Броку Рамлоу кажется, что он умирает: каждый час, каждую минуту, каждую гребаную секунду. Ощущение словно содрали кожу и на яркое кровоточащее мясо неустанно сыпят соль, разбавленную кипящим маслом. Даже не смотря на обезбаливающие, которыми он накачан по брови. Или это такая пытка от одноглазого гоблина, чтобы командир УДАРа заговорил？Хуй им на рыло. Как там？Порядок через боль？Херня. Кроссбоунс давно не верил в Гидру и никогда не верил в ЩИТ, но он перфекционист и любит свою работу, чтобы делать ее хорошо. Не важно, спасение ли заложников под знаменами Капитана Америки, или подстава Старка в Афганистане. Он выполнит на высшем уровне, потому что иное просто немыслимо.
Рамлоу периодически теряет счет времени и периодически хочет сдохнуть, но … это было бы слишком просто. Идейные на изнанку вывернуться, чтобы призвать его, Кроссбоунса, к ответу. Интересно, Романова хоть в душе ебет, почему ей так легко удалось добраться до зашифрованных архивов Гидры？Вряд ли, шпионка слишком самоуверена, а вот техники бывших хозяев догадаются, кто авторизовал русскую в системе, кто чуть ли не на блюдечке преподнес ключи… и придут за ним. Значит из этой богадельни надо валить, как только он сможет держаться на ногах.
Брок давно не верил в Гидру и никогда не верил в ЩИТ, мужчина верил в себя и свою команду, в Капитана мать его Америку и тот факт, что в мире достаточно ублюдков, готовых платить за смерть других ублюдков. Двойной агент догадался, что рано или поздно эта конструкция пошатнется и будет взрыв, надеялся, что успеет увернуться… Конструкция пошатнулась и изрядно приложила его взрывом. Говенная ситуация. Сколько вы знаете способов содрать шкуру с кошки？Ирония судьбы, мать ее.
Шаги в коридоре узнаваемы, но.. слишком тяжелы. Что,Кэп, решил взять на себя роль правосудия？А силенок хватит, гребаная Немезида？Брок расхохотался бы, буде его горло сейчас в состоянии издавать такие звуки, но нет. Кроссбоунс побережет силы, чтобы сполна насладиться эксклюзивным зрелищем -падением национальной иконы. Это красиво и страшно как бушующий в ночи пожар.
Командир УДАРа не открывает глаз, ему не обязательно видеть, вполне достаточно слышать полный горечи и отчаяния голос Роджерса, который пришел не как Капитан Америка, он пришел, как Стив -голый человек на выжженной земле. Злорадствовать уже не охота. С трудом мужчина поднимает свинцовые веки: хищные желтые глаза не теряют опасного и нахального выражения.
- Двадцать лет, - произносит Рамлоу, еле расцепив запаянные сухими чешуйками кожи губы.
Он давно не верит в Гидру и никогда не верил в ЩИТ, но командир верил в свою команду, включая Зимнего Солдата. Потому он сделал тому перед заварушкой на Трискелионе последний подарок, который только доступен: точки и тире на боевом ноже Агента - "не возвращайся".

Отредактировано Brock Rumlow (2018-01-07 22:26:04)

Брок Рамлоу - уцелевший, вот уж действительно, не каждый при жизни может сказать, что на него приземлился авианосец ЩИТа. В буквальном смысле. Вот только все это дерьмо отнюдь не закончилось, наоборот - это только начало. ЩИТ начнет восстанавливаться, стягивать ресурсы, а потом пройдется по предателям; Гидра наверняка уже знает, что Рамлоу их поимел без смазки... у обеих контор огроменный такой зуб на Брока, и будет истинным чудом, если мужчина сможет пережить этот новый замес. Так что командир УДАРа совсем, совсем не в настроении распинаться перед Капитаном Америка, который приперся к нему, излучая праведный гнев. Кроссбоунс ни о чем не сожалеет и каяться ему не в чем. Хтонические чудовища загрызли друг друга, а он просто постарался вовремя прикрыть своих ребят. Брок Рамлоу не такой, каким казался Стивену Роджерсу, не такой, каким видел его Пирс; обожженный человек отнюдь не прост, иначе был бы уже хорошим и мертвым. Зато он был честен, когда говорил Кэпу, что тот слишком парится по всякой херне, когда заметил Пирсу, что с Романовой будут проблемы, и когда обещал Зимнему Солдату, что вытащит его из этого дерьма - вытащит их всех, кто из его подчиненных сумеет пережить час "икс".
Роджерс обожал ебать себе мозг по проблемам этого гребанного мира, словно вся срань планеты- его личное дело. Особенно колбасило его в национальный праздник, когда каждый гражданин бьет себя пяткой в грудь и на каждом злоебучем углу разливается об исключительности американской нации. Командир отряда огневой поддержки не видел причины не помочь напарнику разрулить этот гемор в своем стиле грубого участия на грани хамства - наиболее ненавязчивым способом, позволяющим Кэпу не киснуть, но и сохранить лицо.
— Рамлоу, свободен сейчас?
-Для тебя, Кэп, всегда, - насмешливо хмыкает лукавец и забирается на ринг, чтобы еще пол часа уворачиваться от мощных кулаков и картинно проделывать подлые приемы. А после, прикладывая лед к скуле, Рамлоу зовет Стива выпить с ребятами в баре, и то, что на суперсолдат не действует - трижды насрать. Это по крайней мере лучше, чем продолжать портить спортивный инвентарь, лишь бы шеф прикид попроще нацепил, а в остальном - они прикроют, как обычно. Два года, два Дня Независимости, два дня рождения, когда Стив Роджерс и Брок Рамлоу непринужденно беседуют на отвлеченные темы добра и зла, войны и мира, смысла гребанной жизни и что делать, когда пора будет выходить на пенсию, под аккомпанемент звона стаканов, взрывов смеха и грубых шуточек вояк УДАРа.
Теперь Капитан Америка пришел к нему, лежащему почти что на смертном одре, вероятно ожидая, что Брок захочет облегчить свою совесть чистосердечным признанием и прочей христианской херотой. Вот только .. не на того напал, Кэп, пора бы уже запомнить.
— Какой же ты мудак, Рамлоу.
Изуродованный мужчина, который даже в таком состоянии выглядит на больничной койке неуместно, лишь хмыкает - сил рассмеяться ему не хватает, ибо Роджерс далеко не первый и уж точно не последний, кто Кроссбоунсу от души влепит такой эпитет. И вот наконец вопрос...не тот, ради которого Капитан Америка явился в палату к предателю на частный разговор, но первый из тех, что расставляют точки над "i". Смерив собеседника испытывающим взглядом, Рамлоу все же отзывается, не так, как от него ждут, и не так, как было бы правильно, а так, как есть на самом деле - этот парень, пожалуй, заслужил правду. Хотя бы ее часть.
- Думаешь, я купился на хуйню, что вешал на уши всем и каждому Пирс?  - мужчина прикрыл глаза, давая отдых болезненно ноющей коже,- между замарать руки и пулей в затылок, я выбрал жизнь. Но это не то, что ты хочешь знать, Кэп, не то, что тебя в действительности волнует. Спрашивай, пока шпионы бывших хозяев, что ЩИТа, что Гидры, меня не уебали.

