I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Жозефина курит медленно и со вкусом. Обхватывает пухлыми, четко очерченными губами желтый фильтр сигареты, слегка щурится, отчего в уголках глаз становятся очевидными морщинки.
Ничуть не уродливые.
Добрые.
Она выдыхает дым медленно, слегка запрокинув голову. Прикрывает глаза на три мерных вздоха. Затем затягивается вновь. Это все, конечно, очень вредно. И ей, дипломированному и опытному специалисту, это все, конечно, известно.
В том, как Жозефина говорит, Джен всегда слышится птичий клекот. Она прожила в Лондоне немало лет, прочувствовала британский дух, научилась бороться с плесенью в ванной и перестала сетовать на собственные вьющиеся от влажного воздуха пряди. Но акцент остался. Да и не только он, в общем-то.
Убежденная карьеристка, талантливый управленец, строгий, но справедливый ментор. Врач по призванию. Свидетельница торжества жизни, бессильный борец с могуществом смерти. Мало кто знает, что за ее улыбкой скрывается мучительное отсутствие веры.
В мирскую справедливость.
В равноценный обмен.
В божественную силу.
В людей.
В себя.
Особенно в себя.
Это первое, что Джен увидела в птичке Жози. За красивой статной женщиной в белом халате, пышущей уверенностью и профессионализмом, она заметила ту, что сгорбилась под гнетом того, чему стала свидетельницей. Такая прекрасная.
Порой, поднося к губам бокал вина, Жозефина спрашивает, почему их не предупреждали обо всем этом на первом, втором, третьем, да каком угодно курсе университета. О, если бы она только знала, сколько младенцев не успевает сделать свой первый вздох…
Джен никогда не отвечает. Она только сжимает тонкие пальцы, подносит к губам ладони и целует, целует, позволяя своей птичке быть уставшей, грустной, болезненной, разочаровавшейся. Если не так, то утром она не найдет в себе сил улыбаться. А тому, кто борется за жизнь, полагается улыбаться.
Джен можно целовать Жозефину везде. Скользить губами по шее и плечам, забираться языком в ямки ключиц, кусать над грудью… Только к впалому животу она всегда приближается с осторожностью.
- Там всегда будет пусто, - с горечью может отозваться Жози, и тогда им придется говорить об этом.
Снова.
Снова.
Снова.

Факты:

♦ по национальности - француженка, родилась в небольшом французском городке, окончила университет в Париже, после чего перебралась в Лондон (причина переезда на откуп игрока);
♦ с детства отличалась незаурядным умом, выдающимися амбициями, желанием добиться чего-то в жизни (это может быть как влияние точно таких же родителей, так и желание не проживать жизнь как они);
♦ училась с особым рвением, хватала звезды с небес, всегда возглавляла списки лучших, поэтому имела множество возможностей для саморазвития, но при этом никогда не считалась выскочкой или зубрилой;
♦ мечтает выносить ребенка и познать все радости материнства, но бесплодна, отсюда множество переживаний, проблемы с самооценкой, попытки переосмыслить вопрос материнства в принципе;
♦ до встречи с Джен не имела отношений с женщинами, но никогда не исключала такой вариант развития событий;
♦ плохая хозяйка, неспособная собственными силами поддерживать порядок, готовить еду, заниматься стиркой, и так далее;
♦ курит, пьет, ругается исключительно на французском;
♦ сосредоточена на работе, не умеет развлекаться (что мы, разумеется, поправим);
♦ посещает психолога два раза в месяц, чтобы обсуждать с ним насущные проблемы;
♦ интерсекциональная феминистка.

---

Об игроке:
Жозефина представляется мне сложным и многогранным персонажем, с которым я хочу построить серьезную и эмоциональную сюжетную линию. В списке требований к потенциальному игроку первым пунктом значится любовь к Жозефине. Только полюбив персонажа можно сделать его живым.
Стоит понимать, что она не депрессивная, истеричная девчонка, а взрослая женщина, пережившая свои взлеты и падения, имеющая на плечах вес опыта, как рабочего, так и личного. Акцент на личной трагедии должен быть, но важно соблюсти баланс и не превратить сильного и интересного человека в одержимую материнством особь.
Характер читается в описании, но мы можем обсудить его подробнее, потому что многое осталось за кадром. В биографии достаточно слепых пятен, которые мы заполним в ходе личного обсуждения сюжета.
В общем, разыскивается самостоятельный, заинтересованный игрок с хорошей фантазией и способностью проявлять инициативу. Доброжелательность и чувство юмора очень приветствуются.
Темп игры – средний, у меня случается довольно насыщенный реал. Посты от третьего лица и от 4к символов. Графикой обеспечу с огромным удовольствием.
Если роль заинтересовала, то регистрируйтесь и приходите в лс с примером поста. Взамен покажу свой.

для вдохновения

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:

Она виделась мне неистовой, яркой и обжигающей. Я представляла себя рядом с ней и касалась её руки. Она снилась мне, и это было прекрасно и обжигающе хорошо; слишком красочно, чтобы я могла просто выкинуть из головы странный случай нашего неловкого разговора. Я не могла сесть в её машину при любом раскладе и в любой из всех возможных вселенных. Потому что если бы я сделала это, я бы не смогла продать только своё тело. Я бы продала ей саму себя, всё, что у меня было – жалкий клочок души, которой не было места среди людей, но я бы сделала это не задумываясь. Но как? Как я могла понять после пары фраз, что отдам себя ей в руки? Как я могла смириться с этим и дать заднюю? Это было непостижимо, слишком нереально. Она была дерзкой, слишком властной. Будто у неё в кармане был целый мир. И я страстно не желала допускать её к себе ближе, горела отчаянием, ожидая только секса, интимной близости. Но даже этого не могла себе позволить – слишком уж странно это выглядело. Она стала моим взрывом, кипящей лавой, и, однажды её увидев, я не смогла её забыть. В моём подсознании, что уже неделю живёт своей жизнью, я не знаю, как мне к ней подступиться. Я боюсь сломать её хрупкие запястья своим дыханием, и боюсь, что она уничтожит всю мою подноготную своей неудержимой силой. Я глажу её руки на ночь, упиваясь её запахом – она пахнет штукатуркой, и белёсые усы на моих щеках за последние шесть дней въелись в кожу. Я не ем, много сплю. Начинаю тренироваться, отжимаясь без продыху и тягая железо. Очередной уик-энд проходит мимо меня – пресловутая Райли выписала мне больничный на два боя. Хрен там. Один я благосклонно соглашаюсь пересидеть дома, отчаянно пытаясь не материться в трубку, когда она сообщает мне об этом по телефону; на следующий я приду, даже если у меня отнимется рука. Выручку за последний бой я заплатила за квартиру, а деньги от наркоты Делонга ушли в расход – я ничего не ем второй день, и мне предстоит продержаться на голодном пайке ещё неделю, если не повезёт.
Я ем штукатурку. Постоянно. И это меня убивает.
Джеймс всегда говорил, что то, что не убивает нас, делает нас сильнее, и я слепо верила его словам, борясь с превратностями судьбы каждый божий день. Я тягаю железо, надрываясь, ожидая, пока мышцы не сведёт спазмом, тупой судорогой, и падаю на диван в надежде заснуть. Если сильно перетренироваться, есть почти не хочется, но это не самая большая проблема, я с детства привыкла перебиваться тем, чем придётся.
Моя самая большая проблема – это черноглазая женщина, накрепко засевшая у меня в черепной коробке.
Там, внутри, она плетёт своими тонкими пальцами косы из млечного пути, ломает лепестки моих сомнений, разрывает в кровь моё желание обладать ею. Мне хочется узнать, какова она на вкус. Мне хочется понять, какая она изнутри. Мне хочется почувствовать её запах, но я не знаю, как она пахнет, и в моих снах от неё разит пылью штукатурки.
Наличники окон пестреют кирпичной кладкой – я отколупала всё, до чего можно было дотянуться, сидя на подоконнике. Я скурила все сигареты – мне нечем заняться, в бойцовский вход для меня закрыт. У меня нет налички, и я не могу напиться, хотя обычно я редко выпиваю, но отчего-то мне кажется, что в подобном состоянии банка пива не была бы лишней.
У неё тонкая шея и узкие аристократические лодыжки. Я хотела бы и быть с ней, и не быть одновременно. Меня терзают сомнения, мной движет одержимость и её взгляд.
Мне плохо, тошнит, но я не сдаюсь: упрямо переворачиваюсь на живот и снова встаю на кулаки, ожидая, пока вырублюсь от усталости. Кончики иссиня-чёрных волос щекочут моё плечо, когда она засыпает в моих объятиях каждую ночь, и мне хочется узнать, каковы они наощупь.
Я обрываю саму себя на полувздохе; отрубаюсь прямо на полу, не дав своему мозгу закончить очередной бред о черноглазой незнакомке. Что ты творишь, Джеймс? Борись, сопротивляйся!
Вот уж нахуй: всё, что меня не убило, сильно об этом пожалеет, потому что теперь моя очередь.

