Косой переулок в день Святого Валентина превращался в настоящую клоаку.
Я всегда замечал, что этот праздник как-то совершенно безумно действует на волшебников, куда безумнее, чем на обычных людей. Если в мире обычном все ограничивалось какими-то акциями от кофеен и валентинками, то мир магический просто взрывался тошнотворно-розовым цветом. По верху зданий они пустили розовые бумажные гирлянды, больше напоминающие развешанные по округе чьи-то кишки, нетленная Селестина Уорлок пела почти из каждого радио (она все еще была общепризнанным символом для всех влюбленных, хотя уже года три как умерла). Аптека Малпеппера вынесла пару столиков на улицу, продавая всем желающим приворотные зелья, в кафе-мороженом Фортескью сегодня продавались исключительно розовые, красные и белые шарики, от которых радужка глаза временно обращалась в форму сердечка. Даже совы и те возбужденно ухали, радуясь наплыву посетителей, и летали туда-сюда с крошечными (или наоборот. гигантскими) валентинками - кричащими, поющими, переливающимися всеми цветами радуги, с сюрпризами внутри, которые то и дело вываливались из недостаточно хорошо запечатанных писем (чем вызывали шок и дикое смущение у половины улицы). Единственным магазином, который не поддержал все это безумие, была лавка "Все для квиддича", но и та сдалась - возвращаясь обратно к Дырявому Котлу, я заметил, что часть стены была отведена под любовные признания, которые полагалось рисовать розовым мелом.
Все это было тошнотворно и отвратительно. Шум и гам окружал меня со всех сторон, пока я пытался дойти до интересующего меня места - и казалось бы, все здесь взрослые люди, а какую же истерику развели! Вокруг стола с приворотными зельями развязалась нешуточная драка между обладательницей элегантной шляпы с головой страуса и невысоким пареньком, чья темно-фиолетовая мантия едва прикрывала коленки.
Если исключить жгучее раздражение и готовность обратить в камень любого, кто попытается ко мне обратиться, к дню Святого Валентина я не относился никак. Любовные терзания обходили меня стороной, вообще в моей жизни были двое людей, которых хотя бы с натяжкой можно было отнести к классу возлюбленных или около того. Только одна давным давно растворилась в Озере и перестала быть человеком, а второй такого посыла точно бы не оценил.
На этот раз я отправился в Косой переулок под заклинанием старения, поэтому мог быть абсолютно уверен, что ко мне никто не пристанет. К морщинам и длинной белой бороде я добавлял отвратительный склочный характер и готовность запульнуть заклинанием из посоха во всех подряд. К счастью, такую фигуру уже пару раз здесь видели, поэтому подходить не спешили. Пускай идет своей дорогой.
Мне это было на руку - я и заглянул-то сюда только для того, чтобы пополнить запасы ингредиентов для зелий, а про праздник просто забыл. Ну подумаешь, февраль, и что, что четырнадцатое - вчера вот тринадцатое было и ничего, никто не умер. Вспомнил только когда ступил на магическую улицу - и тут же пожалел о своем решении выбираться из дома вообще.
Хотя под конец не удержался и я: вдобавок к ингредиентам купил совершенно отвратительную миниатюрную фигурку садового гнома в костюме купидона - тот помещался на ладони и то жизнерадостно скалился, то вскидывал свой маленький лук и целился в кого-то. Вещь была ужасная и безвкусная, и она совершенно точно должна была порадовать Артура.
Почему-то я был уверен, что он разделает мое отношение к этому празднику. У него совершенно точно никого не было - я бы знал, да и завести себе хоть какую-то пару после того, как ты узнал, что вообще-то являешься величайшим королем древности, наверное невероятно трудно. Я не хотел думать о том, что будет, если он вдруг себе кого-то найдет - тогда весь наш жизненный уклад совершенно точно покатится на дно.
