно же, двойника, но тут я должна поблагодарить Стефана и Дэймона. Их внезапный интерес к городу нашего прошлого не ускользнул из моего поля зрения, и оказалось, что они задержались по причине куда более серьезной, чем стандартный визит к родственникам. Я знала о существовании двойников, я искала их по всему свету, нашла как-то одного, но, увы, слишком поздно: девушка погибла, связавшись с мутной компанией. В те времена девушке без происхождения и связей вообще было легко попасть в лапы каких-то негодяев. Впрочем, после того случая девушки во Флоренции могли спать спокойно: так и не вычислив, какая банда была в ответе за ее смерть, я вырезала всю организованную преступность в этом городе. Сейчас я могу не беспокоиться за сохранность будущей жертвы-двойника: братья Сальваторе проследят, чтобы ни волос не упал с ее бестолковой головы. Куда больше меня волнует Клаус...

Весь мой план строился на том, что я сама передам все нужные для снятия проклятия ингредиенты лично ему в руки и попрошу простить его. Вместо этого я сижу взаперти в магической тюрьме, и теперь неясно, на каких условиях состоится ли сделка, которая вернет мне свободу, и состоится ли она вообще. Я пытаюсь придумать, что мне делать дальше, но чем дольше я здесь нахожусь, тем сильнее путаются мои мысли. Голод начинает сводить меня с ума. Забавно, только сейчас я задумываюсь о том, что никогда не голодала. Будучи человеком я росла в зажиточной семье. Будучи вампиром...была в бегах и скрывалась? Да. Жила неделями без возможности принять душ? Да. Но не голодала никогда, потому что если не люди, которыми из века в век все труднее питаться и оставаться незамеченной, то животные становились моей пищей. Вкус отвратительный, конечно, но насыщает. А здесь не пробегает даже мыши, наверняка это тоже часть заклинания. Мне так плохо, что я стала бы охотиться даже за грызунами, лишь бы хоть как-то заглушить этот огонь, который полыхает внутри моих вен. Я чувствую каждую кровеносную артерию, и эта боль становится все сильнее и сильнее. У меня не остается сил даже злиться или двигаться, я просто сижу и жду, когда наконец-то отключусь. Я — Кэтрин Пирс, я мастер по выживанию, но сейчас сдаться и плыть по течению — единственный путь.

Я слышу шум открывающейся двери, знакомый голос, и понимаю, что одна маленькая мышка все же заглянула на огонек. Довольно улыбаюсь: все-таки как-никак, им рано или поздно понадобится лунный камень, который сейчас идет в комплекте вместе со мной. На то, чтобы встать, потребовалось больше сил, чем я рассчитывала, а путь до двери кажется просто бесконечным. Но все же я дохромала до входа и камнем рухнула на землю. Черт, скоро ноги откажут, и мне придется ползти перед этими ничтожествами. Сажусь поудобнее и разглядываю Елену. Пфф, даже в том плачевном виде, в котором я пребываю сейчас, я все равно красивее. Мышка напугана, и я ее могу понять. Я слишком хорошо помню, как испугалась Клауса впервые, и я боюсь его до сих пор ничуть не меньше, просто это страх переродился в нечто иное, стал частью меня, но никуда не исчез.
— Одна и без своих телохранителей, — усмехаюсь я. — Я бы сказала, что ты стала храброй, но судя по тому, как ты дрожишь, это не так. Клаус, да?

Я решаю сразу перейти к делу. А больше-то и ничего не нужно говорить. Всего одно имя, и этого достаточно. Уже много сотен лет это имя повергает в ужас тех, кто знает, что за ним стоит, а неизвестность пугает еще больше, особенно тех, кому есть чего терять, как Елене. У моей дурочки-двойника непростительно много слабостей в виде близких людей. Я ловлю себя на мысли, что я, наверное, должна что-то чувствовать по отношению к ней, все-таки в каком-то смысле она моя родственница. Возможно, единственная оставшаяся на Земле из рода Петровых. Но сколько ни стараюсь, я вижу просто вещь, вещь, которую я обменяю на собственную свободу.