Пример поста

Jamie Commons & Ambassadors – Jungle
Хруст. Я слышу только хруст.
Разминаю затёкшую шею, затем локтевые суставы. Отслеживая взглядом тонкую полоску света, что вижу за тяжёлой шторой, отрабатываю импровизированные махи. Кручу туловищем так и эдак, и крылья ноют – из-за последней травмы я почти не тягаю железо в подвале клуба, потому спина болит нещадно. Морщусь, пытаясь дотянуться ладонями до затёкших мышц, пока есть возможность, но это не так-то просто. Как бы мне это боком не вышло.
И опять этот отвратительный хруст в ушах.
Мои кости нагреты, раскалены до предела, и мышцы слушаются по первому желанию. Но хрустящие звуки всё не покидают меня: я слышу их везде, что бы я не делала. Так разлетаются в щепки челюсти моих жертв, мнутся под костяшками пальцев рёбра, и железные арматуры не спасают никого из нас. Ни тех, кто внутри, ни тех, кто снаружи.
На арене давно сияют прожектора, и я слышу визги и гомон толпы: люди хлопают, кричат, горланят, ожидая, когда на их глазах воплотиться схватка с брызгами крови и ломаными конечностями. Едва склоняю голову набок: как это может кому-то нравиться?.. Меня подобное никогда не заводило. Но толпа, окружающая квадратную арену со всех сторон, явно не разделяет моих интересов: в воздухе буквально воняет предвкушением драки.
- …и противостоять ей сегодня будет двукратная чемпионка наших игр, не дошедшая до финала прошлой лиги, но вернувшаяся в наши ряды… Вышибала! – орёт в микрофон рефери, и я делаю шаг вперёд.
Меня тут же нещадно ослепляют вспышкой света, и я старательно жмурюсь, не заботясь о том, какое выражение принимает моё лицо. Буквально на ощупь прохожу в центр ринга, останавливаясь ближе к своему углу.
Здесь, в центре варева из горячих людских тел, всё совсем по-другому. Пока идёт представление бойцов, из динамиков бьёт какой-то суровый музон, натягивающий нервы публики до предела. К сожалению, от криков зрителей он не спасает.
Я наконец-то начинаю привыкать к слепящему свету арены и перестаю щуриться. Теперь хотя бы вижу, что происходит вокруг – и на том спасибо. С краёв возвышенной арены тянутся чужие руки, шлёпающие по обивке металлического покрытия рваными ударами; я вижу только макушки нескончаемой толпы, меркнущей во тьме, и иногда орущие глотки. Там, чуть ниже моих ног, собирается грязная публика: местные любители выпивки и зрелищ, потные волосатые мужики, не спешащие пятничным вечером возвращаться домой. Ненавижу это: если сегодняшняя соперница сможет подкинуть меня ближе к краю, ищущие руки помогут меня задушить – эти твари всегда так делают, и это всегда сходит им с рук. Бои без правил – название говорит само за себя. Поднимаю взгляд выше, на второй и третий этажи, где пространство занято небольшими круглыми столиками или нишами – здесь публика почище, иногда даже элита. И, на мой взгляд, эти люди даже хуже, чем те, у кого дешёвый билет: богемные дядьки не кричат и не хлопают; они просто ставят деньги на лошадь, которая должна прийти к финишу первой. Человечьи бега – ха, мой любимый вид спорта.
Моя соперница на сегодня воинственно подпрыгивает в другом углу арены, эффектно выкидывая пояс от чёрного халата в месиво рук за пределами арены. Лёгкая ткань распахивается на её груди, когда она поднимает руки в воздух, приветствуя своих зрителей и что-то крича в ответ на их гомон и топот. Прыгает под музыку, словно обезьяна, явно наслаждаясь частью своего представления. Невооружённым взглядом видно, что она возбуждена видом самой себя. Стаскивает с плеч халат, кидая его под ноги, и демонстрирует публике свою белую майку. Я повторно морщусь: эта белая майка будет вся в крови, когда мы закончим. К тому же, за неё легко схватиться, если мне нужно будет её добить. Фыркаю: девчонка явно не блещет умом, если одевается подобным образом на бой.
Вообще-то её имя Джесс, но на арене её называют Тайгер. Рефери никогда не используют наших настоящих имён; всё-таки, то, что мы делаем, противозаконно. И я никогда не понимала, по каким причинам Джесс получила именно это прозвище себе в кличку. Меня зовут Вышибалой – но тут всё и так понятно: я дважды выиграла финал квартала своим коронным правым хуком – после него не вставала ещё ни одна девушка. «Вышибла мозги» - кажется, именно так про меня сказал один из бойцов-парней.
Джесс в той же весовой категории, что и я. Возможно, если мы встанем рядом, наши тела будут почти одинаковыми – ещё одно правило не самого дешёвого клуба «боя», в который мне удалось пробиться. У Джесс тёмно-русые волосы, завязанные в хвост на макушке также, как и мои. Однако я, вероятно, пестрею на арене куда больше: у меня слишком светлый блонд для этого адского местечка.
Моя соперница всё ещё прыгает и скачет, словно безумная, заводя толпу, и я отворачиваюсь, отслеживая глазами аппетитную задницу в стрингах – полуголая девушка-ринг обходит арену по самому краю, неся над головой табличку с номером нашей драки. Ещё одна особенность «боя без правил»: никаких раундов, только номер боя, в котором если ты упал, то вряд ли встанешь.
Безумная Джесс совсем слетает с катушек; видимо, пытается привлечь моё внимание, завести меня, и, рыча в мой угол, демонстрирует мне оба средних пальца. Публика лютует, видимо, ожидая, что я кинусь рвать зубами горло этой потаскухи прямо сейчас. Едва склоняю голову набок, а затем спокойно развязываю халат и не особо изящно стаскиваю его с плеч, чтобы неторопливо повесить на крюк в своём углу арены. На мне минимум одежды, и я больше похожа на полуголую ринг-девицу, чем на бойца: чёрный спортивный топ и боксеры – чем меньше на мне одежды, тем труднее противнику использовать это против меня. Моё тело блестит в свете прожектора от масла: я вымазана им с ног до головы. Уверена, это против правил, но, пока меня не поймали, я смело использую это в своих целях. К тому же, ради Бога – это бои без правил!.. Кому какое дело, чем я намазана?..
Музыка стихает, когда Джесс прыгает в центр арены, воинственно фырча и раздувая ноздри от желания надрать мне задницу – завелась с пол-оборота. Жаль, мне до подобного далеко: я с детства калечу всё, что движется, уже привыкла, и данный способ времяпрепровождения давно не щекочет нервы. Расслаблено и неторопливо подхожу к ней на расстояние шага. Стою, ссутулив плечи, и жду сигнала.
Наконец, длинная тирада рефери кончается, и звонкий металлический звук колокола тонет в оглушительном вое публики. Я лишь успеваю заметить, как Джесс размахивается, чтобы ударить меня, и отпрыгиваю в сторону.
Следующие минут пять мы занимаемся тем, что она безостановочно нападет на меня, пока я вяло блокирую её удары и откровенно бегаю по центру площадки. Тайгер рычит, шипит и плюётся, и я, кажется, наконец, понимаю значение её клички. Вероятно, моё поведение она расценивает как трусость, не понимая, какой щедрый подарок я делаю для неё сегодня. Я пытаюсь вычислить стиль её боя, пытаюсь найти место, куда ударить; хочу просто вырубить её, не хочу калечить. Она не оставляет мне выбора; при очередном моём шаге назад бросается на меня, словно озлобленная кошка, и со всей силы пробивает мне макушкой в солнечное сплетение. Я охаю, сгибаясь пополам, и она пользуется тем, что вывела меня из строя: хватается за мои предплечья, пытаясь разбить коленом мой нос. Я сдавленно фырчу: нет, нет! Только не лицо! И недели не прошло после того, как у меня зажила скула!.. Джесс, очевидно, это не волнует.
Пара крепких ударов приходится на мой висок: в глазах тут же темнеет, голова гудит, и крики беснующейся толпы мне совсем не помогают. Каким-то шестым чувством я понимаю: ещё чуть-чуть, и мне конец. Если она попадёт по голове ещё раз, я просто упаду. На последнем издыхании выворачиваюсь и впиваюсь пальцами в её бёдра, удерживая на расстоянии вытянутых рук. Джесс крепко стоит на ногах, но вскоре это меняется: понимая, что не может от меня отцепиться, она пытается выбить мне коленную чашечку. Её пятка соскальзывает с моей кожи благодаря маслу, и сильные удары не приносят того урона, на который были рассчитаны.
В конечном итоге, понимая, что обе в тупике, мы почти одновременно отталкиваем друг друга от себя подальше, а затем вновь сходимся на середине. Краем уха я ловлю суровые мужские басы:
- Добей её!.. Вмажь сильнее!.. Давай, красотка!..
Учитывая стиль моего боя, нетрудно догадаться, что данные команды предназначаются для Джесс. Я отвлекаюсь лишь на секунду, пытаясь смахнуть тыльной стороной ладони пот, что застилает мне глаза, и именно в эту чёртову секунду Тайгер залепляет мне кулаком в челюсть.
Вопреки её ожиданиям я остаюсь стоять на месте, не отходя от неё и не падая. Мир вокруг меня замедляется, и я больше не контролирую своих мыслей, видя перед собой лишь кроваво-алый.
Рот наполняется солёной влагой, и в висках жилкой бьётся мысль о том, что здесь жарко, словно на адовой сковородке. К горлу подкатывает желчь, потому что я в самом центре кипящего жерла вулкана, в демонической преисподней. Мне дурно, и губы жжёт, словно наждачкой; мне хочется потрясти головой, избавиться от пелены ярости, что в один короткий миг пронзила меня насквозь. Я не понимаю, что происходит, и больше себя не контролирую.
А ещё я не успеваю заметить, как мой кулак взмывает в воздух, и костяшки пальцев встречаются со лбом Джесс в стремительном столкновении астероидов. Я со всей дури даю ей прямо промеж глаз, в переносицу, своим стандартным правым хуком. Пальцы привычно ноют, но это уже не моя забота: Джесс, испустив разве что не искры из глаз, солдатиком приземляется на спину, соприкасаясь с покрытием арены спиной звуком безжизненного тела.
Это странно, очень странно. Как будто у меня пистолет вместо руки. Всего секунду назад я была разозлена; я пылала, словно горящая спичка, и вот – всего один удар – и я снова спокойна, даже холодна. Я поворачиваюсь спиной к упавшему телу, не слушая гневные крики и ор публики; рефери громко считает в микрофон, склонившись над телом Джесс, а затем объявляет меня победителем. Я даже не оборачиваюсь. Просто подхватываю с крюка свой халат, натягивая ткань на потные масляные плечи.
Затем, всё же сдаваясь, подхожу к рефери: он готов представить меня, как победительницу боя, стоит, протягивая мне руку ладонью вверх. Напыщенный индюк. Не заботясь о каких бы то ни было правилах человеческого достоинства, сплёвываю кровь прямо на его лакированные ботинки. Слащавый парень при дорогих часах и галстуке едва заметно морщится, но всё также улыбается и играет на публику, словно китайский болванчик. Наконец, моя ладонь, ведомая его рукой, взмывает в воздух, и крики толпы, символизирующие мою очередную победу, проносятся мимо меня, минуя барабанные перепонки и уходя сразу в затылок.
Я ухожу с арены свободно и спокойно. Ссутулив плечи, харкаю кровью в углы и проверяю наличие передних зубов пальцами.