Отредактировано Brock Rumlow (2017-12-10 16:57:37)

На теле Бока Рамлоу немало шрамов, и каждый рассказывает историю становления его личности. Сейчас же он больше похож на мумию, которую кощунственно достали из саркофага для праздных нужд исследователей. Наверное, развалины Трискеллиона должны были стать его гробницей, но командир УДАРа гребаный уцелевший, словно он кошка с безлимитным кредитом доверия в аду.
Нагромождение аппаратуры, приспособлений, проводов и трубок призвано удержать жизнь в изуродованном теле, но сохранность разума и милосердия никто не обещал... и сестры успешно игнорируют сигнал о том, что морфин уже давненько не разбавляет пьяным успокоением кровь пациента - предателя. Бывшего агента Гидры догнал его урок боли. Брок отлично знает эту схему принуждения, и Фьюри зря надеялся пыткой заставить Рамлоу говорить. У Кроссбоунса достаточно терпения и звериного упрямства, чтобы не сдаваться, не унижаться и не просить. Слишком многое он уже сделал, слишком очевидных результатов добился, чтобы позволить себе вот так просто откинуть коньки.
Рамлоу задвигает непрекращающуюся боль на задворки сознания, концентрируясь на незванном посетителе: звуках его голоса, запахе, шуршании одежды при движениях и скрипе неудобного стула. Лучшая ложь это та, что сплетена на основе правды, потому боец честен в той мере, что дозволена шпиону. Командир группы огневой поддержки не лукавит и не носит масок, он лишь умело недоговаривает и талантливо умалчивает, в остальном оставаясь собой.

Кроссбоунсу не нужно задавать вопросы пришедшему к нему в кабинет за тренировочным залом, на лице Стива Роджерса и так написана скорбь всего мира, тоска и уныние лошади, которую проще поистрелить из милосердия, нежели вылечить. Капитану не требуется сочувствие, лишь присутствие - не оставаться в одиночестве - и Рамлоу берет протянутую банку пива, откупоривает и пьет также молча, не чокаясь. Брок не мозгоправ и лезть в душу - не его работа. Зато мужчине есть о чем молчать: о том, что не засыпает без ножа под подушкой и пистолета в ящике прикроватной тумбочки；о том, что ночами его преследует голос только одной жертвы；о том, как трудно быть богом；о том, что значит брести по канату между крышь небоскребов без страховки и права на ошибку.

Звук движения со стороны стула, на котором примостился Кэп подтверждает, что командир УДАРа прав, в этом шуме нет угрозы, да и желай Роджерс ему смерти, вызвал бы на бой. Грязные приемы - не в привычках Капитана Америки. Брок Рамлоу - человек с планом длиною в жизнь, пугающе терпелив и упрям, что сам черт ему не брат. Двойному агенту есть за что сражаться: не за идеи, не за деньги, а за людей, доверивших жизнь своему командиру. И если Фьюри наивно надеется, что отсутствие морфина сломает Кроссбоунса… пусть отсосет. Пока жив - сражайся, остановка - смерть.
Наконец Роджерс решается задать вопрос, один из множества, что ему действительно важны, что не дают покоя, пытая измученную душу.
- Одинокий... отчаявшийся… потерянный,- отвечает Рамлоу неторопливо, взвешенно и по смыслу подбирая наиболее точные слова, - как и все мы.
Он говорит о Зимнем Солдате не как об оружии, как о человеке, как о напарнике, как о подопечном ... и улыбается едва заметно уголками обожженных губ - Джеймс Барнс больше не принадлежит Гидре и мир праху того, кто рискнет доказать иное.

