Открыта дверь тебе, я жду,
В одну из пепельных ночей,
И твои руки обовьет
Змея железных обручей.
Один лишь шаг до высоты,
Ничуть не дальше до греха,
Не потому ли в этот миг
Ты настороженно тиха.
Темнота скрадывала очертания, слизывала острые углы в комнате, раздвигала стены и сдвигала их одновременно. Темнота облагораживала земное жилище, которое ничем не могло сравниться с асгардскими покоями и даже с золоченной тюрьмой. Принцу полагались только золотые цепи и жуткий жгучий голод запертого в клетке ума, выколотых глаз и глухоты, на которую его обрекли; там даже не было тьмы, чтобы спрятаться дальше собственных иллюзий, которыми он отгораживался и заслонялся от лишних глаз, но змеям полагалось жить в террариуме.
Темница осталась давно позади, — спасибо благородному, но такому доверчивому братцу, — а Локи упивался собственным культом играя, дурачась и кривляясь каждый день, передразнивая и изображая отца. Интересно, понравилось ли ему среди людей, о которых они так трогательно все пеклись? Каждый, в конце концов, получил то, что хотел и заслужил.
Каждый ли?
У Локи ещё оставались вопросы и пара незавершенных разговоров, в которые прошлый раз так бесцеремонно влезали все, кто там был не нужен, включая Тора, стены камеры и что-то там ещё, а ведь он был близок к цели. Но ему немного не хватило терпения, не хватило сущей безделицы — времени, чтобы герои Земли перессорились между собой сами, чтобы проросли брошенные в их сердца ростки недоверия и обиды. А обида жила в каждом, её нужно было только раздуть, как раздувают из искры пламя.
Сегодня ему надоели театральные постановки о его собственной героической смерти ради блага Асгарда, сегодня у него были другие планы — он шёл в гости, в гости к женщине; едва ли не на свидание, но она ещё не знала своего счастья и не должна была. Это сюрприз.
Он вспоминал её, кидая в стены очередные кубки тонкой чеканки — волосы красного заката, холодные глаза лгуньи и так много теней в душе. Играя в игры с ним приподняла полог, но захлопнула на самом интересом месте, мерзавка, едва не сорвала веселье и не испортила план. Наташа была умна и лишена затравленного взгляда жертвы даже тогда, когда просила за своего друга; хорошая актриса, но роль жертвы давалась ей тяжело. Он мог её подучить.
Или уничтожить.
Он не решил, не определился и душа его металась в неопределенности из милости в злость, из восхищения в неприязнь, из желания переломить человеческую женщину пополам и посмотреть, как красиво будет стекать по тонкой шее на грудь красная-красная кровь в желание заставить её посереть, потерять свой вызывающий взгляд и огненный волосы, потухнуть под бременем собственных тайн, которые всегда можно было обернуть против неё. Он не решил, не определился, не понял, но хотел ещё раз поговорить — ему редко попадались умные противники, а умными назвать остальных язык не поворачивался.
Темнота, ночь, тьма шли этому миру, погружая их в ту зыбкую магию иллюзий и страхов, которые Локи вдыхал вместе с едва уловимым ароматом женских духов. Он принёс девушке подарки, он не мог ведь явиться на такую встречу с пустыми руками? Лодур самодовольно усмехнулся и сделал шаг в самый тёмный угол, когда услышал звук открываемой двери — сюрприз вот должен был быть вручен адресату, только в этот раз игра была иной, он сам был лишь иллюзией, но настоящей, готовой раствориться и возникнуть за спиной снова.
— Бу, — он вышел у женщины за спиной и рассмеялся растягивая губы в улыбке; он знал, что сейчас она не готова и не успела отрепетировать свою роль. Насколько она хороша в импровизации? — Ты давно не заглядывала под кровать, там скопилось слишком много кошмаров. Или ты сняла с души одну гирю, когда расплачивалась?
Наташа была так щепетильна в отношении долгов.

Отредактировано Loki Laufeyson (2018-07-02 21:50:27)

— О, какая злая! — Локи чуть мотнул головой и растянул губы в довольной улыбке. Ещё бы, ведь такая реакция означала, что его помнят, любят и ждут. Не могла она не ждать, даже если сама себе в том не отдавала отчета, потому что их разговор был оборван слишком грубо и бессмысленно житейскими мелочами — ему нужно было провести армию читтаури, пока те не потеряли терпения, а ей этот мир вроде бы как спасти. Такая досада, что они слишком занятые, чтобы позволить поговорить по душам столько, сколько нужно. — Мне нравится.
То, что она считала провалом, таковым не было в понимании лжеца. Или не совсем таким.
Хорошо, что она все ещё его боялась, хотя и дерзила, выглядела расслабленно и спокойно, но куда ей, смертной, один на один против бога? Это забавно, учитывая тот факт, что сейчас им не мешает никакое защитное стекло, которое давало ей львиную долю уверенности в предыдущем разговоре.
— Вижу, — он перехватил ее взгляд, внимательно вглядываясь в глаза женщины и стараясь докопаться до самой сути, просочиться сквозь ее браваду и собственные стены из лжи, за которыми она прятала себя и которые выдавала для других за чистую монету. — Набрала новых гирь... как непредусмотрительно, не находишь?
Локи заложил руки за спину и сделал несколько шагов назад от Романовой, уходя обратно в сторону угла, из которого до этого к ней вышел, но спину не открывал, не давая ей понять, что ее трюки с ним не сработают.
А его трюк уже начался.
— Ты же вся, с ног до головы, ими увешана, девочка, — он был расслаблен и весьма доволен ситуацией, потому что она так и не поняла, что он заложил внутрь неё тогда, когда она посчитала, что провела его вокруг пальца. Возможно и провела, но уходя оставила спину открытой для удара. Этому ли ее учили, хваленую Чёрную Вдову, великолепное оружие в женском обличье? А он оставил в ней зерно сомнения. Зерна имеют свойства прорастать, потому что благодатная почва для него — ложь, а ее у Наташи достаточно за душой. — Ну и как ваш мир? Все ещё трепыхается без достойного лидера? — незаметно, аккуратно, он перемещался так, чтобы снова оказаться ближе; он мог протянуть руку и коснуться ее щеки. Как сентиментально и бесполезно. — Чувствуешь, как они тебя тянут вниз?
Он перескочил с одной темы на другую, а потом снова вернулся к первой, когда в ней должны были проснуться сарказм или возмущение, может быть даже злость, потому что эти герои-защитники так чувствительны ко всякому упоминанию угрозы их миру, что раскрываются для удара по ним самим полностью, широко раскидывая руки.
— Чувствуешь ложь внутри себя? — приятный вечер, хорошее общество, томные разговоры; Локи где-то внутри свершило предвкушение игры, он надеялся на игру, а не на покорность. Так он был бы разочарован. — Ах да, я теперь тоже герой, — он картинно отвесил поклон. — Об этом мой братец умолчал? Неудивительно, вам ведь так просто делить на чёрное и белое людей, но ты себя к каким причисляешь после всего сделанного, Наташа? Неужто надеешься на искупление?
Он покривил губы, тем самым выказывая сомнение — если не люди, то ведь она сама не сможет до конца избавиться от груза того, что было сделано, от ощущений и мыслей. В конце концов, она же перебежчик, если вдуматься. Так к чему это заламывание рук и игра в героя?