Пример поста

Светлана Сурганова - Одиночество

только там, где алым метит
солнце спину горизонта,
где сирень кудрявит ситец
и поёт прибой
Каждый новый день потрясал меня неутешительными выводами – так повелось с самого начала, и сил удивляться у меня уже не было. С той самой ночи, когда я её повстречала, я стандартно просыпалась с головной болью. Увы, сотрясение мозга – ещё один неутешительный вывод в копилку моего ущерба от собственной работы.
В старом кирпичном доме с облезлой краской и творениями юных кретинов-граффитистов на сизом боку на первом этаже расположена небольшая забегаловка. Днём посетителей немного, но к вечеру народ собирается по всей округе: здесь продают дешёвое пиво, разбавленное и, несомненно, бодяженное, но любителей приобрести дешёвый алкоголь это не смущает. У местной пивнушки железная ступенчатая крыша, и на неё легко можно забраться снаружи. А ещё на окнах моей квартиры, что расположена прямо над местной забегаловкой, нет решёток, но меня это никогда не заботило. При одном только взгляде на старую развалину, в которой я живу больше десяти лет, каждый поймёт, что с меня нечего взять.
Я сижу на подоконнике, свесив ноги вниз; пятки почти касаются железной крыши пивнушки, что под дневным солнцем нагрелась, раскалилась почти добела. Привалившись к косяку рассохшейся оконной рамы, в очередной раз глубоко затягиваюсь сигаретой: среда – день ленивый. В прочем, это плохое оправдание. Не считая выходных все мои дни ленивые. Особенно теперь, когда я нихрена не могу нормально тренироваться из-за очередного сотряса. Тяжело вздыхаю, и пальцы на руках мелко потряхивает: я не занимаюсь уже три дня, меня начинает нещадно рвать после первого же подхода отжиманий. Железо тоже не трогаю – боюсь свалиться замертво и угодить в свои гири прямо головой.
Вот и выходит, что даже руки занять нечем. Сижу на подоконнике уже третий день, и в голове странным образом перемешиваются непрошенные мысли и желания, которых я не могу объяснить.
Не могу сказать, что подобное со мной никогда не случалось. Я видела слишком мало людей; с ещё меньшим количеством взаимодействовала. И в том, что я любила думать о ком-то постороннем, никак не связанным со мной общим делом, я давно уже не видела ничего дурного. Это было одной из маленьких игр, которыми я забавлялась ещё с детства – придумывала вымышленных героев, представляя, какими могли бы быть их жизни. Так я справлялась с тем, что сидело внутри меня; так я справлялась с непостижимостью собственной жизни. И, что было самым странным, воплотить свои фантазии в жизнь мне никогда не хотелось. Может, оттого, что я была слишком подвержена социопатии, может, потому что я давно не ждала от людей ничего хорошего. По правде говоря, я вообще от них ничего не ждала.
И в том, что в моей голове накрепко увязла черноглазая брюнетка, встреченная мною в бойцовском, не было ничего удивительного. Разве что, кроме того, что она никак не шла из головы. Первый день я боролась. Отчаянно курила и пыталась отжиматься, но всё закончилось неприятной встречей с унитазом, и пришлось оставить это дело. На второй день я замкнулась в себе, пытаясь занять мысли насущными проблемами, а не размышлениями о той, которую вряд ли когда-нибудь увижу. На третий день я смирилась. И даже не была удивлена в том, что так быстро сдалась: я отлично била морды и могла в одиночку сражаться со всем миром, но битву с самой собой никогда не выигрывала.
Она виделась мне неистовой, яркой и обжигающей. Я представляла себя рядом с ней и касалась её руки. Она снилась мне, и это было прекрасно и обжигающе хорошо; слишком красочно, чтобы я могла просто выкинуть из головы странный случай нашего неловкого разговора.
Всё чаще меня начали посещать мысли о том, что я поступила неправильно, отказавшись от её приглашения провести с ней время. Сейчас я готова была почти локти кусать и лезть на стенку, но пресловутая здравая мысль о том, что меня никто не смеет покупать, всё ещё трещала в мозгу. Хотя, не двуличием ли это зовётся? По сути я продавала свою силу и умение драться каждые выходные на ринге бойцовского. Так что мне мешало на одну короткую ночь продать своё тело?
Ответ был прост и лежал на поверхности. И самое гадкое, что лгать себе я тоже так и не научилась.
Я не могла сесть в её машину при любом раскладе и в любой из всех возможных вселенных. Потому что если бы я сделала это, я бы не смогла продать только своё тело. Я бы продала ей саму себя, всё, что у меня было – жалкий клочок души, которой не было места среди людей, но я бы сделала это не задумываясь. А потом бы ползала возле стен женской тюрьмы в ожидании короткого разговора с Френки, которая собирала бы меня по частям обратно. Мы были слишком похожи, и Дойл всегда меня понимала; уверена, она смогла бы понять и в данном случае, после разбитого сердца. И мне даже не было за это стыдно.
Но как? Как я могла понять после пары фраз, что отдам себя ей в руки? Как я могла смириться с этим и дать заднюю? Это было непостижимо, слишком нереально. Она была дерзкой, слишком властной. Будто у неё в кармане был целый мир. И я страстно не желала допускать её к себе ближе, горела отчаянием, ожидая только секса, интимной близости. Но даже этого не могла себе позволить – слишком уж странно это выглядело. Она стала моим взрывом, кипящей лавой, и, однажды её увидев, я не смогла её забыть.
От осознания того, что подобное произошло в подобном ключе впервые в моей жизни, было только хуже. Я щелчком отправила дымящийся бычок сигареты в никуда; окурок спикировал по кривой прямо на крышу, ознаменовав своим падением тонкий дребезжащий звук. Не думая о том, что творю, я протянула руку к внешней стене дома, уличной; отколупала ногтями кусок штукатурки и сунула его в рот. На языке тут же растворился давно забытый привкус чего-то неопределенного, нечто среднего между творогом и мелом.
В интернате я всегда жрала штукатурку – обгладывала её со стен, иногда даже слизывала прямо языком. Это было моей отдушиной, когда старшие забирали еду за непослушание. А потом я выросла, но привычка осталась. Я позволяла себе подобное крайне редко; только тогда, когда сильно хотелось плакать.
Едкий привкус масляной извести остаётся на языке, пока я втягиваю ноги обратно в комнату и спрыгиваю с подоконника. Остаток дня я бесполезно слоняюсь по комнате, лишь под вечер замечая на щеках белёсые усы от съеденной штукатурки.

где пушистая пшеница и как лезвие осока, где парящей в небе птицей голос твой

В моём подсознании, что уже неделю живёт своей жизнью, я не знаю, как мне к ней подступиться. Я боюсь сломать её хрупкие запястья своим дыханием, и боюсь, что она уничтожит всю мою подноготную своей неудержимой силой. Я глажу её руки на ночь, упиваясь её запахом – она пахнет штукатуркой, и белёсые усы на моих щеках за последние шесть дней въелись в кожу.
Я не ем, много сплю. Начинаю тренироваться, отжимаясь без продыху и тягая железо. Очередной уик-энд проходит мимо меня – пресловутая Райли выписала мне больничный на два боя. Хрен там. Один я благосклонно соглашаюсь пересидеть дома, отчаянно пытаясь не материться в трубку, когда она сообщает мне об этом по телефону; на следующий я приду, даже если у меня отнимется рука. Выручку за последний бой я заплатила за квартиру, а деньги от наркоты Делонга ушли в расход – я ничего не ем второй день, и мне предстоит продержаться на голодном пайке ещё неделю, если не повезёт.
Я ем штукатурку. Постоянно. И это меня убивает.
Джеймс всегда говорил, что то, что не убивает нас, делает нас сильнее, и я слепо верила его словам, борясь с превратностями судьбы каждый божий день. Я тягаю железо, надрываясь, ожидая, пока мышцы не сведёт спазмом, тупой судорогой, и падаю на диван в надежде заснуть. Если сильно перетренироваться, есть почти не хочется, но это не самая большая проблема, я с детства привыкла перебиваться тем, чем придётся.
Моя самая большая проблема – это черноглазая женщина, накрепко засевшая у меня в черепной коробке.
Там, внутри, она плетёт своими тонкими пальцами косы из млечного пути, ломает лепестки моих сомнений, разрывает в кровь моё желание обладать ею. Мне хочется узнать, какова она на вкус. Мне хочется понять, какая она изнутри. Мне хочется почувствовать её запах, но я не знаю, как она пахнет, и в моих снах от неё разит пылью штукатурки.
Наличники окон пестреют кирпичной кладкой – я отколупала всё, до чего можно было дотянуться, сидя на подоконнике. Я скурила все сигареты – мне нечем заняться, в бойцовский вход для меня закрыт. У меня нет налички, и я не могу напиться, хотя обычно я редко выпиваю, но отчего-то мне кажется, что в подобном состоянии банка пива не была бы лишней.
У неё тонкая шея и узкие аристократические лодыжки. Я хотела бы и быть с ней, и не быть одновременно. Меня терзают сомнения, мной движет одержимость и её взгляд – я хочу позвонить Делонгу и умолять его, чтобы он её нашёл. Я хочу пойти к бойцовскому и долго ждать её у дверей: быть может, она придёт снова?
Это глупо, слишком глупо, и мой мозг разрывается на части, меня ломает невозможность того, что происходит. Со мной что-то пошло не так. Что-то сломалось.
До меня всегда долго доходили подобные вещи, и это даже смешно: я осознала, что хочу эту женщину спустя десять дней после нашей встречи. Возможно ли, что я стала одержима лишь её образом, который придумала сама себе от скуки? Возможно ли, что я увижу её и разочаруюсь, осознав, как сильно ошибалась?
Я не хочу об этом думать. Я просто сковыриваю очередной кусок штукатурки со стены и кладу его на язык, как самое изысканное лакомство. Вкус творога и мела возвращает меня в прошлое, в детство; только так я всё ещё держусь на поверхности, не сойдя с ума окончательно.
Хватает ненадолго: вкус извести смывает с языка вода с таблеткой обезболивающего для моего сотрясения – таблетки щедро были принесены в лофт Райли на следующий же день после боя с Джесс. И я начинаю новый раунд приседаний и подхода к штанге – истязаю себя до последнего, пока карие глаза с поволокой не исчезают из сознания мутным чёрным цветом моей усталости.
Я отжимаюсь до изнеможения, а потом долго стою на кулаках. Я добиваюсь отключки, потому что схожу с ума в четырёх стенах квартиры – именно поэтому я ненавижу, когда меня не допускают до боя с больничным. Сознание всё ещё при мне, вопреки моим желанием. Борется, сопротивляется, со лба катятся крупные капли пота, путешествуя вдоль по носу и падая на щербатый пол.
- Твою мать… - вою я, почти скулю сквозь плотно сжатые зубы. И падаю, больно бьюсь грудью об доски пола, перекатываясь на спину. Я всё ещё чувствую её губы на своей ладони. – Она пометила меня… Она меня пометила…
Мой бессвязный поток слов прерывается гулким рыком, отдающимся эхом в крыше. Мне плохо, тошнит, но я не сдаюсь: упрямо переворачиваюсь на живот и снова встаю на кулаки, ожидая, пока вырублюсь от усталости. Кончики иссиня-чёрных волос щекочут моё плечо, когда она засыпает в моих объятиях каждую ночь, и мне хочется узнать, каковы они наощупь.
Я обрываю саму себя на полувздохе; отрубаюсь прямо на полу, не дав своему мозгу закончить очередной бред о черноглазой незнакомке. Что ты творишь, Джеймс? Борись, сопротивляйся!
Вот уж нахуй: всё, что меня не убило, сильно об этом пожалеет, потому что теперь моя очередь.