Брок Рамлоу не хочет смотреть на Капитана, потому что прекрасно знает, что увидит - гребаные благородство и жертвенность. Роджерса хлебом не корми, дай навесить на себя побольше проблем человечества, начиная от читаури, заканчивая выпадением волос. Командира не интересует эта часть личности собеседника, ведь он прекрасно знает, что Стив Роджерс прячет свое уязвимое "я" за щитом Капитана Америки, как сам Кроссбоунс - за грубостью и примитивизмом. Но это лишь пыль в глаза окружающих, оба грешны, потому в свое темное время Кэп шел не к праздным Мстителям за сочувствием, а к нему, Рамлоу, за молчаливым участием.
Оба начальства, что белобрысое, чтоо черножгучее повесило на Брока обязанность присматривать за отмороженными ветеранами, не будь Гидра со ЩИТом непримиримыми врагами, Кроссбоунс решил бы, что директора над ним банально издеваются. И все же Стивен пришел к нему, снова, не обвинять и карать, но спрашивать и разговаривать о том, что волнует не героического и показушного Кэпа, а Стива Роджерса - человека в тени широких обтянутых флагом плеч.
Командир УДАРа не хочет смотреть на Капитана Америку, но отказывать во внимании Стиву Роджерсу он не в состоянии, не хочет и не может, вполне представляя, как много для него значит тот, кого в этом веке зовут Зимним Солдатом. У каждого из них за плечами история перкполненная… всяким, чтобы улавливать тонкий флер духовного родства, которому глубоко насрать на политику, ты просто знаешь, что прав.
- Нет, - язык скользит по пересохшим растрескавшиммся губам, вернее тому, что от них осталось,  - мне его представили как Зимнего Солдата или Агента 047. О том, что у этого парня есть имя и прошлое, я узнал только, когда тебя откопали и устроили музей имени Капитана Сосульки . А задавать лишние вопросы, сам понимаешь, в конторе не принято. Слышь, Кэп, не торопись, когда Солдат будет готов, Барнс сам найдет тебя.

Отредактировано Brock Rumlow (2017-12-15 10:10:49)

Задушевные беседы - не лучшее времяпрепровождение, когда нужно собраться с силами и драпать из этой долбанной богадельни куда подальше, пока та или иная сторона не явилась предъявлять счет предателю  с требованием оплатить кровью. Но Рамлоу смотрел в глаза Кэпу, замечая, как мало в них осталось от пафосного и героического, и как много нахлынуло простого, вымученного, человеческого, и осознавал, что прогнать Роджерса не сможет. Тот был его напарником, как и Зимний Солдат, членом его группы, круга лиц, которых Брок  как командир, должен защищать. Он не сможет цинично послать лесом Капитана Америку без какой-либо надежды, нет, Стивена Роджерса, оставив ему только вопросы и новые открытые раны в душе и на сердце - не настолько двойной агент говнюк. Кроссбоунс устало моргает, глаза как песком запорошенные, воспалены и переполнены нездоровым блеском. Чертов Стивен Грант мать его Роджерс и чертово гипертрофиранное чувство ответственности за "своих", видать, компенсация за общую сучность Рамлоу.
Подачка выглядит жалко, милосердие гостя явно не продиктовано светлым душевным порывом, просто разговор еще не окончен - они оба это знают. Командир УДАРа обошелся бы и без чужой помощи, из чистого принципа и врожденной вредности; но он по какой-то идиотской добросердечности ведется на скорбную морду Кэпа и позволяет себе откровенность, чтобы поддержать этого столетнего парня.
Несколько глотков живительной влаги обжигают глотку и придают сил, о резерве которых пришедшему знать не обязательно, как и о плане двойного агента драть когти побыстрее и подальше, на конспиративную квартиру, где можно отсидеться и зализать раны, чтобы вернуться на тропу войны уже с томагавком и огреть по башке тех, кто решил поохотиться за матерым бойцом с более чем двадцатилетним стажем оперативной работы.
- Да ладно, - усмехнулся Брок, - кто же не хочет быть героем? И не надо мне тут звиздеть, что ты променял бы капитанский щит на спокойную жизнь где-то в ебенях на ферме вместе со своим ненаглядным Баки. Да вы бы через месяц взвыли от тоски и на стену бы полезли, а потом кинулись в ноги тому, кто предложит вам новую войну. Эта херня слишком впечатывается вот сюда, - с трудом подняв руку, лейтенант ткнул пальцем в широкую грудь Стива. Кроссбоунс знал о чем говорил, сам такой; предложи Рамлоу покой, он не сумеет долго существовать в мире размеренности и благоденствия. Рожденный воином сам ищет сражения, ибо это его стихия, тот самый глаз бури, где и постигается спокойствие маятника, застывшего на острие опасности. Эти двое, прошедшие века как тени, были такие же, потому и сработались, что с Кэпом, что с Зимним. Наверное поэтому пора было кончать этот слезливый фарс и если Стив не может сделать это сам, потому что слишком выстраданное и слишком личное, то Брок возьмет командование на себя, он же мать вашу двадцать лет был нянькой неуравновешенного супероружия, с одним относительно адекватным мужиком справится.
- Слушай сюда, Роджерс, вытащи голову из задницы и утри сопли. Твой друг жив, не совсем здоров, неуравновешен психически и ему охуенно тяжело, но он, мать твою, жив. Сейчас Зимний солдат как дикое раненное животное, не такое, которое пойдет искать помощи, а такое, что откусит голову, если полезешь. Ты ждал гребаные 70 лет - потерпишь еще немного. Агент не такой, каким ты его помнишь, не такой, какого описывают в музее, тебе придется это принять и смириться с новыми закидонами. В отличие от тебя, Спящая красавица, Солдат прошел Преисподнюю и это наложило свой отпечаток. Дай ему время вспомнить тебя и осознать, что ему есть куда возвращаться, что у него есть друг и дом. Не ищи Солдата, он сам придет к тебе, когда почувствует, что готов, - Рамлоу закашлялся (напрягать глотку долгими напутственными речами - херовая задумка, тоже мне, мастер Йода нашелся), - а теперь проваливай и будь героем, который нужен этой гребаной нации. Твое от тебя никуда не денется. Выполнять.