Я не понял, как и в какой именно момент он начал жить у меня, но против не был: это было и привычнее, и удобнее. Тем более что он почти все время был у меня на глазах, за исключением времени, которое он проводил на работе - я в это время обычно выбирался на одну из магических улиц, как вот сегодня. Его попытки напомнить, что когда-то я был его слугой, меня безмерно веселили, а моя магия, которую я совершенно не скрывал, злила его. Так мы и жили, постоянно цапаясь и чувствуя себя во всем этом совершенно счастливыми.
Крик из прихожей оторвал меня от чтения нового номера "Трансфигурация сегодня". Я недоверчиво кинул взгляд на часы - сегодня Артур пришел раньше обычного - а потом подумал, что, вероятно, у них был короткий день из-за праздника или около того. С тяжелым вздохом я поднялся и вышел из комнаты, намереваясь ответить что-то вроде "ну и где ты шлялся, ослина, опять по бабам? Ну все, я готовлю документы на развод", и замер, с любопытством и недоверием разглядывая набор юного похитителя сердец.
Нет, не то, чтобы Артур никогда не покупал конфеты. Он делал это с завидным постоянством и каждый раз утверждал, что это дар для величайшего из магов, а потом бессовестно сжирал все, не давая мне даже возможности их попробовать. С цветами было почти так же - только цветы покупались для того, чтобы красиво стоять в гостиной. Так что ничего удивительного в этом не было. Но вот все вместе, да еще и в день этого дурацкого праздника - это напрягало.
Хотя может быть, я еще просто не отошел от своего путешествия по Косому переулку. В немагическом мире таких кошмаров нет, так что король вполне мог и забыть о том, что сегодня за день. Другое дело, что он сейчас по громкой связи говорил со своим отцом.
Я подхватил букет и принялся деловито обрезать концы прямо в раковину, прислушиваясь к речи Утера. С ним я еще не виделся и здорово подозревал, что радости от этой встречи не получу - Утер Пендрагон был человеком, который уничтожил почти всех разумных драконов и надолго запретил магию под страхом смерти. Он убил стольких людей, из-за него моему отцу, чье имя я теперь ношу как фамилию, пришлось податься в бега, бросив единственного человека, которого он убил. На руках Утера было слишком много крови, и даже несмотря на то, что он, в отличие от самого Артура, ничего не помнил о своей прошлой жизни, у меня все равно не было никакого желания встречаться с ним лицом к лицу.
Ножницы с глухим стуком упали в раковину. Я замер с букетом красных роз в руках и медленно повернулся к Артуру, пытаясь переварить то, что только что услышал. Переварить не получалось, понять, что именно Утер Пендрагон имел ввиду, тоже.
Я говорю о твоем парне, Мерлине.
О Мерлине, который сейчас воздух ртом ловит как рыба немая и ни слова не может сказать - это об этом Мерлине? Меня даже его желание познакомиться со мной не шокировала так сильно, как мысль "и он туда же".
Ведь если так посмотреть, много как думал. Начиная от университета и заканчивая людьми, которые просто где-то нам встречались. Мы жили вместе, у нас была общая собака и даже чертов лосось, названный в честь моего друга детства, мы постоянно таскались вместе и привычно обзывались друг на друга - я не был уверен, что именно этим обычно занимаются парочки (вроде бы, парочки как раз большую часть времени целовались?), но общественное мнение было не переубедить. Все то, что я считал изощренными или не очень издевательствами, привычными, без которых и отношения с Артуром были бы не теми, люди вокруг считали проявлениями любви.
А теперь и Утер подключился.
- Ну давай посмотрим, - медленно и серьезно проговорил я. - Мы живем в одной квартире, спим в одной спальне. Сегодня день Святого Валентина, и ты притащился с огромным букетом роз и конфетами - очень тривиально, но кто я такой, чтобы винить тебя в отсутствии воображения? А теперь еще звонит Утер и предлагает тебе, наконец, познакомить его с твоим парнем.
Мне хочется резко выдохнуть или провалиться сквозь пол - или начать истерически хихикать, но я позволяю себе небольшую паузу, во время которой все так же невозмутимо разглядываю совершенно обалделое лицо Артура, и продолжаю.