там мои обнимешь плечи,
ветром волосы встревожишь,
только там открыты двери
нам с тобой
- Киса-киса-киса… Кис-кис… На, иди, не бойся…
На крыше завелись кошки. Видимо, наконец-то очухались и прозрели: железная крыша перед моим окном за день нагревается так сильно, что к следующему утру не успевает остыть. Ночью она может сгодиться в роли неплохой грелки, почти батареи, и меня несказанно удивляет, что местные кошки обнаружили сей факт только сейчас.
Я сижу на подоконнике голым задом, натянув на колени растянутую футболку Джеймса; ту, что ещё осталась из всех его скромных пожитков и не успела истлеть от времени. В одной руке дымящаяся сигарета, в другой – кусок колбасы с бутерброда, которым я щедро подзываю одну из кошек, гуляющих по крыше.
- Иди, детка! - нагло ухмыляюсь я и кидаю победный клич, когда строптивая полосатая малышка наконец-то подходит ближе и стаскивает с моей ладони колбасу.
Дэниел приехал вчера. Привёз немного дури для мелкой поставки и мою долю от прошлой в денежном эквиваленте. Застал меня валяющейся мордой в пол, с белёсыми усами на щеках от штукатурки и полностью убитую. Сказал, что от меня воняет так, как будто я не мылась неделю, и хлопнул дверью.
Можно сказать, что в нормальное состояние я вернулась благодаря куску хлеба с его подачки и новому блоку сигарет. Странно, но после моего срыва длительностью в несколько дней мне почти не хочется есть; организм давно сжирает собственные мышцы, и я просто пью больше воды, чтобы не сдохнуть. Весы показывают, что я похудела на несколько килограмм с таким-то образом жизни, но меня это не сильно заботит. Квартира оплачена на месяц вперёд, у меня есть почти полный блок сигарет и вообще воды в кране дохрена – я почти с гордостью скармливаю палку колбасы паре кошек, что ошиваются на крыше.
Одна из них облезлая, с драным хвостом: вечно где-то пропадает и является под утро. У неё огромный живот, и мне думается, что нужно найти коробку на свалке – вероятно, скоро у мамаши будет пополнение. Другая из кошек, как раз та, что сейчас ест из моих рук, полосато-чёрная, дымчато-серая с белыми подпалинами на ушах. Пугливая, но умело скрывает собственные страхи напускной гордостью.
Я приручаю её постепенно, день за днём; сначала оставляю чашку с водой на своём подоконнике; потом приучаю есть колбасу из своих рук. Спустя несколько ночей она скребётся когтями в моё окно, и я пускаю её на диван. Маленькая наглячка ложится чуть ниже пупка, располагая лапы на бёдрах, и я засыпаю в тепле и уюте. А когда просыпаюсь утром, её уже нет.
Это кажется мне символичным, но я больше не позволяю себе уйти в нирвану по женщине, которую больше никогда не увижу. Моя навязчивость и одержимость, которой я болею вторую неделю, от этого не проходит, и на краю своего сознания я всё ещё улавливаю её узкие колени с упругими мышцами – слишком соблазнительно, чтобы уснуть и не проснуться. Ради таких женщин затеваются целые войны, умирают люди – это очевидно, как и то, что моя кошка ко мне больше не вернётся.

качнутся крылья за спиной,
когда войдёшь в мой спящий дом,
ты с первым солнечным лучом
подаришь поцелуй
- Ну, просто пиздец… - манерно тянет Джесс, затягивая волосы в хвост. Я стою у раковин в раздевалке бойцов в очередной уик-энд и тупо пялюсь на одного из рефери, что сегодня администрирует «богемный» этаж. – Нам реально обязательно это делать?
Парень чуть за тридцать пускается в долгие рассуждения, и кадык над его ярко-красной бабочкой нервно дёргается, когда он набирает в грудь больше воздуха. Я морщусь, опираясь на железные раковины позади себя, и перевожу свой скептический взгляд на Тайгер, которая брызжет слюной и беспрерывно материться: от того, что мы обе не в восторге от сложившихся обстоятельств, ситуация не изменится.
Некоторые толстые дяди с большими кошельками часто промышляют подобным в стенах бойцовского, и администрация идёт им навстречу. По сути это лишь подстёгивает интерес, и публика ревёт больше, чем обычно. Бойцов можно выкупить согласно прейскуранту, что висит на входе в элитную ложу. Каждому бойцу своя цена, и любой желающий крупного достатка может купить любого из нас на один бой. В принципе, эта практика на нас не отражается никаким образом: на нас также ставят деньги, как на беговых лошадей. Хорошо хоть, что в зубы не смотрят.
Ситуация, которую вот уже десять минут нам описывал рефери, была следующая: на сегодняшнюю ночь меня и Джесс выкупил какой-то весьма богатый мужик, обладающий, ни много ни мало, золотой членской картой, то есть являлся постоянным зрителем боёв на протяжении нескольких лет. Мы с Джесс должны были биться против девочек парня, с которым наш покупатель заключил пари. Всё просто и обыденно – нам было не привыкать. Основная проблема заключалась в следующем: этот идиот хотел, чтобы перед началом боя мы выпили и расслабились вместе с ним в ложе с богачами. Вроде как покупные лошади, показали себя, дали нас объездить, обкатать.
По сути, от нашего желания особо ничего не зависело, и мне ничего не остаётся, кроме как пихнуть раздражённую донельзя Тайгер в бок и потянуться за рефери, который шёл впереди. Что и говорить: на сегодня мы с Джесс оказались в одной лодке, и, похоже, ни одна из нас не была особо рада этому факту.
Когда мы предстаём пред пафосной публикой Лондона в чёрных бойцовских халатах и с кислыми минами на лице, первое, что делаем обе, не сговариваясь, это сканируем обстановку. Мы обе уже были здесь раньше: когда посетителей нет, и клуб закрыт, здесь можно хоть на ушах стоять. Теперь же я с интересом оглядываю кашерные места, откуда вижу уже начавшийся ринг и первые приветствия ведущего рефери. Между бархатных стульев на узких столиках стоят закуски и напитки – в основном крепкие. Слабоалкогольные, вроде вина и шампанского, носят официанты.
Мой взгляд цепляется за толстого и невероятно объёмного мистера Чейни, что указывает на нас с Джесс пальцем с другого конца трибуны. Я слегка киваю головой, и он кивает в ответ. Краем глаза замечаю, как Тайгер в ответ на его приветствие буквально достаёт из-за пазухи средний палец, и, предотвращая катастрофу, сжимаю её руку почти до хруста.
- Какого чёрта?! – шиплю я сквозь зубы, не позволяя ей вести себя слишком дерзко и непорядочно – не хочу усугублять то внимание, которое мы уже привлекли своим появлением. – Ты совсем сдурела?!
- А что? – шепчет в ответ Джесс, изгибая брови. – Хочешь сказать, я не права? – я хмурюсь в непонимании, и вдруг замечаю, насколько расслабленно она ведёт себя по сравнению со мной. – Этот индюк, - увещевает меня на ухо Тайгер, - заплатил немыслимые бабки за то, чтобы мы тёрлись в одной ложе с ним, пока не объявят бой. Думаешь, он хочет, чтобы ты вела себя прилично? Очнись, Джеймс! Он заплатил за то, чтобы посмотреть на то, какая ты на самом деле. Они будут ржать над нашими манерами, тем, как мы будем себя вести и, может быть, даже будут нас лапать. Так что, честно: я намерена отработать каждый цент, который он в меня вложил!
Я смотрю на то, как загораются её глаза: она буквально пышет энергией, желая вывести мистера Чейни из себя, показать, что не прогнётся. Она готова почти на всё, потому что она и так весьма безумна по натуре, но хлеще только то, что у Джесс нет ни стыда, ни совести, ни тормозов.
- Ну же, покажи дикую кошечку, - подначивает она меня напоследок, прежде чем выйти вперёд и окунуться в самую гущу событий – скопление мужчин в дорогих смокингах, которым она явно портит их серьёзную беседу о вкладе инвестиций. Пристроившись рядом с Чейни, она отпивает виски прямо из его бокала, чтобы потом, сверкнув оголёнными ногами из-под халата, усесться на парапет, раскованно свесив ноги вниз.
Присутствующие балдеют; безусловно, подобное поведение Джесс их забавляет, возбуждает сильнее перед началом боя. Они гогочут, смеются, и иногда подходят к ней поговорить, а я всё стою в тени занавески, не зная, как смогу всё это вынести.
Это слишком. А ещё это сильнее меня. Я не привыкла выставлять себя напоказ, выворачивать наизнанку. Мне кажется, что моё – это только моё, и мне платят деньги за то, чтобы я смывала кровь с костяшек пальцев в железном умывальнике, а не за то, чтобы я мучилась и думала, как мне себя вести в присутствии богемной публики вокруг.
А потом весь мой мир переворачивается, выворачивая изображение перед глазами наизнанку.
Мне становится холодно, и по спине пробегает ледяной мороз. Она стоит в нескольких метрах от меня, спиной, и я готова поклясться, что это она.
Мне становится жарко, адски горячо, по рукам проносится вихрь противоречивых мыслей, и я не понимаю, что меня захватывает больше: то, что она не сдержала обещание, и всё-таки пришла в бойцовский клуб снова, или то, что мы вновь встретились. Я не ожидала этого, и все фантазии, упрямо загоняемые мной под замок, вырываются наружу фонтаном чувств, околесицей мыслей, ходуном бешено бьющегося сердца. Я вижу её запястье, то, как её пальцы слегка оглаживают высокую ножку фужера с вином; я наблюдаю за тем, как волна чернильных волос покачивается на плечах, когда она оглядывается по сторонам, видимо, поджидая кого-то. А ещё я страстно хочу, чтобы она обернулась и посмотрела точно мне в глаза тем самым пронзительным взглядом, что прожёг меня насквозь в день нашей первой встречи. Я вдруг с опозданием узнаю в ней горделивую кошку, что не вернулась в мою кровать на следующее утро после работы моей грелкой, и не понимаю, как мне привлечь её внимание. Она вряд ли отзовётся на моё «кис-кис», и вряд ли с такой фигурой её прельщает колбаса.
Я мотаю головой, отгоняя свои глупые мысли. Это дебилизм, авантюра чистой воды – я не могу просто подойти и поздороваться. Уйти я тоже не могу – мой бой всё ещё не объявили, потому что рефери перечисляет многочисленных спонсоров бойцовского, и мои колени начинают подрагивать.
И вот сейчас, именно в этот самый момент я вдруг осознаю, что судьба подарила мне второй шанс. Потому что никак иначе, увы, назвать это было нельзя. Какова вероятность, что я увижу её снова? Да практически нулевая. А прямо сейчас она близко, совсем рядом, и я умираю как хочу коснуться её ладони пальцами.
В конце концов, я в неё даже не влюблена. Она просто богиня, идеал; к тому же слишком красива, чтобы не покуситься. В героинь романов не влюбляются, и я честно убеждаю себя в том, что хочу просто насладиться её обществом, запастись моментами, которые потом можно будет смаковать на губах, пока иду к ней через зал.
Я касаюсь её спины кончиками пальцев, ненавязчиво, едва ощутимо, но она чувствует – я замечаю, что она слишком напряжена. Она оборачивается, и всего на секунду я вижу в угольных глазах испуг, который тут же сменяется удивлением. Я понимаю, что она ждала кого-то другого, совсем не меня, но мне плевать.
Я хочу коснуться её запястья, провести пальцем по нежной шее, но, столкнувшись с ней взглядом, теряю всю свою решительность. Я всё ещё касаюсь её талии кончиками пальцев, не позволяя себе положить руку полностью, ощутить её рёбра и, возможно, жар тела сквозь платье. Между тем я готова обхватить её поперёк всей силой своей хватки, если она захочет сделать шаг назад.
Я приближаюсь к её лицу ближе, совсем близко, теперь уже окончательно нарушая её личное пространство и всякие приличия. Мы смотрим друг другу в глаза, и у меня двоится, потому что между нашими лицами всего пара дюймов, и я чувствую на своих губах её дыхание. Мне неловко, потому что вокруг нас полно людей, но искушение слишком велико: низ живота зовёт и пылает, и я почти не в состоянии оторваться. Она на каблуках, и поэтому мы одного роста; я в бойцовском халате и вымазана маслом, мне окончательно плевать на всё, что происходит вокруг нас, потому что я слишком долго ждала этой возможности вновь её увидеть.
Я останавливаюсь в движении слиться с ней воедино только тогда, когда мой нос касается кончика её носа, и мы почти целуемся.
- Ты знаешь, как здороваются кошки? – почему-то спрашиваю я, поддаваясь странному порыву рассказать ей о своём новом питомце. – Они соприкасаются носами.
Я глубоко втягиваю носом её дыхание, чувствуя жар её груди, что опаляет мою грудную клетку сквозь гору ненужной одежды между нами. Она пахнет лимоном, цитрусовыми и чем-то ещё, чего я не могу разобрать. Я прикрываю глаза, дрожа, почти изнывая, потому что теперь я знаю, как она пахнет, и это почти помешательство.
Мои инстинкты всегда работают на предельной мощности, когда я нахожусь в стенах клуба, и потому моя кличка, объявленная рефери, уже стучит в ушах. Я отлепляюсь от неё почти со стоном, и её талия, что уплывает из моих рук, всё ещё зовёт меня лимоном и лаймом.
Я оглядываюсь на неё напоследок, уже на выходе, но не успеваю разглядеть выражения её лица – штора элитной ложи опускается за моей спиной.