Солдат не возвращается к точке сбора – пальцы считывают надпись морзянкой на лезвии ножа, и, вытащив Стива Роджерса из реки, он уходит прочь от места событий. Появляться в одной из оперативных квартир рискованно, но он взвешивает все за и против и думает, что со всем тем шорохом, который навела Романова, Гидре сейчас не до проверки всех своих тайников, а там он сможет хотя бы сменить одежду, чтобы не мелькать перед камерами со своей абсолютно не вызывающей подозрений железной рукой. Визит в квартиру занимает не более пяти минут – сменить форму на гражданское, вытрясти наличку, взять поддельные документы. Их он использует чтобы замести следы. Он пересекает половину города на метро, он ворует вещи из прачечной на другом конце города, покупает подержанную тачку на свалке – продавца даже не интересует, есть ли у него права, не говоря уже о других подтверждающих личность документов. На имя, указанное в фальшивых документах он бронирует билет на рейс до Финикса на завтрашний день. Из телефонной будки резервирует номер в мотеле Бель Хейвен, предварительно засветившись перед парой видеокамер, посещает музей. Память приходит урывками. Он будто бы смотрит кино о каком-то другом человеке, которого звали Джеймс Бьюкенен «Баки» Барнс, который родился в 1917 году, был лучшим другом Стива Роджерса – Капитана Америка – и погиб в 1944-м. Это не вызывает никакого отклика внутри. А вот лицо Роджерса все еще вызывает, и это больно, больно настолько, что когда он следит за ним, внутренности скручивает в тугой ком, будто бы невидимая рука наматывает кишки на кулак и вытягивает их разом, бесконечное количество раз. Солдат дышит глубоко, записывает в блокнот приходящие воспоминания, которые уже вроде как не надо скрывать и блокировать, готовит план. Окей, думает Солдат, меня зовут Джеймс Барнс, и мне почти сотня лет. Окей, соглашается он, я много лет занимался очень нехорошими вещами, после которых вообще не знаю, как смотреть в глаза людям. Окей. Хорошо. Плохо. Блять. Это все еще не вмещается в голову. Слишком много чтобы переварить, осознать и принять. Он помнит – кроме Стива есть еще один человек, который ему важен, и если о Стиве есть кому заботиться, то о Кроссбоунсе – нет. А еще… еще он не будет осуждать. Не будет жалеть. Он злой, упрямый и не сдающийся, даже если приходится месить кровавую грязь по колено. То, что надо.

Охрана в больнице не вызывает осложнений. Солдат способен в одиночку проникнуть на хорошо охраняемую базу и выйти оттуда живым и невредимым, что уж говорить о гражданской больнице, пусть и усиленной несколькими агентами для охраны «особых» пациентов. Агент, охраняющий палату Рамлоу усажен «отдохнуть», а Зимний Солдат неслышной тенью проникает в палату. Просто обычная миссия. Ничего из ряда вон выходящего. Сердце, правда, колотится от волнения, но это уже детали. Лежащий на кровати человек покрыт слоем бинтов, словно какая-нибудь египетская мумия, и Солдат думает, что шрамов Фрагу, наверное, хватит надолго. Приборы пищат. Пахнет лекарствами и железом (кровью). Запах лазарета.
Он подходит к Броку, касается кончиков пальцев, не скрытых бинтами.
- Доброе утро, командир, - шепчет Солдат, хотя за окном – глубокая ночь. Дожидается, пока тот откроет глаза и медленно наклоняется ниже, едва ощутимо касаясь губами губ, - Я за тобой. Идти сможешь?..

Выйти незамеченными не удается – натыкаются на еще одного охранника при выезде на парковку, но Солдат вырубает того раньше, чем он успевает вообще понять, что увидел. В машине на заднем сидении кое-какая одежда, ящик с медикаментами и перевязкой, позаимствованный тут же из машины скорой помощи. Рамлоу приходится сесть на заднее сидение – человек с забинтованным лицом на переднем сидении вызовет много вопросов, а им ни к чему внимание полиции.
- Там есть вода, - говорит Солдат. Он знает, что при ожогах показано обильное питье и никаких антибиотиков. Читал, - Финальная точка назначения – Блайнд Ривер, Канада. Промежуточная остановка в Детройте. Смена транспорта. Отдых. Ожидаемое время прибытия в Детройт – 10 часов. Твое состояние?
Сухой брифинг привычен обоим. Только вот ситуация дохера далека от штатной: они оба сейчас вне закона, без поддержки на земле, с воздуха и моря и никакой привычной материально-технической базы. Сами, все сами.

Солдат – Джеймс – смотрит в зеркало заднего вида, встречая взгляд Кроссбоунса – Брока.
- А когда мы не рискуем? – хрипло отвечает вопросом на вопрос он, и переводит сосредоточенный взгляд на дорогу, считая, что вообще не тема для обсуждений. Гидра учит бить в спину. И бросать своих, когда надо. Солдат – Джеймс – не хочет больше иметь с ней ничего общего. Это не рефлекс Солдата, не вбитое в голову «от этого человека зависит твое состояние», это его свободный выбор. Джеймса. Солдата. Не важно. Он катает в голове своё имя, примеряясь к нему, и оно кажется не более близким, чем какой-нибудь… Эдвард. Джонатан. Майкл. «Баки» режет без ножа, «Солдат» бьет разрядом тока, отдает могильным холодом. Уж лучше и вправду - «Джеймс».