- Это правда самые длинные твои отношения?
На большее меня не хватает - третий вариант выбирается как-то сам собой, меня прорывает и я начинаю истерически хихикать, согнувшись пополам и держась рукой за край раковины. Я не знаю, как мы дошли до этого бреда, но честное слово, пускай сам с этим разбирается! Я не могу, я слишком занят, хихикаю.

Это было совсем не смешно. Из важных вещей здесь было только настоятельное требование (читай: приказ) Утера притащить меня на семейный ужин (который, по всей вероятности, не будет ни приятным, ни интересным). Да, Утера реинкарнация не изменила совершенно: он наверняка всего добился сам и теперь занимал довольно высокое положение в общественной иерархии, о чем не забывал постоянно напоминать всем, кто находился рядом с ним. Я никогда не испытывал к Утеру особенно теплых чувств, в конце концов, именно он был грозой и бедой, и самым страшным кошмаром друидов, волшебников и магических существ, которые жили на этих землях задолго до него, но при всем этом он оставался отцом Артура - и только это в действительности держало меня в узде. Не предназначение даже.
Да и сейчас встречаться с ним с глазу на глаз у меня не было совершенно никакого желания - к тому же, я здорово подозревал, что его отношение ко мне как к "парню его сына" будет требовательным и не в меру зорким, что обеспечит мне абсолютно точно неприятно проведенный вечер и панику со включающимися в ненужные моменты флешбеками из прошлого. Например, когда он пытался сжечь меня за колдовство. Или когда будучи уже призраком, намеревался зарубить. В общем, приятных воспоминаний с Утером Пендрагоном у меня не было, и я здорово сомневался, что таковые когда-нибудь появятся.
На слове "потрахались" я сорвался в какое-то совершенно возмутительное повизгивание - воздух в легких стремительно кончался, прекращать ржать никак не выходило. Артур выглядел совершенно уморительным с этим вот растерянным и не понимающим выражением лица, в то время как каждому дураку было понятно, что...
Нет, конечно, я никогда не думал об отношениях с ним. На самом деле у нас все было кристально просто - он был моим королем, а я - его слугой. Его магом. Я был рожден для того, чтобы служить ему, и в этих словах было так много смысла, что и тетрадного листа не хватило бы, чтобы объяснить его полностью. Конечно, я любил его - но любить короля это все равно что любить закат или горы - такие вещи никогда не полюбят тебя в ответ просто потому что не могут.
Мы были слишком разными. В жизни Артура (в обеих, если только можно так говорить) едва ли набралось бы лет шестьдесят, в то время как я прожил полторы тысячи. Я видел сменяющие друг друга эпохи одну за одной, видел смерть так часто, что она стала мне добрым другом, который никогда не посещал мой собственный дом. Я был волшебником, а Артур - нет. Но при всем при этом мы были двумя сторонами одной монеты - как и говорил Килгарра целую, кажется, вечность назад. Мы были связаны воедино, и не было никакого дела до наших отличий - и стоило признать, что я никогда не чувствовал себя настолько хорошо и комфортно, кроме как с ним. Даже находясь в одиночестве.
И, в общем-то да, цветы с конфетами действительно ничего не значили. Я замахал руками, все еще не прошедший стадию истерического смеха, но не готовый выслушивать очередную тираду от Артура под названием "почему мой отец думает, что мы встречаемся", Артур же, в свою очередь, принялся метаться по кухне, вызывая тем самым полнейший восторг у Персиваля, почему-то решившего, что хозяин хочет с ним поиграть, а у меня - новый взрыв смеха.
Нет ну вы посмотрите как он возмущен! Что это за шутки вообще, хоть кто-нибудь в мире так шутит? Сам Артур когда-нибудь такое с другими людьми проворачивал?
Быть смешно действительно постепенно переставало, взамен приходила жгучая неловкость - потому что все вроде бы должно быть очевидно, почему я теперь думаю об этом как об исключительном случае. Да, теперь мы смотрим на все это под другим углом, но ведь ничего не должно было измениться? Мало ли что там думает Утер, вообще все так думали - и ничего, наша дружба неожиданно не перетекала в ранг... чего бы то ни было.