стрекозой порхает воля,
я рисую снова
тонких нитей одиночество
Тара чернокожая, и потому мне становится только хуже: почему-то её нежно-коричневые кулаки, врезающиеся в мои белоснежные рёбра, бьют намного сильнее, чем ноги Джесс.
Я лежу на железном покрытии почти весь бой: из-за того, что этот грёбаный Чейни купил меня сегодняшней ночью, соперница мне досталась по жребию. Как только это произошло, можно было считать, что запах лимона и угольные глаза с поволокой я увидела в подарок перед своей мучительной смертью.
Мне никогда не везло – это я знала с раннего детства. В жребии мне не везло особенно, в результате чего я весь бой лежу на покрытии арены мордой в пол. Тара беспощадна: она выигрывала почти каждый сезон, и теперь я почти с грустью понимаю, что настолько научилась подчинять себе физическую боль, что мне почти не больно. Она свалила меня наземь на первой минуте: с тех пор я не встаю и даже не ползаю – против неё у меня нет шансов. А эта сука, у которой по щекам ходуном бродят желваки, просто песочит меня кулаками, вспахивает мои мышцы, словно рыхлую землю, и крошит мои бедные истерзанные рёбра.
Я жду финального боя гонга как манны небесной. Закрываю глаза, не в силах подняться на ноги, когда рефери объявляет Тару победителем. И смутно помню, как меня уносят служащие бойцовского, неловко подхватив под спину и причиняя тем самым ещё больший ущерб покалеченным костям.

как бы ни была далёка
на губах улыбка Бога,
ты всегда со мной
- Элли… Эл… - Райли держит у меня под носом ватку с нашатырем, чтобы я не отключалась, лежа на железной лавке в раздевалке. Её руки летают вокруг моего лица: она настоящая ведьма, колдующая бинтами и спонжами с обеззараживающими средствами.
Я, не в силах продраться через пелену своего же разума, судорожно цепляюсь за последние нити воспоминаний: лимон и лайм. Повторяю про себя её запах, стараясь сконцентрироваться только на нём, но в результате ору не своим голосом, когда Райли приподнимает меня за поясницу, чтобы надеть на рёбра удерживающий раздробленные кости корсет.
Я хочу сказать ей, чтобы не трогала меня; я сама справлюсь с любой болезнью, пусть только уйдёт. Я смогу сама дойти до дома и упасть лицом в подушку, но у меня нет никаких сил, чтобы сказать об этом вслух: язык не слушается, в горле сухо, как в пустыне.
Райли снова понимает меня без слов; осторожно льёт мне на подбородок воду из бутылки, и я открываю рот, наслаждаясь спасительной прохладной влагой.
- Не глотай, - предупреждает меня она, но мне необязательно об этом напоминать: я тысячу раз ломала рёбра и прекрасно знаю, что нужно делать.
Я сплёвываю, размазывая слюну по своему подбородку, и хмурюсь, не понимая, почему вижу потолок в размытом свете. Вероятнее всего, Тара разбила мне лицо в мясо, и теперь гематомы медленно набирают в росте.
Посреди потолка на грани сознания я почему-то всё ещё вижу тёмно-карие глаза с поволокой.

белым, белым станет корень
в волосах моих

Пример поста

Skyler Stonestreet – A Little Taste

you’re so bad but I want a taste a little taste you have come on over, right now take me down i want your poision

i thought this was just a phase but everyday I slip starting over you crawl through my skin and I’ll let you in a little taste

Она давно ушла, скрылась за дверью уборной, а её слова всё звучали у меня в голове, пробивая мозг насквозь, как таран. Мне было душно, дурно и нечем дышать, и я сипела, странным образом мотая головой, словно дворовая псина, которую посадили на цепь.
Я не могла понять, чего она добивается: сломать меня, унизить или уберечь. Эти противоречивые домыслы вели ожесточённую борьбу в моём ослабевшем от обезболивающих мозге, и я всё глотала и глотала воздух маленькими порциями, будто боялась вдохнуть полной грудью и потерять сознание от слишком яростно нахлынувших на меня чувств. После нескольких минут бесплодных попыток понять мотивы её поведения, я осознала, что эта женщина сущий демон.
Я видела её настолько противоречивой, что глаза болели. И, наверное, мне не стоило говорить ей об этом – никогда в жизни – я бы обидела её своими подозрениями. Просто сейчас, в этот самый момент, когда она вывалила на меня частичку своей жизни, своего мировоззрения, своих принципов и порядков, я вдруг поняла, что не видела женщины более лживой, чем эта. Хотя, конечно, ложь – слишком крайняя степень. Скорее скрытность, загадка, тайна. Но не это ли так меня в ней и влекло? Я не знала.
С того самого момента, как она проснулась, во мне бурлили потоки света, каких-то неоднозначных намёков и чувство предельной благодарности – она была моим светом, моей опорой сегодняшней тяжёлой ночью, и мне приходилось заламывать пальцы, чтобы не сесть возле её ног и не поднять подол её юбки, благодарно целуя колени. Пока она молча смахивала пальцами осыпавшийся макияж, я жалела, что это не мои пальцы прикасаются к её лицу, что это не моя куртка греет её плечи по ночам.
И всё вокруг нас изменилось в мгновение ока, едва она открыла рот, прогоняя оттенки волшебства, странным образом возникшие между нами. Или они были выстроены в одностороннем порядке, только мной?
Она была ненастоящей. Прямо сейчас она была настолько фальшивой, что мне хотелось согнуться пополам, сплёвывая ей под ноги эту фальшь, которой она меня кормила. К концу её слов я была напичкана ею с головы до пят, не соображая, не в силах сопротивляться – о да, она была убедительной. Мне сразу пришло в голову, что она, вероятнее всего, политик или королева какой-нибудь нефтяной кампании, так ловко она жонглировала в воздухе моими чувствами и опасениями, перевирая и переворачивая все мои слова и мысли. Как будто она заранее знала, куда бить, чтобы мне было больно. На неё, в прочем, не производило никакого впечатления моё лицо, что ожесточалось с течением нашего разговора всё больше и больше. Или же она умело это скрывала. В любом случае я не чувствовала, что имею или значу хоть что-то.
Она хлёстко избивала меня своими интонациями, иногда приподнимая бровь, и я, заворожённая пыткой смотреть на неё, не отводя взгляда, была пленена безоговорочно и окончательно. Я молчала, не в силах выдавить из себя хоть слово, потому что она вела себя так, будто я была виновна в том, что нахожусь рядом с ней этим утром и порчу её привычный распорядок дня. Будто не она упекла меня в эту чёртову клинику, о названии которой я слышала впервые; будто она бросала мне вызов, предполагая, что услуги местных врачей не пришлись мне по вкусу. Знала бы она!.. Я беззвучно хмыкаю, вспоминая маленькую квартиру Широ на окраине Хэкни, где молодой нарколог в замусоленном халате осторожно вправляет мне кости, не вынимая сигареты изо рта, пока я лежу на обеденном столе, застеленном клеёнкой, и скулю от боли – обезболивающие стоят слишком дорого, и у моего личного врача не всегда есть средства. Эта женщина как будто нарочно спрашивает меня о предпочтениях в еде, странным образом умудряясь употребить в одном предложении слишком много незнакомых мне названий – я потерянно думаю о том, что холодильник у меня дома совсем пуст. На подоконнике стоит полупустой блок сигарет, а в кране полно воды – я редко ем последние две недели, не чувствуя вкуса или запаха. Только никотин, только хардкор.
И в это же мгновение, когда за дверью ванной комнаты уже слышен плеск воды, я вдруг отчаянно понимаю, что всё это глупость, блажь: она не такая! – шепчет мне интуиция, только подтверждая мои мысли. Как будто я ребёнок, который до конца верит, что все отрицательные герои имеют шанс на искупление грехов. Напротив, это не кажется мне смешным, потому что я привыкла доверять своим инстинктам столько, сколько себя помню: она действительно не такая. Мне хочется видеть её нежной и властной одновременно; пусть такой же загадочной и непонятной, но трепещущей – это точно. Мне хочется думать, что у неё ласковые руки и интонация её голоса тоже может быть разной; не такой, совсем не такой, которую она использовала для меня только что. Мне хочется мечтать и надеяться, что, может быть, мне всё же позволят стать для неё чуть ближе, но мои надежды и так потерпели оглушительное фиаско, едва она проснулась, и я крепко сжимаю зубы – для одного утра минусов мне хватит.
Я встаю с кровати, и мои колени совсем одеревенели. Подхватываю куртку со спинки стула и пытаюсь накинуть её на плечи, путаясь в рукавах: мне страшно хочется сбежать. Больше всего на свете я хочу выйти из этой комнаты, чтобы больше не видеть её глаз, не слышать её голоса совсем никогда – мы слишком разные, из двух параллельных миров, которые никогда не должны были пересечься, и она сама доказала мне это пару минут назад. Я не подхожу ей, не нужна ей; зачем? Я чувствую себя мерзко, словно игрушка в руках богатой дамочки – меня купили в магазине просто потому что других вариантов не было. Куртка соскальзывает с плеча, с глухим стуком ударяясь об пол железными замками. Я сверлю взглядом дверь ванной комнаты, за которой она скрылась, и в немом исступлении вдруг понимаю, что какого-то чёрта вновь попалась в её ловушку. Какого-то чёрта меня вновь так сильно задели её слова и поведение, что я снова предъявила к ней слишком завышенные требования; если бы на её месте был кто угодно другой, я бы не обратила на это внимания. Я варилась в рыночных отношениях почти с самого рождения, и для меня не было проблемой то, что меня могли купить, обменять, вернуть, продать. Но почему-то когда именно она заставляла меня чувствовать себя вещью, мне становилось физически больно.
Я хотела открыть её. Хотела разорвать в клочья внешнюю оболочку, ту, что она мне показывала, и добраться до сути, потому что всякий раз, когда мы разговаривали, меня не покидало чёткое ощущение, что меня нагло дурят. Я хотела раскрыть её, содрать с кровью все защитные слои, увидеть её суть, истинное лицо. Это вдруг показалось мне жизненно необходимым, и растерянность, с которой я собиралась покинуть больницу, преобразовалась в злость, какую-то тихую агрессию и уверенность в себе. Это не было странным – когда я выходила на бой, я была сильной, уверенной, но по большей части всё-таки озлобленной – привычка, мать её.
Я прищурилась, оглядывая чуть приоткрытую дверь уборной, за которой раздавался шум душа. Она что, никогда не запирается? Или считает, что мне хватит такта не помешать ей? По моему лицу расползается болезненная улыбка: о, да, она уверена, что я не посмею. Что ж, тут её ждало разочарование.
Я стаскиваю с себя одежду почти рывком, буквально разрывая майку напополам; джинсы остаются валяться на полу между больничных коек. Нижнее бельё долой, как и корсет: я около минуты пыхчу и изворачиваюсь, словно уж на сковородке, пытаясь подцепить ногтями пряжку. Когда мне это удаётся, я дышу медленно, опасливо, и подхожу к двери уборной с неестественно прямо спиной: боюсь, что даже мимолётный поворот головы может причинить мне нестерпимую боль.