- Ты не ушел бы один, - хмурится он, не отрывая от дороги убийственно-серьезного взгляда, будто бы там – полоса препятствий или ровные шеренги врагов, - Не успел бы. 
Пояснять, как ему кажется, не надо – Рамлоу держали бы в клинике, покуда не посчитали бы, что еще немного – и он сможет выбраться сам, а по прикидкам Джеймса до этого «радостного» момента оставалось день-два, не больше.
Серое полотно асфальта бросается под колеса машины. Он ведет с максимально допустимой скоростью. Останавливается ближе к рассвету на заправке, заливает полный бак, берет в магазине энергетик, пачку сигарет, парацетамол, диск Игги Попа и бульон в бумажных стаканчиках, с собой. «Протез», - поясняет Джеймс на вопросительный взгляд девушки на кассе, постаравшись добавить в голос как можно больше усталости. – «Да, позволяет сжимать руку, нет, не мешает, нет, с детства, да, могу водить, разрешение показать, мэм?..». Девушка смущается, отмахивается от предложения показать разрешение, краснеет, бросает в бумажный пакет с покупками несколько пачек M&M’s. 

Утро встречает их в мотеле в Пенсильвании: траффик слишком оживлен, и Джеймс решает не рисковать с дневным передвижением, снимает комнату. Они пересекают внутренний двор в предрассветных сумерках и Джеймс почти уверен, что ни одна занавеска ни на одном окне не дернулась. Они смогут выехать ближе к девяти вечера, и до утра будут уже в Детройте, а там проблем с полицией возникнуть не должно. Проблем с местной публикой он не боялся. Вот канадскую границу пересекать лучше когда с Брока можно будет снять повязки. Ожоги на лице – отличная примета, но бинты бросаются в глаза куда сильнее.
Джеймс озвучивает Броку нехитрый план. Рассказывает и про Блайнд Ривер - он знает о городке от одной из жертв. Солдата. Жертв Зимнего Солдата, в смысле. Видел фотографии дома и абсолютно уверен, что никто их там не побеспокоит по меньшей мере до осени. К осени можно перебраться на запад. Аляска – чудесное место, чтобы переждать, пока буря уляжется. А бури от гребаных викиликс от Щита и Гидры имени Наташи Романовой, хватит на год минимум.
- Нужно тебя перевязать, - он кивает на парамедицинский чемодан, стоящий на столике у кровати. Кроме чемодана там два пустых стакана и ваза с искусственной ромашкой. В номере пахнет застарелым табаком и не факт, что постельное белье сменили после предыдущих постояльцев, - Я читал.

Джеймс осторожен. Пожалуй, даже слишком. Попытки аккуратно снять бинты с обожженной кожи растягиваются на полчаса минимум, хотя может показаться что половину вечности. Он промывает открытые раны хлоргексидином, аккуратно наносит заживляющую мазь, уделяя особое внимание левой половине лица и огрызку уха. Он не выказывает ни жалости, ни отвращения – взгляд сосредоточен и серьезен, с тем же лицом он варит кофе и собирает винтовку. Только под конец, задерживает взгляд на губах и ухмыляется, проводя под нижней холодными пальцами левой руки, затянутыми в медицинскую перчатку.
- Все не так плохо, как ты можешь думать, - говорит Джеймс, принимаясь накладывать чистые повязки. Руки и торс не в лучшем состоянии, чем лицо, но в целом Броку действительно повезло – губы целы, целы полтора уха, целы глаза, цел нос, каким-то чудом даже волосы почти уцелели. Разве что седины добавилось, да и борода вряд ли будет аккуратной, н-но… но он и вправду видал гораздо хуже.

Отредактировано Bucky Barnes (2017-12-18 17:11:42)

За те несколько недель, что они проторчали в Детройте, Солдат «оттаивал» с потрясающей скоростью.  Раньше практически все было «нельзя» - ну, то есть как, Командир позволял некоторые вольности, за которые им бы обоим прилетело по башке и очень крепко, прознай Пирс об их милых невинных традициях пить кофе, смотреть спортивные матчи и боевики – под пиццу, как комедии, и выбираться за город пострелять по банкам. Тогда необходимо было держать самого себя за горло и не забывать ни на миг, что это все – временно, и расслабляться нельзя, нельзя палиться, нельзя шутить, подьебывать личный состав и техников (даже если очень хочется), нельзя выдавать ни взглядом, ни усмешкой, что понимаешь больше, чем тебе положено, и интересуешься хоть чем-нибудь кроме успешного завершения миссии, и у тебя вообще есть какие-то желания. Теперь – можно. Солдат без жесткого контроля Гидры и миссий оказывается довольно мрачным саркастичным типом и тем еще подъебщиком, он шутит по привычке с каменным лицом, редко смеется, редко улыбается, беспокойно спит, просыпается от кошмаров, никак не может утолить тактильный голод – когда можно касаться просто так, без боли, без привкуса насилия, без цели - просто погладить собаку, просто растереть между пальцами листок, просто развезти пальцем лужицу от кофе по столу, просто… Жить. Иногда его замыкает. Прочно, плотно, до сцепленных зубов, дрожащей руки (левая дрожать не умеет) и ступора. Он не любит говорить об этом, не любит вообще говорить о том, что происходит, раздраженно огрызается, уходит от ответов, и лишь однажды нехотя и некстати сообщает – «вспоминаю». Что вспоминает – не говорит, только тихо скулит ночами в подушку, когда думает, что Брок спит.