И здесь мне в голову пришел один вопрос. Вопрос, который я долгое время очень успешно от себя отгонял и вообще на эту тему не задумывался по причине ее бессмысленности - дескать, все вот так и я вряд ли что-то смогу изменить.
Дело в том, что в нашей квартире две спальни. Артур, едва переехав, заявился в мою комнату и совершенно по-королевски оккупировал ее половину. Не то, чтобы мне от этого было некомфортно - все магические вещи, включая зелья и палочку, которой я практически никогда не пользовался, хранились в небольшом кабинете, расположенном в видавшем виды сундуке, обработанным заклятием незримого расширения. Может быть, Артуру просто понравилась та комната и он стремился меня оттуда выжить - в любом случае, это у него не вышло, и все осталось как есть.
Теперь, смотря на вещи с этого другого ракурса, все происходящее малость пугало. То есть, кажется, мы действительно неукоснительно соблюдали атрибуты жизни людей, которые были... ну, вместе. Это было странно.
А вот Артура занимал другой вопрос.
- Персиваль? - недоуменно повторил я, выпрямляясь и опуская глаза на играющую с собственным хвостом собаку. - Ну, он наш.
Это был один из таких моментов, когда я сначала что-то говорил, а потом понимал, что сказал. Сначала я воззрился на Персиваля, потом - с такими же круглыми от шока глазами - на Артура. Говорить ничего не требовалось, потому что думали мы об одном и том же.
- Ну, - начал я, подходя ближе к Артуру и неловко пожимая плечами. - Какая разница, что Утер увидел во всем этом? В конце концов, так все вокруг думают. Мы же от этого не перестаем быть...
Слово "друзьями" застряло у меня в горле и я не смог его выговорить. Конечно, мы с Артуром были друзьями. Он был моим лучшим другом даже в те древние времена, когда он был еще и моим господином, и королем Камелота. Но помимо дружбы в наши взаимоотношения было намешано столько всего, что я предпочитал просто не трогать этот спутавшийся клубок чувств и мыслей, просто радуясь тому, что есть у меня сейчас.
Я бы очень обрадовался, если бы неожиданно научился себе врать - потому что к собственному ужасу, я осознал, что образ Артура именно как пары, не вызывает никакого отторжения вообще. Конечно, в этом он сам был виноват с этими цветами и всем прочим - и, конечно, совсем не стоит вспоминать, что я сам сегодня сорвался и купил ему подарок - отвратительный и смешной, но все-таки подарок к чертовому дню Влюбленных.

Персиваль был моим в той же степени, в какой он принадлежал Артуру. Сначала он притащил совершенно ошалелого и невероятно счастливого щенка в мою квартиру и сам притащился следом - то ли это была его собака, то ли он ее мне подарил, я тогда не разобрал, потому что был слишком занят попытками уложить в своей голове то, что я теперь буду делать квартиру мало того, что с королем, так еще и с собакой.
На самом деле, Перси был потрясающим псом - смышленым и характерным. С моим почтовым вороном Килгаррой они сдружились, чего нельзя было сказать об Артуре - тот клетку с вороном обходил по максимальному радиусу, который помещался в размерах комнаты. Вот ворон совершенно и стопроцентно был моим, поскольку появился задолго до возвращения Артура и приобретался для единственной цели - таскать другим волшебникам письма. Совам я не доверял, хотя они давным давно стали частью быта волшебников.
Что же касалось Персиваля - обязанности мы с Артуром поделили поровну, так, чтобы никому не было обидно. Я бы не смог сказать, кто заботится или любит его больше просто потому что сам этот вопрос звучал бессмысленным. Да и сам пес, похоже, считал хозяевами нас обоих - было бы странно, если бы это было не так.
Хотя теперь, в контексте вопроса, вообще все казалось странным.