oh how you give me chills
hold my breath ‘til it kills me
come on, tear me apart
i’ll rest in pieces

Я открываю запотевшие створки душевой кабины и шагаю внутрь. На меня тут же обрушивается поток горячих капель и пара с запахом – её запахом – я с наслаждением делаю пробный, маленький затяг, словно учусь курить. А ещё я понятия не имею, почему она не оборачивается при моём появлении и нарушении её личного пространства, но это играет мне на руку.
Она обнажена. Абсолютно. И настолько красива, что в какой-то момент я задыхаюсь, не в силах смотреть на неё – слишком абсурдным мне кажется то, что подобная женщина каждый день ходит по тем же улицам, что и я. Слишком совершенная и закрытая, слишком горячая и влажная – прозрачные капли воды стекают по смуглой спине, на мгновение останавливаясь на выгнутой пояснице.
Я сглатываю и делаю пробный вздох, будто боюсь, что если вдохну чуть поглубже, опьянею. Я не замечаю, как мои руки отдельно от меня тянутся к её бёдрам; я ступаю под поток горячей воды, прилепляясь к её спине грудью; как можно крепче, так, чтобы не разорваться. У неё мягкая горячая кожа. Настолько гладкая, что я не могу удержать себя: веду ладонями по её бёдрам, вопреки нашей прошлой встрече в этот раз не опасаясь. Никаких осторожных касаний и неуверенности; она в моих руках, почти моя, и я вдруг срываюсь с крыши высотки, на бешенной скорости стремясь встретиться в смертельном объятии с асфальтом – слишком будоражит, пьянит. Адреналин зашкаливает, и у меня коленки трясутся; я возбуждаюсь до предела почти мгновенно – эта женщина слишком желанна. Интересно, она только на меня так действует или на всех?
Я прикасаюсь носом к её шее, мягко веду сладким касанием по сонной артерии, задевая её кожу губами. Она, кажется, пытается повернуться, но я не позволяю: вцепляюсь в её оголённые бёдра мёртвой хваткой, впечатывая наши тела друг в друга.
- Ты назвала меня «мисс», - упрекаю я, шепча ей на ухо. Она слегка отклоняет голову, позволяя мне, и я касаюсь влажной кожи языком: на вкус она не менее восхитительна, чем на запах. – Что я тебе сделала?
Вряд ли она понимает суть моего вопроса, но я должна была спросить. Меня никогда не называли столь официально – это не принято в мире, где я живу. Она же почему-то говорила со мной именно так, хотя в нашу первую встречу она не гнушалась говорить со мной на равных. Этот факт меня беспокоит, и, вопреки тому, что в данную секунду её тело в моей власти, я судорожно ищу ошибку в своём поведении: где я могла накосячить, что теперь она использует эту отвратительную приставку «мисс» перед моей фамилией?
Она всё же оборачивается, почти выворачивается из моих рук, и я перехватываю её поперёк талии, медленно ведя ладонь вверх. Сжимаю её в объятии слишком крепко, зато теперь она не может безболезненно вырваться – мне хочется думать, что не хочет.
- Не смей, - шепчу я в мокрые волосы на её затылке, не смея нарушать то, что уже выстрадано, - ты сказала, что моя, пока есть время. Время есть.
Она затихает, по крайней мере, вырваться больше не пытается. Одна из моих ладоней, что лежат на талии и рёбрах, всё же поднимается, натыкаясь на полную грудь. Я закрываю глаза, не в силах смотреть: боюсь, как будто это слишком ценный подарок на Рождество. Только чувствую. Осторожно и ласково сжимаю упругое полушарие в своей ладони, с каким-то мазохистским удивлением понимая, что вот теперь-то это точно абсолютное домогательство. Эта женщина посадит меня за решётку, и я фыркаю ей в шею, выцеловывая губами и языком цветы на её плече, что слишком напряжено.
Мои волосы намокли, облепляя мне лицо, но мне плевать: мне слишком дорого каждое мгновение, проведённое в замкнутой кабине душа, и здесь горячо, и пахнет фруктовым мылом, и мне видится, что вот теперь-то, когда она молчит, она действительно настоящая. Будто вода смыла с неё все обложки и обёртки, будто теперь она действительно такая, какой я её вижу. В моей груди разрастается чувство невероятного осязания абсолютной любви, экстаза, воодушевления и вдохновения. Как будто она прекрасная музыка, слушая которую я становлюсь счастливой. Будто она картина великого мастера, глядя на которую я умираю в восхищении. И чувств слишком много, предельно, запредельно абсурдно, и моя свободная ладонь минует мягкую талию, сползая вниз. Я не спрашиваю разрешения и забываю о том, что мои действия, как минимум, незаконны; слишком странно себя чувствую. Как будто я, наконец, нашла то, что давно искала, как будто я была потеряна долгое время, а сейчас меня нашли. Как будто я всю свою жизнь шла к этому моменту, к этой душевой кабине и женщине, что в эти короткие минуты была только моей; я мечтала, чтобы она была только моей в этот короткий час. Пальцы нырнули между её ног, и я услышала, как она шумно вздохнула. Делаю осторожный толчок, почти невесомый, и мягко впиваюсь губами в её шею, лаская языком влажную кожу. Ещё несколько толчков, я набираю медленный, неспешный темп, и напряжённые мышцы её спины, наконец, расслабляются. Я улыбаюсь ей в шею, довольная тем, что она позволяет мне быть рядом, невозможно близко, и, приободрённая этим разрешением, выпускаю из ладони её грудь, чтобы мягко очертить пальцами изящную ключицу. Заставляю её запрокинуть голову, и она послушно кладёт затылок мне на плечо; я невесомо и нежно, едва касаясь, обхватываю её горло ладонью, чувствуя, как под кончиками пальцев бьётся её пульс.
Я улыбаюсь, почти смеюсь, пока выцеловываю линию её челюсти, касаюсь языком подбородка, но не смею претендовать на губы. Она прогибается в спине, упираясь пятой точкой в мои оголённые бёдра, и я ускоряю темп, жадно собирая капли воды с её яремной впадины. Целую, целую, целую; не могу остановиться, завожусь до предела, но сжимаю ноги, не смея нарушать её наслаждение. Только её, только то, что даю ей я.
Она кончает, когда я игриво прикусываю мочку её уха: просто закусывает губу, не позволяя себе издать хоть какой-то звук, и окончательно расслабляется в моих руках, опираясь на мою грудь спиной. Я понимаю, что она сдерживает себя, но не смею настаивать на большем: не тогда, когда я не имела права хотя бы просто прикасаться к ней. Моя рука всё ещё в ней, и мы всё ещё одно целое, продолжение друг друга в это короткое одиночное утро. Я едва шевелю кончиками пальцев, продлевая её оргазм, и мягко сцеловываю последние капли душа с её шеи – слева, где мои губы пришли в неистовство, явно будет засос.
- Я здесь, потому что хочу с тобой, - невпопад отвечаю на её вопрос я. Формулировка однозначно хромает, но я дрожу от возбуждения и того, как она подрагивает в моих руках – глупо ожидать от меня красноречия в такой момент. – И я никогда не завтракаю, но если твой мужчина не против, я присоединюсь.
Она слегка оборачивается, и мы встречаемся взглядом. И именно в тот момент, когда она доверчиво опирается на меня, а мои ладони мягко поглаживают её живот, я вдруг понимаю: вот она. В её глазах нет ни растерянности, ни сожалений; только незнакомое мне странное спокойствие – вот сейчас она настоящая.

don’t stop, I haven’t had enough
you’re mine ‘til the sun comes up
i can’t have just one
a little taste

---

Об игроке:
А я понимаю, что это, скорее всего, крик в пустоту, но я настолько отчаявшийся человек, что я сделаю это.
Я ищу девушку, абсолютно и безвозвратно повёрнутую на swanqueen также, как и я. Я ищу девушку, которая любит зависать во флуде, очень приветствуется сумасошлатость, мракобесие и нестандартное чувство юмора (но можно и просто адекватную девчонку). Я ищу девушку, которая имеет возможность отписывать пост хотя бы раз в неделю. Я ищу девушку, которая понимает, что стыдно писать с ошибками, если у тебя внешка богичной Ланы Паррии. Я ищу девушку, которая позволит мне любить её и обожать, которая станет не только отличным соигроком, но и другом. Я ищу девушку, которая не против, если её назовут "кисой", "жёнушкой" или "светом жизни моей".
Что обещаю от себя:
- отлюблю во все щели
- дам почитать свои фанфики (у меня 500 лайков! и я этим бессовестно горжусь)
- буду самой примерной и вообще всё для тебя, моя любовь
- графика
- собеседник по ночам и не только
- любовь. я дам тебе много, очень много любви, только приди
Чего хочу от тебя:
- посты от первого лица
- от 4000 символов, но если больше, я вообще счастлива
- грамотность. вот это прям фетиш, так что не больше одной ошибки на 500 символов
- любовь к фемслэшу и отыгрыш нцы (не настаиваю, но очень хочу)
- любовь к богичной Паррии
Если ты заинтересована во мне, приходи ко мне в лс со своим постом, я буду очень сильно ждать ;3

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Тотемное животное – лев.
Любимый напиток – шампанское.
Любимый человек – тот, который не мешает вести дела.