Детройт напоминает Гарлем сороковых, только без джаза и нью-йоркского глэма, Джеймс ухитряется найти общий язык с парочкой окрестных банд – в достаточной степени, чтобы здороваться при встрече и получать приглашения на пиво, но не достаточной, чтобы его звали в дело и в долю. Дом стоит смешных денег, никто не хочет селиться в гетто, и хозяева – давным-давно съехавшие в пригород белые старички – счастливы получить хоть что-то.  Они не задержатся здесь дольше месяца, но возможность закрыть окна мешками с песком, сделать пару ходов отступления и установить ПКМ на втором этаже без консультации с консьержем мотеля его успокаивает.

До канадской границы – рукой подать, мост переехать, и вот – страна диких лесов, индейцев и кленового сиропа. Джеймс наблюдает за процессом «макияжа» с неподдельным интересом, и блядские черти в серых глазах явственно намекают на то, что сейчас будет если не подьебка, то что-то около.
- Не задумывался о карьере косплеера? – уточняет абсолютно серьезным тоном Солдат. За месяц он успел ознакомиться не только с особенностями быстрого питания в двадцать первом веке, но и с современными увлечениями. Ссылка на косплей выпала где-то в процессе поисков информации о Капитане Америка и Джеймс с интересом обнаружил огромное количество «Стивов Роджерсов» обоих полов и самых разных исходных внешних данных. Потом как-то само узналось о мире варкрафта, японской анимации, хентае с тентаклями, звездных войнах и аксиомой «если что-то популярно – по этому точно есть порно», - Видел там еще латексные эльфийские уши. Как думаешь, два долбоеба в прикидах сыновей Феанора имеют больше шансов безопасно пересечь границу с целью покинуть мир смертных и жить так как завещал Эру, чем два долбоеба один из которых выглядит как рекламное лицо Ив Роше? – он проходится кончиками пальцев живой руки по скуле Брока, где когда-то, под свежими шрамами от ожогов, был небольшой шрамик в форме галочки. Грим на самом деле выглядит довольно неплохо, особенно если издали, но вблизи… наверное, надо быть охуенным гримером, чтобы вырисовать соответствующие возрасту мимические морщины, мелкие шрамы, деффекты кожи, характерные для его сорока с гаком, не отягощенных ни сыворотками, ни заморозками. Тем не менее, пересечение границы проходит нормально – новые друзья Барнса организовали им отличные канадские документы, и машина была на канадских номерах, так что пограничная служба пожелала хорошего пути и счастливого возвращения домой.
- Хорошо, что не «на родину», - пробурчал Солдат по-русски, когда они отъехали от КПП, и включил очередной диск с рок-музыкой.

Дом у Блайнд Ривер на фотографиях выглядел идеальным местом. На проверку там оказалось дохрена проблем – дров едва хватало на остаток осени, а его не мешало бы еще и протопить – по стенам и под крышей шли влажные пятна, даже постели казались мокрыми, на втором этаже и в подвале барахлила проводка, кран на кухне тёк, холодильник норовил превратить в ледышку любой продукт питания, который находился там дольше суток, а еще лоси разломали ограду огорода и приходили в гости жрать капусту, неубранную и разросшуюся с прошлого или позапрошлого года. Ни о каком интернете, понятное дело, не было и речи: вот вам, парни, топор, вот горелая проводка, вот холодильник-убийца, сырое белье, лоси в огороде, двадцать миль до ближайшей цивилизации – зимуйте, как хотите. Выздоравливайте. Поправляйтесь.
Солдата, как ни странно, такое положение дел даже взбодрило. Даже сон почти нормализовался – да и диво ли, когда так упахиваешься за день, пытаясь заготовить впрок дров, разведать территорию, выгрести мусор с чердака и территории, и наладить социальные контакты, чтобы не огрести в одно прекрасное утро на порог дома полицию, коммунальные службы и налоговую?
- Я слышал, что в Джуно есть один частный пластический хирург, - зашел «издали» Солдат, глядя в окно поверх закипающего на плите чайника, - Если ты захочешь сделать морду менее приметной. Так что к весне можно будет двинуть в Аляску. Там как раз потеплеет. Немного.

Отредактировано Bucky Barnes (2018-01-02 19:56:21)

На "надо отыскать ребят" Джеймс поводит живым плечом и кивает. Надо так надо. Он не был привязан ни к кому из Страйка, хотя помнил имена, лица, позывные, манеру двигаться и сражаться, но это были люди Брока, не его. "Своим" он мог бы назвать разве что Стива. Мог бы, но не смел. Не после всего, что он натворил, будучи частью Ред Рума и Гидры. Не с учетом того, что воспоминания сейчас воспринимались как чужое домашнее видео, то не вызывающее никакого эмоционального отклика, то скручивающего так, что иногда застрелиться кажется проще. Память продолжает возвращаться кусками, без какой-либо видимой системы, и ему страшно - сколько их еще будет, этих воспоминаний, сколько можно вообще?!.. Хамсин в Алжире, силуэты людей сквозь стоящий в воздухе песок - песни времен второй мировой на русском языке, крепкие сигареты на балконе с видом на демонстрацию по случаю дня победы - изматывающий путь по разбитой танками дороге - запах мастики и приторных духов, шорох пуантов, раз! раз! раз! - и ать-два, ать-два, рев тысячи глоток троекратным "ура", мокрая шинельная ткань, снег и махорка - палатка, горяченное тело под руками, губами, черт, сон, да?.. - привкус собственной крови во рту и пронзающая каждую клетку тела боль.
И это еще, мать твою, далеко не всё.