- Ну уж нет, - решительно заявил я, складывая руки на груди. - Лосось не только мой. Только мой Килгарра, но и то, похоже, только потому что он появился у меня раньше.
"Чем ты," - ехидно подсказал внутренний голос, но я погрозил ему кулаком - еще чего!
С лососем вообще была дурная история - вообще после реинкарнации у Артура появилась безумная мания таскать в дом всяких живых существ. То ли он по рыцарям скучал, то ли по многочисленности замка, но это именно его усилиями в нашей квартире жило аж пятеро.
В нашей? В нашей?
Похоже, тот факт, что я сам нашел и купил эту квартиру не один год назад, не имел никакого значения. Да и казалось бы, какой смысл вообще об этом размышлять - даже если Артуру вдруг взбредет в голову переехать, я его просто не пущу. Придумаю что-нибудь. Оставаться без короля в своем поле зрения было страшновато - временами мне все еще казалось что это один из тех дурацких снов, где твое самое сокровенное желание исполняется, а потом ты просыпаешься и понимаешь, что на самом деле этого не было, ворочаешься полночи в кровати и уснуть не можешь.
Теперь, просыпаясь, я видел королевскую рожу (или королевский затылок) и, счастливо вздыхая, засыпал обратно. Ну нет. Я без таких успокоение своего старого и потрепанного сердца долго не проживу - сказал бы, что в моем возрасте потрясения не нужны, но проблема в том, что до моего возраста, как правило, банально не доживают.
Истерический возглас Артура заставил меня недоуменно поднять брови. То есть, он сам этого не видел? Это же... ну... было очевидно. С другой стороны, меня это всегда веселило и казалось, что люди просто никогда не зрят в корень, ограничиваясь беглым осмотром и все для себя решая, но это делали все, без каких-либо исключений. Нет, конечно, оставалась вероятность, что я просто замечал только такое отношение, но мне почему-то казалось, что дело было именно в нашем с Артуром поведении, а не в том, как на нас смотрели окружающие.
Нет, это было слишком трудно.
Я развел руками и сел за стол. Понимать что-либо было трудно, хотелось сбежать куда подальше или заняться полезным делом - розы, например, в вазу поставить, отнести из в гостиную. Потом, может, сходить погулять с собакой. Сделать рутинные вещи, которые мы с Артуром делали ежедневно.
И вот опять. Опять это!
- Я не знаю! - воскликнул я, смотря прямо на Артура. - Не знаю, понимаешь? Для меня все всегда было просто - ты мой король, я должен служить тебе. И ждать тебя столько, сколько потребуется, потому что тебе нужна будет моя помощь! Что же знал, что в итоге все...
Я махнул рукой и замолчал. Общая квартира. Общий быт. Мы настолько привыкли к этому, что вообще перестали замечать, где и как мы живем. Артур отвечал за еду, я - за уборку, и на самом деле мы не то, чтобы были просто сожителями. Люди, которые просто снимают одну квартиру, насколько я знал, вели отдельный быт и даже отдельные продукты имели.
Ой да какого черта! Нас нельзя было мерить стандартами других людей - современного ли общества или средневекового. Не было никаких правил поведения для волшебника, которому полторы тысячи лет, и короля, который умер так давно, что стал легендой, а теперь вот возродился. И думать здесь было не о чем - решительно! Если нам обоим было комфортно жить вот так, то почему бы просто не продолжить?
А потом Артур начал рассказывать про свои отношения, и мне пришлось закрыть лицо руками, потому что оно стремительно покраснело. Слушать такие излияния не хотелось вообще - особенно когда где-то в середине его монолога до меня дошла одна простая истина.
Времени-то у него было предостаточно. Фактически, если опустить периодические нападения магических существ и не только существ, мы жили обычной жизнью - у Артура была работа, я тоже без дела не сидел, часто мы выбирались куда-то (обязательно вместе) или просто смотрели фильмы. Все это время он мог потратить на какую-нибудь девушку, разницы в этом особо никакой не было.