Не знаю, чем ты занималась в глубоком детстве, но в более сознательном возрасте ты играла роль умной, крайне расчетливой, себе на уме стервы. Ты всегда была аккуратной, милой и приветливой, само очарование, сопровождаемое доброй долей лицемерия. Не знаю что там у тебя с настоящими друзьями, но людям ты нравишься. Больше скажу, ты можешь так выстроить ситуацию, что тебя будут обожать и восхвалять, однако, ты к этому не стремишься. По большей части, тебе глубоко наплевать на людей, которые не относятся к определению «семья».
Насчет семьи разговор совсем другой. «Нет ничего важнее семьи» - говоришь ты, поджимая губы. Сколько себя помню, это всегда было основным правилом, которого ты придерживалась. Можно перешагнуть тысячи голов, чтобы дойти до верхней ступени карьерной лестницы, но если хоть одна из ступеней будет вредить родным, то ты скорее пойдешь искать обходной путь. В этом плане, тебя до дрожи в руках раздражает мое поведение.

---

Об игроке:
Знаю, что заявка чутка сумбурная и очень сырая, но! Моя сестра – восхитительная женщина, волевая, трудолюбивая, ШИКАРНАЯ В КОНЦЕ КОНЦОВ! Между нами будут очень сложные отношения, временами совершенно ужасные. Столкновения разных характеров, все дела. Ты будешь укорять меня за образ жизни, увлечения, круг моих друзей. Тебе не понравятся мои татуировки и стрижка. Ты будешь злиться, что я кривляюсь на всех селфи, которые мы отправляем маме.
Вообще я планирую организовать какую-нибудь семейную драму да, давай убивать родных! еееее и типа на почве страданий увидеть друг в друге поддержку и, наконец, найти общий язык.
Хочу играть сложные отношения! МНЕ НУЖЕН ДРАМАТИЗМ!    Приди же ко мне, прекрасная!
если что, я в лс или гостевой 

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Одна жизнь на двоих. Одна борьба и одна победа.
Я был сильнее, упорнее, быстрее. На секунды, а может на непростительно долгие минуты. Пронзительный крик - первое, что ты услышала, прежде чем увидела яркий свет нового мира. Мой крик, наш мир.
Это болезненное воспоминание наверняка крепко закрепилось в памяти, иначе не объяснить почему в дальнейшем именно ты стремилась оказаться лучше. Иногда получалось, иногда нет. Чаще мы вступали в конфронтацию, неминуемо влияя друг на друга. Характер закалялся, оттачивался, становился железным. Для меня ты всегда была и будешь идеальной. Для тебя нет никого дороже родного брата. Со мной ты строга и требовательна. Именно благодаря такому сильному влиянию я стремлюсь оказаться на самой верхушке карьерной лестницы, чтобы заслужить твою легкую улыбку. С тобой я немногословен и серьезен. Нет шанса на очевидную теплоту, только тщательно замаскированная забота. Будто покажи мы свои чувства друг другу - вмиг растаем, становясь слишком слабыми. Мы любим, но по-своему. Окружающие удивляются, как между братом и сестрой может сквозить такой дикий холод. Глупость. Им не понять, что родители невольно готовили нас к самостоятельной жизни, в которой отсутствует место для уступок и ненужных проявлений нежности.
В возрасте пяти лет мы остались без внятной семьи, с тех пор полагаясь лишь друг на друга. Безгранично доверяя, обожая, но удерживая в себе любой намек на сочувствие. Мы ведь сильные. Мы должны быть стойкими.
Скрытая форма зависимости. Я не могу существовать без твоего пронзительного взгляда, ты не можешь продержаться без моих острых фраз. Рано или поздно это приведет к мощнейшему взрыву, а пока мы делим одну судьбу на двоих и доказываем, что жизнь одного невозможна без содействия другого.

---

Об игроке:
Если хочется семейной идиллии, посиделок на кухне за кружечкой теплого чая и задушевных разговоров - увы, это не по адресу. Мне важно, чтобы у игрока было понимание сути взаимоотношений персонажей и желание двигаться в заданном направлении. Ценителей трудностей прошу к столу, потому как их здесь будет предостаточно.
Возникшие вопросы о родителях обсудим уже лично - там тоже не все так просто.
Очень надеюсь, что отыщется мой единомышленник, и вместе мы сможем развить эту историю.
Жду тебя, сестренка.

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Ты из тех, кто разрушает всё на своём пути и себя в первую очередь. Куришь, пьешь, трахаешь кого попало, иногда употребляешь. Ты любишь драться, ввязываться в неприятности, кочуешь по впискам и появляешься в колледже раз в пару месяцев. Благодаря деньгам своего отца ты ни в чем себе не отказываешь. Ты высокомерный, черствый и циничный. Из тебя сочится презрение к обществу и тому, как оно устроено. Из твоего рта вылетает столько мата, сколько порой люди не говорят за всю жизнь. В свои 19 лет ты уверен, что мир - это полное разочарование и что тебя ничто не переубедит. Тебя зовут асоциальным типом, а отец пытается отправить к психологу. У тебя нет ничего святого, ты никого не уважаешь и даже наоборот, иногда развлекаешься унижением кого-то.
При этом всём ты умеешь сдерживать себя, чтобы неприятности не погребли тебя насмерть под своим весом. Ты бываешь неплохим парнем. Ты лидер группы таких же отморозков, и ты заботишься о них в своей грубоватой манере. Никогда не пожалеешь для них денег или ещё чего-нибудь. Вправляешь им мозги, когда они начинают окончательно разрушать себя. Ты слушаешь музыку, которая мне нравится (старый рок), ты иногда читаешь книги и в целом ты не дурак. Ты мог бы много добиться со своими данными и возможностями, но у тебя нет мотивации делать хоть что-то из этого. Тебе просто нравится прожигать свою жизнь в своей неповторимой манере.

---

У нас странные, очень противоречивые отношения. С одной стороны, тебе нравится со мной разговаривать. У нас есть общие интересы, и иногда мы можем забраться на крышу какого-нибудь здания, чтобы поболтать и попеть под гитару. Тебе нравится, что я умнее большинства людей из твоего окружения и имею широкий круг интересов. Мы любим язвить про людей на вписках, и ты порой помогаешь мне найти ночлег, когда я сбегаю из дома. У нас случаются очень интересные разговоры на тему устройства мира и о прочих высоких материях, а пьяным ты иногда приходишь ко мне поговорить по душам. Ты зовешь меня "мелочь" или "зелёная", и в зависимости от интонации это может быть очень дружественно.
С другой стороны, я порой тебя страшно бешу и мы часто закатываем скандалы. Тебя раздражает, что я "пай-девочка" - почти не пью, не курю и не употребляю. А ещё ты до сих пор обижен за то, что я не повелась на тебя, такого всего великолепного, и не захотела тебя, когда ты решил подкатить. Раздражает, что я часто против противозаконных идей, что я могу аргументированно спорить с тобой и не боюсь идти против тебя, тогда как остальная твоя банда слушается тебя во всём. Мне кажется, ты боишься, что я со своими мечтами и целями в жизни могу повлиять на тебя, заставить двигаться к чему-то, а не разрушать себя.

---

Об игроке:
Хочу отыграть противоречия и сложности этих отношений. Развитие этой линии может быть любое на ваше усмотрение: мы можем стать заклятыми врагами, лучшими друзьями или даже влюбленной парочкой. Вы можете корректировать персонажа на своё усмотрение, дать ему какие-то таланты или проблемы в семье, главное, чтобы общее впечатление оставалось прежним.
Внешность обсуждаема, указанная скорее пример, а не то, что я определенно вижу.
Люблю игроков, которые заглядывают во флуд. И тех, кто развивает персонажей и вне предложенных им мной линий. Обещаю активную эмоциональную игру и при желании дружеские разговоры.

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Впервые взглянув на Лею, можно дать ей описание милой и доброй девочки. Однако, верно говорят, что первое впечатление - обманчиво. Ибо данные качества вовсе не описывают истинный характер этой особы. Милая внешность девушки совершенно противоречит ее характеру. Настойчивость, упрямство, дерзость - вот, что ей по душе. Она совершенно не знает, что такое "держать язык за зубами", не понимает, где нужно промолчать и когда остановиться. Немка прямолинейна и довольно хитра. Без каких-либо проблем выскажет, что ей в вас не нравится, а может даже нагрубит и не заметит. Всегда добивается поставленной цели. Она как кремень тверда и непоколебима. Не впитает информацию, не соответствующую ее принципам. Никогда не в чем не нуждается и не зависит от чужого мнения. Она умело вешает лапшу на уши, заводит собеседника в заблуждение и вытаскивает с него всю ту информацию, которая ей необходима. Запросто способна обвести во круг пальца и поиграть чужими чувствами. Она весьма общительна и энергична, неплохо находит подход к каждому отдельно взятому человеку. Любит повеселиться и пошалить. Всегда за то, что бы подшутить над кем-либо. Умело изворачивается от каких-либо подозрений в ее сторону. Всегда сможет постоять за себя.
Мало, кто когда-либо видел слезы на щеках Мелиссы, ибо, девушка старается скрывать свои слабые стороны. Она всегда кажется позитивной и жизнерадостной.