Командир (Джеймс приучается даже мысленно звать его по имени или фамилии, но не как раньше) - Брок - спасает. Тактильный контакт, не подкрепленный болью, успокаивает, он и тянется за большим, и шарахается, боясь снова утратить контроль, позволить себе почувствовать, позволить себе хоть что-то... хорошее. Чем дальше, тем больше кажется, что нихрена хорошего он вообще не заслуживает, но он разрешает сгрести себя в охапку, обнимает в ответ и засыпает без снов и кошмаров почти мгновенно, утыкаясь носом в пахнущую знакомым запахом футболку.

Даже странно, что не вспомнил раньше, - думает Джеймс наутро после того, как становится ясно, что в Канаде они не задержатся дольше необходимого, и что править себе лицо Брок не намерен.
И странно, что Брок ни разу не попытался ему напомнить об этом, касаясь настолько невинно, насколько этого вообще можно было ожидать от траченого жизнью вояки. Воспоминания приходят в душе – такие яркие, будто это было только что, и Солдат даже не сразу понимает, где находится, и какого хрена он сейчас один. Вместе с воспоминаниями о «последней ночи на земле», когда они не могли оторваться несколько часов кряду, приходит и воспоминание о разговорах. Выходит, Рамлоу сдержал обещание, вытащил их обоих из этой передряги, хоть, выходит, и не без помощи Стива и Натальи, разнесших Гидро-Щит с разных сторон по камешку. 

Он молчит о том, что вспомнил – любуется исподволь, пока Рамлоу не видит, ищет следы «хочу тебя» в его взгляде, в жестах, в намеках, обрывает себя сам – вот это блять просто вишенкой на торте будет, бывший ассассин Гидры с провалами в памяти и кровавым следом тянущимся аж до 56-го (а если по-честному, то еще раньше – он во вторую мировую, знаете ли, тоже не цветочки нюхал, будучи снайпером), плюс бывший агент этой самой Гидры, наемник, и послужной список у него тоже впечатляющий. Хороша, блять, парочка. Стив будет в гребаном восторге. Просто гребаном, блять, восторге.
На самом деле Солдат не знает, какой будет реакций Роджерса - он знал этого человека по драке на хеликэрриере, по Смитсоновскому музею, по заметкам в интернете, но не помнил его, знал, что должен помнить, но нет, ничего, ни отклика, ни кадра - не время, что ли, вспоминать?.. Или этот кусок его жизни стерли намертво, сожгли вместе с нейронами, синапсисами, дефрагментировали, переписали, восстановлению не подлежит?..
Его разрывает на куски между отчаянным желанием вернуться к тому, кем был, и признать того, кем стал.

Незадолго до переезда на Аляску (куда приходится двигать раньше запланированного - в декабре), Солдат заводит дневник. Отшучивается «дневник памяти», не дает почитать, скурпулезно записывает все воспоминания, все «картинки», которые удается вспомнить, пытается сортировать по годам, но черта с два что выходит, мозг не подписывает флешбеки датами, удается догадаться о приблизительном времени только по косвенным признакам и после того, как удается связать воедино хотя бы два элемента, он чувствует себя выжатым, как лимон.

Терпение срывается, когда они обустраивают очередное временное убежище в Анкоридже. Для местных жителей они - пара друзей, бывшие военные, морпехи на пенсии, пообещавшие друг другу в очередном жестком пиздорезе "уехать на Аляску, ловить рыбу, валить лес, иметь нормальную, мать её, жизнь". Джеймс Браун и Брайан Моро. Просто не удивляйтесь и проходите мимо. Купили домик вдовы Миллиган, который у озера, в десяти милях от города, дружелюбные, в целом, ребята, хоть и со странностями. Впрочем, у кого их нет?..

Домик под Анкориджем после канадского кажется гребаным пентхаусом - проводка в порядке, отопление тоже, гостиную вообще можно фотографировать для журнала "жизнь в деревне", вот тебе и камин, и уютный диван, и вид на лес через стеклянную секцию стены, и даже барная стойка есть. Солдат обходит дом и территорию, прикидывает пути отсупления, намечает места для закладок, если придется экстренно уносить ноги, огневые точки, камеры... и чувствует, что это все как-то... незаслуженно. После всего что они натворили им полагается по камере два на два, а не уютный коттедж на Аляске, выглядящий как обитель Санта-мать-его-Клауса.
Зимой здесь вообще практически нет солнца - появляется на 5 часов и не поднимается высоко, и все кажется каким-то малореальным сном, освещенным электрическим светом от гирлянд и уличных фонарей.
Брок готовит, Солдат иногда подключается, молча о том, что они похожи на парочку старых супругов - понимают друг друга без слов, почти не разговаривают и спят каждый в своей комнате. Елку к Рождеству, конечно же, не приходит в голову нарядить ни одному из них.

Джеймс все еще молчит. Не знает, как сказать. Кроме незнания удерживает еще и... черт, да много всего удерживает. От "лучше для обоих будет не вспоминать об этом", до "да когда ж у тебя нервы сдадут, собака ты бешеная?!". Нервы сдают все же у него самого - за день до Сочельника, когда он откладывает блокнот, где появилось строчки три или четыре, и скучным бесцветным голосом говорит:
- Я, кстати, вспомнил. Сутки до последней заморозки. "Ебаный конец света".
И все. Получите кодировку, Кроссбоунс, распишитесь в получении.
Солдат смотрит в окно на падающий снег, удерживая, впрочем, командира (напарника? любовника?..) в поле зрения.