Но я благоразумно промолчал. Я не был уверен, подходит ли этой ситуации слово "благоразумно", но просто решил никак не комментировать свое неожиданное открытие, заподозрив, что оно вряд ли понравится Артуру.
- Никак, - хрипло ответил я, отнимая руки от лица. - Последние были где-то в шестнадцатом веке и закончились, когда она всерьез решила найти диадему Ровены.
Я старался не привязываться ни к обычным людям, ни к волшебникам. Впрочем, с представителями других магических рас все обстояло примерно так же - у меня могли быть коллеги или приятели, или редкие ученики, с некоторыми людьми мы вели интересные переписки - как правило, это были исследователи в области алхимии или травоведения - но заводить отношения я зарекся достаточно давно и, в общем-то, привык быть один. Трудно всерьез рассчитывать на долгие отношения, когда ты бессмертен.
Но опять же, все это не касалось Артура. Артур был всегда - его судьба была неразрывно связана с судьбой Авалона. И с моей. И я совершенно не должен об этом думать, какого черта!

И вот - здравствуйте. Выражение "он - моя судьба" теперь играет совершенно другими красками, и мне за это невыразимо стыдно, потому что так не должно быть. Потому что я не для этого ждал его так долго, и таких вопросов вообще не должно было возникать - никогда! Потому что мы были друзьями, потому что у Артура была Гвен, а у меня - предназначение. и никогда между нами не было какой-то неловкости или тому подобной вещи. Объективно говоря, это третья или четвертая неловкость за все время нашего знакомства, и вторая - настолько сильная. Первая была когда он узнал, что я колдун.
Да, я не могу без него жить. Да, я это признаю. Но разве это не было связано с предназначением - и с этим бесконечным ожиданием своего короля и кошмарным страхом, что он все-таки так никогда и не вернется? Было ли что-то тогда, в самом начале, что заставляло меня думать о нем по-другому?
Я бы хотел ответить "да", но я слишком хорошо все помнил. И дело даже не в том, что я относился к нему как-то не так - нет, я действительно никогда не думал о чем-то подобном, но мы... не знаю. Всегда были вместе. И отношения у нас были совсем не как у короля и слуги. И все вокруг знали о том, что не только я отдам за него жизнь, но и он за меня, и при этом мое "отдам жизнь" совершенно не было связано с тем, что Артур был королем Камелота. Просто Артур был Артуром, и мне всегда было этого достаточно.
Смотрели ли люди на нас тогда так же, как смотрят сейчас?
От этой мысли я едва не закашлялся. Нет. Нет, нет, все не могло быть настолько плохо, я бы замечал! Или нет, это ведь было так давно, и я был на самом старте своего жизненного пути - может быть и смотрели. Может быть и смотрели, а мы с Артуром и понятия не имели, что и о чем думает. Это было вполне возможно. На самом деле, даже более чем просто возможно, учитывая все, что мы оба только что поняли.
И от этого становилось страшно.
Я только отмахнулся от его заявления, что я, дескать, плохой слуга. Я об этом слышал едва ли не с начала веков (уже позапрошлого тысячелетия, если точнее), и ничего нового бы о себе не услышал - некоторые вещи никогда не меняются. Вопрос был не в этом. Изменилось ли хоть что-нибудь, или все идет так же, как и шло? Я не хотел об этом думать, но думал все равно.
Артур сидел рядом, согнувшись, я, наоборот, внимательно рассматривал каждый миллиметр нашего (нашего) кухонного стола и сидел с выпрямленной спиной. Мозг, казалось, был готов взорваться через минуту-две, пару минут назад я вообще перестал понимать, что происходит, и действовал скорее по инерции, чем действительно находился внутри ситуации.
Мне было слишком страшно осознавать, что единственный человек, который был в моей жизни хоть сколько-нибудь важен, человек, который был призван защитить Альбион, и чья судьба неразрывно была связана с моей, действительно был таким. Потому что про судьбу и важность обычно говорили, имея ввиду любовь, и еще хуже было признавать, что Артур в этой роли не вызывал отторжения. Никакого. Хотя вроде бы и должен был, эгоистичный самовлюбленный болван, который...
