Тук-тук.
Стук, которого нет.
Часов нет, часы давно остановились, каждое движение умерло ещё не начавшись, а люди напоминали изваяния из камня; Эвр усмехнулась, подумав о том, что ей в этом абсурдном спектакле отводилась роль Медузы Горгоны, не иначе. И не так далеко от правды, если вдуматься, поэтому её уединения не нарушал ни звук часов, ни шагов. Второе было неверно и опасно. Опасно нарушать расписание, если речь идёт об опасном хищнике, который только-только немного присмирел, делая большой одолжение и считая, что все вокруг тоже должны понимать условия игры, при которых она не пытается загрызть и запугать кого-либо. Простые правила, лёгкая игра и снова провал.
И стук - это обратный отсчет до момента, когда бомба рванёт.
И всего лишь стук сердца, которое, какая странность, у неё всё-таки было, которое природа не забыла вложить в её грудь, но забыла вложить в него всё то, что должно быть в людях, перекрыв всё с лихвой умом. Ум требовал пищи, ум голодал и пожирал её саму - шутка ли посадить одного из самых, если не самого, гениального человека в четыре стены, лишив возможности ежесекундно получать новую информацию и пищу для размышлений. Если долго держать зверя впроголодь, то ничего удивительного в том, что он превратится в лютого монстра никто не находит, но подобная мысль об интеллектуальном голоде, почему-то, в головы всем этим мозгоправам и надзирателям не приходила. Впрочем, что с них взять - идиоты, отбросы рода человеческого.
С братьями сложнее - ум у них был, только использовали они его в неведомых Эвр целях, затупляя такой совершенный инструмент от всяческую чепуху. Святотатство.
Загадка о Лабиринте и Минотавре всё ещё оставалась интригующей, хотя сама женщина склонялась к тому, что такой вариант возможен - возможно совместить воедино место убийства, орудие убийства, убийцу и жертву. Идеальное преступление, потому что всё вписывается в бесконечность, в круг, зацикливается и никогда не выведет к лишним побочным фактам, останется лишь эталон. Бесконечность - это действительно красиво, только глупцы могли этого не понять, тогда бы, впрочем, людям пришлось признать, что всё, что они создают, никогда не будет даже близко великим, потому что на всём этом будет лежать печать времени и поломка кода, дефект, который разрушает всё вторичное, если перестать следить за ним. Только первичное будет нерушимым, а первичной была симметрия.
Тук-тук.
Приглушенно звучали по пустым коридорам шаги, звук терялся и пропадал, вынужденный сам себя поглотить. Эвр не любила, когда нарушали правила её игры, хотя себе она позволяла нарушать всё, что вздумается, тем обиднее было разрушенное перемирие, такое хрупкое, зыбкое, описываемое красивыми словами, ещё лучше смотревшееся в виде формул и математических устойчивых конструкций. Пирамидка покачнулась, с вершины полетел первый камень, а следом - осыпалось всё. Младшая Холмс не переживала за Шерлока, справедливо оценив все вероятности и риски, придя к выводу, что он просто не пришёл, а не вздумал умереть и тем нарушить их уговор. Во всяком случае, логика приговорила его именно к этому - нарушил условия игры, заслужил наказание. Вторичным был чуть более быстрый шаг, чем прежде, и поджатые губы.
Её здесь ничто не могло удержать. Ничто и никто. Эта клетка была слишком лёгкой для неё, это была клетка слишком изматывающей для всех остальных, кого Майкрофт запер с ней, заставив их медленно сходить с ума. Это забавно - говорить о великих гуманистических целях и благополучии Британии, но обрекать людей, подданных всё той же Королевы, на тихую и мучительную моральную смерть, которую ей даже запретили облегчить. Что же, ей всё равно.
Вместо неё - записка. Если кто-то решит прилететь сюда, пусть начинает играть в новую игру. Майкрофт или Шерлок? Нет, глупости, для Майкрофта не сезон, он в плену календаря своих государственных игрищ.
К нему, конечно, тоже можно будет зайти. Он будет рад, она уверена, особенно, когда его карьера полетит под откос, а за падением можно наблюдать вечно.
Может быть всё зря, конечно, и она зря шла этим путём, позволила себя по нему повести. Доверие - глупая эмоция, но она попробовала поверить брату.
А брат обещал вернуть её домой. Забыл? Она напомнит.

Бейкер-стрит 221В видела разных гостей, даже её уже видела, хотя такой - нет. Настолько настоящей не видел - без масок, в белом костюме, пусть и не тюремном, но по привычке можно было бы спутать, лишь потом заметив другой крой и даже намек на эстетство простых, но выверенных линий, со скрипкой. Скрипку было нельзя оставить, как не оставил её и Шерлок - миссис Хадсон любезно предложила подождать детектива-консультанта не слишком хорошо представляя, кого впустила в дом (был ли выбор?), угощая чаем из неидеальных, но фарфоровых чашек. Дом Шерлока был прямой противоположностью её камере - отсутствие всего и хирургическая чистота против хлама, пыли и безудержного бардака. Черное и белое, но не добро и зло.
Скрипка и что-то неуловимое во взгляде и манере игры, наверное, всё-таки должно было навести на определенные мысли Марту Хадсон, понимающую в происходящем куда больше, чем можно было бы предположить. Эвр едва не улыбнулась этому факту, только сменила мелодию на более приличную для обывательского слуха, заставляя женщину резко развести руками и оставить странную гостью упорно ждать сыщика.
В принципе, музыканты были приятнее обычной публики Холмса-среднего, с этим сложно поспорить, хотя наркоманы были безопаснее во много раз, как убийцы и шантажисты. Такая любопытная инверсия - белое не значит чистое и доброе.
- Ты опоздал, - Эвр услышала шаги, резко ударила смычком по струнам и повернулась от окна к двери, встречая брата. - Здравствуй, брат мой.
Кажется, она что-то забыла... Возможно, улыбнуться, но её улыбки мало у кого вызывали ощущение дружелюбия и спокойствия, короткий обиженный проигрыш был всё-таки понятнее им обоим.