Отредактировано Bucky Barnes (2018-01-09 09:38:05)

У Солдата есть сложности с восприятием чужих эмоций. Он ловит то, что ловить положено - страх, боль, сомнения, когда человек уже готов сломаться и выдать нужную информацию, может понять, когда надавить, а когда сдать назад - по реакциям тела, по дыханию, ритму сердца. Научился видеть и другое - дружелюбие, безразличие, опаску... Но вот мотивы людей зачастую были ему не слишком понятны.
Загрузите другой протокол, обновите драйвера, эта версия не рассчитана на шпионские игры.
Безэмоциональный ответ Рамлоу он прокручивает в голове, разбирает на составляющие, и не может понять ничего... кроме того, что командир не горит желанием об этом говорить. И, вероятно, повторять. Это отзывается неприятным холодком в животе и короткой вспышкой злости. Ощущения непривычны. Солдат прислушивается к себе, анализирует, не понимает все равно и снова испытывает злость, как при паршиво проведенном брифинге. Эй, что это было вообще. Эй, где моя задача. Как слышно, блядь. Прием.
Задача нарядить елку в разряд серьезных вообще не относится - минули времена, когда он безропотно шел выполнять любой приказ, хотели - получите-распишитесь, субординация нарушена, дисциплина пошла по пизде, да ладно, мужик, я помню тебя еще без седины и с трогательными длинными ресницами. Не то чтоб ресницы сейчас стали короче, просто за холодным и опасным золотом глаз уже как-то не так обращаешь внимание.
Солдат честно берет найденный на чердаке ящик, честно выходит во двор и честно некоторое время пялится на ящик и на елку. В древние времена - он читал - на елках развешивали внутренности вместо гирлянд, а вместо доброго Санты приходил стремный дедуган, которому в жертву приносили молодую девушку. Привязывали на морозе. Чтоб насмерть. Снегурочка. Милые старые языческие традиции. Джеймс натягивает повыше баф. Морда подмерзает без щетины - он бреется не чаще раза в неделю, но все же бреется, и дернул же черт сегодня. Он достает из ящика шар. Большой, красный, блестящий. Некоторое время смотрит на него как на диковинную гранату и несмело вешает на ближайшую ветку. Удается развесить пять или шесть игрушек - без какого-либо порядка, просто механически доставая из ящика игрушки, некоторое время изучая их и украшая любую свободную ветку, - прежде чем в плечо прилетает удар.
Синий шар летит в снег, а Зимний солдат оказывается в условном укрытии за ближайшим кустом самшита раньше, чем шар проваливается в пушистый сугроб.
- Блядь, - слышится глухое ругательство из-за куста, - Я подумал, снайпер.
Он медленно встает, оттряхиваясь от снега и обжигая Рамлоу недобрым взглядом.
Наклоняется, якобы чтоб оттряхнуть от снега низ лыжных штанов (Джеймс страшно не любит мерзнуть, и пускай делает вид, что морозы ему вдоль брони, и вообще -30°  - это так, привычная свежесть, он абсолютно не стремится покидать дом без лишней нужды), но на самом деле сгребает снег обеими ладонями, сжимает, вылепливая грубоватый, но плотный снежок, и прицельно запускает в своего бывшего командира.
Ура, на нас напали.
Солдату вообще нет особой разницы, что бросать - гранаты или снежки, он одинаково быстро двигается и на реальном поле боя, и на заснеженной лужайке перед домом, останавливаясь лишь для того, чтобы запустить снежку (стреляй), набрать снега для новой (перезаряжайся).
Разминка, пусть и такая, все же неплохая идея.
Один только минус - Зимний Солдат действительно не любит снег и холод. Слишком уж родное. До боли.

Зимний, однако, не шелохнулся, продолжая сжимать бедрами бока своего бывшего комадндира и прижимая его к земле левой рукой. В глазах мелькнувшее было ранее недоумение сменилось злостью. Не той, после которой срывают к голову с плеч, но той, после которой ставят точки над «і».
За меня и так достаточно решали в моей жизни, - чеканит Солдат, злой как черт, и зрачки даже в тусклом зимнем полярном солнце – крошечные. Он почти в ярости.
Твою ж мать. За меня решили, что я стану убийцей Ред Рума с железной рукой, за меня решили, что я перейду в Гидру. За меня решали, блять, практически все, отняв у меня то, что делает человека человеком – волю. А теперь это продолжаешь делать ты?!.
Он всматривается в обезображенное ожогами лицо, но не видит шрамов, кажется, даже лица не видит – только глаза. Какого хрена? Это что – отговорка? Попытка сыграть в «хорошего»? С каких пор Кроссбоунсу вообще есть дело до того, чем там переезжаются остальные, с какой стати он пытается быть его моральным компасом? Хуевый моральный компас, да и не нужен Солдату сейчас вот такой вот компас, не хочет, не будет, не намерен впадать в депрессию по поводу всего, что делал и еще сделает.
- У меня не было ни воли, ни гордости. Хватит. Отказывать. Мне. В праве. На это. – он все-таки поднимается с места, напоследок окатив (не факт, что случайно) Рамлоу веером снега из-под ботинок и резким шагом направляется в сторону дома, всей спиной излучая «не влезай, убьет».