Любил ли я его?
Конечно. Безусловно. Под всем этим "он хуже свиньи" и "какой же ты осел" были верность и преданность. И я точно знал, что он относится ко мне точно так же, иначе ушел бы еще тогда. Если бы не знал, точно ушел бы, и никакое пророчество меня бы не остановило. Но ведь дело было именно в пророчестве? Мы ведь...
я с трудом выдохнул
подходили друг другу. Идеально подходили. Как ситуации, как события, как люди, пророчества, если они настоящие, говорят о событиях, которые произойдут в любом случае - потому что это идеальное стечение событий. Или идеальное сталкивание людей.
Шестнадцатый век. Сейчас - двадцать первый. Путем нехитрых подсчетов выходит, что я не подпускал к себе никого около пятисот лет. Не то, чтобы маленький срок, да? При этом я не так уж часто ощущал одиночество - во-первых, оно было моим лучшим другом до возвращения Артура, а во-вторых, все-таки были вещи поважнее. Работа, драконы, эксперименты с новыми ингредиентами. Освоение волшебной палочки. Войны, из которых две окрестили мировыми. Есть чем заняться.
- Да нет, - усмехнулся я лежащим перед собой рукам. - Это было ну вроде, знаешь, весело. И очевидно, почему ты-то ничего не замечал, это каким слепым надо быть!
Я знал, что могу подколоть его и лучше, но сейчас просто сказал что-то на автомате, даже не стараясь, почти бессознательно пытаясь вернуть наше общение в привычное русло. Учитывая, что ни у меня, ни у него не получалось, неловкость грозила побить все рекорды и стать неоспоримым лидером.
Где-то в глубине квартиры послышался грохот.
- Персиваль! - я вскочил на ноги, обрадованный неожиданной и очень нужной передышке. - Я же говорил тебе не пытаться залезть в мой сундук, глупая ты собака!
Что именно псу нравилось в моем сундуке, я не знал. То ли его занимала сама суть незримо увеличенного объекта, то ли он заподозрил, что там может оказаться что-то вкусное (я здорово сомневался, что шкура бумсланга с сушеными маргаритками была такой уж вкусной штуковиной), но так или иначе он время от времени совершал поползновения на мой кабинет. Пришлось заколдовать сундук от животных, так что когда я добрался до спальни, несчастный пес крутился в метре над землей, барахтая лапами. По идее, метр должен был обеспечивать сохранность всех вещей, но Перси умудрился толчком лапы свалить с комода несколько книг. Я тяжело вздохнул (что было встречено с поникшими ушами бедной летающей собаки) и мановением руки вернул книги на место, а собаку - на землю.
- Я же говорил тебе, не лезь к сундуку, - надзидательно заявил я погрустневшему псу. - А теперь выходи из комнаты!
Это была неплохая передышка. Персиваль, словно бы понимая, что именно он эту кашу заварил (не будь вопроса о том, чей он именно, это все еще можно было бы свернуть в шутку), попытался внести свой полезный вклад в развивающееся безумие. Точнее, наоборот, но в любом случае, безумие уже встало на рельсы и покатилось в Страну Чудес.
Я вернулся на кухню, но садиться обратно не стал - деловито достал вазу, наполнил ее водой и поставил в нее розы. Саму вазу я поставил на стол, прямо перед Артуром, и выжидающе посмотрел на него.
- Скажи, что ты купил их только ради шутки, а не из каких-то еще побуждений.
Или скажи, что не только. Или что угодно, только давай определимся уже - градус неловкости побил все существующие рекорды и теперь вырос настолько, что совсем скоро доберется до кабриолета Илона Маска.

Я с таким напряжением жду его ответа, как будто не слышал еще несколько минут назад, как он говорил, что купил их ради шутки - как и всегда. Это происходило далеко не в первый раз - правда, теперь он попал на такую дурацкую дату (не то, чтобы это действительно имело значение еще каких-то... полчаса назад?) и казалось чем-то обыденным. Да, шутки у него довольно дебильные, но это же Артур, глупо было ожидать от него чего-то другого.
Теперь все казалось совсем другим. Напряжение, которое по идее должно было хоть немного пропасть после моего поспешного побега в сторону одной глупой собаки, кажется, сгустилось еще сильнее, я смотрел на эти цветы - ну вы посмотрите-ка, розы, символ страстной любви и всякая тому подобная хрень - и просто не мог относиться к этому так же, как и раньше. Не мог. И, казалось бы, ничего особенного не произошло - действительно, ничего - и при этом.
Неужели такой малости было достаточно, чтобы сдвинуть нас на другой уровень отношений? В другую плоскость? Раньше я никогда не думал о таком, не потому что это было неприемлемо или что-то в этом роде - просто не думал. Просто не задумывался и все, а теперь словно бы и не могу смотреть на Артура по-другому - и потому стою, уткнув взгляд в чертовы цветы, которые он вообще-то принес мне. С коробкой конфет. На четырнадцатое февраля. Ага.
Неужели этого было достаточно? Такой дурацкой мелочи, мелочи-ни-о-чем для того, чтобы свалить обе жизни Артура и одну мою, полную бесконечного ожидания своего короля, вот в это? Что "это" я предпочитал не называть даже в своей голове, это было слишком awkward. Действительно слишком - даже для меня, прожившего такое неисчислимое количество лет.
Я вздрогнул, когда он взял меня за руку - сжал пальцы на запястье, словно бы я собирался бежать, а он тут такой умный меня не пустит. Я не должен был этого делать, но все равно вздрогнул - как будто прикосновения Артура были чем-то, мать его, интимным. Как будто не он все время толкался, пинался, хлопал по плечу якобы ободряюще, а на самом деле едва не сбивая с ног, кидался в меня кувшинами, грязными сапогами и черт знает чем еще - стоило бы составить список и сунуть ему под нос, посмотри-ка, как ты обращался со своим слугой, теперь, когда я принадлежу вольному народу, я могу взять с тебя счет. Как будто сам Артур стал кем-то, с кем было неловко - по максимуму, как будто я не знал его и его привычки наизусть, как будто я не знал обе его жизни и не мог читать каждую эмоцию на лице, пытающемся выглядеть нейтральным.
- Ты сейчас мне так встречаться предлагаешь? - неловко смеюсь я, неловко, все еще пытаясь вернуть себе, да и Артуру, душевное равновесие - пытаясь прощупать почву под ногами, которая давно и успешно куда-то пропала. И то ли мы летим, то ли падаем в пропасть - я, если честно, не могу разобрать, но под ногами пустота, а Артур сжимает пальцы на моем запястье сильнее, так, что уже почти больно. И вместо того, чтобы сбросить его руку, рассмеяться, я зачем-то наклоняюсь к нему.
"Зачем-то" - все еще отчаянно надеясь, что этого чертово предназначение не усмотрело. И надеясь, что это и было частью пророчества - потому что что еще может быть гарантией того, что мы все делаем правильно. Что ничего не испортим на этот раз - и вообще.
Потому что я, черт возьми, целую его, целую Артура Пендрагона, человека, ради которого я жил все это время, с которым была связана вся моя жизнь - и искренне не понимаю, почему то, что именно это мне было нужно все это время, я понял только сейчас. Потому что это ощущается как что-то правильное, что-то логичное и естественное - и куда уж делась вся та неловкость, которая была тут буквально только что, я не имею ни малейшего понятия. И не очень-то хочу знать, по крайней мере до тех пор, пока нам снова не придется подбирать слова для того, чтобы объяснить, что именно происходит и как каждый из нас к этому относится.
Хотя кто знает, может быть нам и не придется говорить. В конце концов, общая квартира, собака и даже рыбины все говорят сами за себя. И насколько же смешно понимать, что все вокруг видели это невооруженным глазом, в то время как непосредственные участники действия догнали до такого уровня понимания буквально только что.