---

Ты девушка немецкого происхождения с британскими корнями. Приехала в Лондон из Кёльна на учебу (студентка по обмену). О твоих родителях я не знаю толком, но знаю, что ты их просто не выносишь. Может быть ты не такая послушная, как мне раньше казалось? Я в свои семнадцать проводил с удовольствием ночи с тобой (да-да, мы с тобой были в одной постели, пока моя мать не зашла в мою комнату...). Мы были хорошими друзьями, пока я не почувствовал тягу к любви. Я сбегал с уроков, чтобы лишний раз увидеть твои прекрасные глаза. Расстались мы из-за глупого поступка с моей стороны...Напившись в баре, я начал лезть к стриптизершам, а ты сидела рядом и смотрела на меня пьяного. Потом ты ушла, решив меня не отвлекать. И уже как два года мы с тобой порознь. При встрече со мной - ты стараешься сбежать, а я подумываю как трахнуть тебя.

---

Об игроке:
Не прошу быть мега активным, но все-таки жду игру более-менее быструю. Хотелось бы отыграть тот момент в баре или даже встречу с тобой.

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Я родилась 16 апреля 1989. Ты на год-два старше меня. И, пожалуй, настолько же единиц сильнее. Остроумная, красивая феминистка с отменным чувством юмора. Бываешь резка с людьми, и дико нравишься мне в такие моменты.
Совсем не хочется ограничивать лишними деталями биографии. Пожалуй, единственным существенным периодом является детство. Мы из благополучной во всех смыслах семьи. Родители - наша опора, и с ними можно без страха быть самим собой. Этот факт обуславливает адекватную самооценку и психическую стабильность.

Следующие факты обсуждаемы:
› из нас двоих ты всегда была «хорошей девочкой»;
› пару лет состояла в отношениях с абьюзером, нашла в себе силы порвать с ним;
› открыла своё дело и как деловой партнёр имеешь отличную репутацию.

В детстве бывало всякое, конечно, но сейчас мы ближе всех. Ты - мой человек, а я - твой. В чём-то мы похожи, в другом - совсем разные, но наши отношения строятся на уважении и безусловном принятии.

---

Об игроке:
Грамотность !
Желание играть.
И никакого сексизма.

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
     Интеллектуалка с синдромом отличницы, скрытыми комплексами и скелетами в шкафу. Умна, начитанна, проницательна, придерживаешься феминистских взглядов. Из влиятельной семьи с неоднозначной репутацией. Достаточно скрытна, при этом вполне дружелюбна и по-английски вежлива. В работе - дисциплинирована, ответственна, инициативна. В совершенстве владеешь французским. Имеешь много хобби, всегда удивляешь новыми тайными навыками. Часто задаёшь вопросы, наблюдаешь за другими, мастерски замечаешь детали, всегда начеку. Любишь всё контролировать. Пользуешься своей обольстительностью и сексуальностью. Всегда безупречно одета. Несмотря на весь антураж, ты чувствительна и ранима.
     Получила образование в одном из лучших университетов Соединённого Королевста. После выпуска, по неизвестным причинам, отвергла все предложения работодателей и на полгода исчезла. Вернувшись три года назад, устроилась в нашу фирму. Некоторое время ни с кем общалась, после внутренней реорганизации попала в пару со мной. Наша дружба развивалась долго, но сейчас ты доверяешь мне настолько, насколько вообще способна.
     Планы на игру следующие. За последние полгода твои личные проблемы только усугубились, что объявления для странного поведения закончились. Ситуация начинает выходить из-под контроля. Тебе приходится раскрыть мне часть истории и попросить помощи. Оказывается, уже долгое время тебя терроризирует аноним, который знает всё о твоём прошлом и настоящем. С помощью шантажа он втянул тебя в свою жутковатую игру. (Эта часть обсуждаема).
     Кто бы мог подумать, что у тебя есть тёмная сторона. И что тебе бывает действительно страшно...

---

Об игроке:
Желание играть. Грамотность. Любовь к Тройэн!
И никакого сексизма в игровых постах и в общении со мной)
Очень тебя жду!<3

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Твоё детство трудно назвать благополучным. Ты внебрачный ребёнок моего отца и очередной его любовницы. Твоя мать не захотела влезать в чужую семью и порвала с любовником, не рассказав о беременности. Жили вы бедно, не без проблем в отношениях, но в целом хорошо. А потом она заболела раком. Все сбережения, какие были, ушли на лечение, но её это не спасло. Оставшись одна, ты не можешь позволить себе обучение в колледже. У тебя лишь есть квартирка, оставшаяся от матери, и низкооплачиваемая работа, чтобы жить. Но однажды, разбирая вещи, ты нашла зацепку и теперь смогла найти его.
Что ты будешь делать? Разрушишь окончательно ту видимость брака, что осталась между моими родителями? Возненавидишь нас, своих сводных брата и сестру? Или сможешь с нами подружиться?

---

Об игроке:
Характер персонажа и все детали полностью на вас. Я правда хочу попробовать сблизиться со сводной сестрой. И поиграть семейные скандалы, конечно, тоже. Мы оба с братом ждем Софи очень сильно. Обещаем активную игру и интересный сюжет.

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Мне нужен друг, который поддержит в любом случае. Всегда займет мою сторону и выгородит, но потом уже может прочитать нотацию и потрепать по голове. Мы знаем друг друга с детства и не смотря на все мои переезды и смены школ - сохранили связь друг с другом. Мы переживали все наши общие проблемы вместе. Я могла сорваться из дома, если тебе нужна была помощь, не смотря на последующие избиения от тети или еще кого. Ведь ты стал мне той частичкой семьи, которой у меня не было. Ты стал "своим". А за своих я и в огонь и в воду.
Мне было все равно какой у тебя характер и чем ты занимаешься.  Но ты спокойно переносил все мои слезы и прилипания. Все мои выпытывания - а кто этот человек, а почему ты  с ним общаешься и т.д. Это уже позже я перестала тебя этим доставать, когда немного повзрослела. Но в детстве я была заноза и ты видел, что хуже всего достается моему любимому брату, внимание которого у меня было идеей фикс просто. Ты ничего не говорил на этот счет. Даже когда я стала жить с ним. Но тебя волновали наши с ним отношения, но о худшем ты даже не подозревал и не подозреваешь до сих пор.  А ведь ты очень внимательный мальчик.
Мы могли сутками вместе тусить и даже ночевать друг у друга, что порой казалось, будто мы парочка(учитывая то, что у меня были проблемы с чужим личным пространством и вещами - его не существовало для меня) и некоторые так даже и думали. Но между нами никогда не было романтического влечения. Мы слишком сильно дружили и знали друг о друге столько, что секс и любовь нам не нужна была. Я спокойно делила тебя с другими твоими пассиями, когда и если они появлялись, ведь знала, что я для тебя на первом месте. Ведь так?
Я вот что очень хорошо помню, так то, что у тебя были проблемы в семье лет с 15 и ты мог ночевать у меня дома. Мы еще тогда обычно просто забивали на школу (я на свою, а ты на свою) и веселились сколько могли, пока ты не решал, что дома тихо и можно вернуться. Иногда мы просто вдвоем могли уехать на пару дней куда-то далеко и вместе гулять. Для нас не было ограничений в школах и прочем. Или это просто я на тебя так плохо влияла. Возможно даже так и есть, ведь я могла спокойно заявится в твою школу и вытащить тебя с уроков, чтобы ты потом вернулся через пару дней из поездки в Йоркшир.

---

Об игроке:
Главное приди и дружи со мной. Пойми Мишу как персонажа и играй с другими. Я не ограничиваю тебя только на игру со мной.
Наоборот хочу чтобы ты играл с другими тоже. Размер постов мне не важен, главное наполнение и грамотность.

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Ты родился достаточно в скромной семье пекарей и ваша пекарня была одна из самых лучших в Лондоне. Вы получали баснословные деньги, кормя почти весь Лондон своими булочками. Твоя мать была директором этой пекарни, а отец моряк, проживающий на данный момент в городе-порту - Ливерпуле. У тебя с детства был огромный потенциал в стучании по различным предметам и это меня дико напрягало в детские годы. Да, мы с тобой знакомы примерно лет так с 10 и поэтому ты самый мой лучший друг, что есть на свете. У тебя потрясающее чувство юмора - ты постоянно чудишь. Да, ты немного не нормальный, как и я. Мы с тобой бешенные с раннего детства. Ты, также как и я сел на вегетерианскую диету и ты, так же как и я борец за мир и любовь. У тебя потрясающий талант в своем деле и поэтому нас можно можно встретить в клубах, как рок-бэнд. Ты давно бросил курить и пить. Ну да, раньше кроме тебя мне не было с кем выпить :3 Теперь у меня есть с кем выпить, но нет тебя в нашей компании. Ты добрый паренек, выжимающий все свои соки через музыку. Самый улыбчивый из тех, кого знаю.

---

Об игроке:
размер постов мне не важен, главное чтобы сидел во флуде и играл более-менее часто.

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Ты – гроза района, местный «большой папа» всех заблудших душ бойцовского клуба. Тебя знает каждый, кто не хочет валяться в сточной канаве, у тебя куча денег и связей с бандитской элитой.
Важные факты:
- около десяти лет является владельцем «боёв» в этой части города;
- имеет тачки, деньги, брюлики и всех вокруг;
- объявляется в клубе только в уик-энды, контролируя процесс, который давно отлажен;
- возможно, имеет прикрытие в качестве «честного бинеса»;
- вынашивает новую идею по расширению клуба: хочет ввести бои насмерть.
Вырезки из некоторых постов, которые составят более чёткое представление о том, что уже имеется:

1

За последние семь лет я видела множество площадок уличных боёв. Оно и немудрено: я начинала также, как все, с самых низов. Пробивала себе путь к вершине сбитыми кулаками и порванными жилами, неоднократно сломанными рёбрами и лиловыми синяками на скулах. Семь лет. Подумать только! Я видела столько крови, что забыла ощущение тошноты – оно просто меня покинуло в тот момент, когда я им перенасытилась. И вот сегодня, когда я должна была победить, мне было охренительно мерзко. Просто до одури.
Очередной ступенью моей «карьеры» Вышибалы должен был стать конечный пункт – бойцовский клуб некоего авторитета Рика, торговца человечьим мясом, которого среди нас знали все. Я хотела попасть под его крыло, хотела стать его бойцом, для чего должна была показать себя во всей красе сегодняшней ночью перед его последователями.

2

Меня тут же нещадно ослепляют вспышкой света, и я старательно жмурюсь, не заботясь о том, какое выражение принимает моё лицо. Буквально на ощупь прохожу в центр ринга, останавливаясь ближе к своему углу.
Здесь, в центре варева из горячих людских тел, всё совсем по-другому. Пока идёт представление бойцов, из динамиков бьёт какой-то суровый музон, натягивающий нервы публики до предела. К сожалению, от криков зрителей он не спасает.
Я наконец-то начинаю привыкать к слепящему свету арены и перестаю щуриться. Теперь хотя бы вижу, что происходит вокруг – и на том спасибо. С краёв возвышенной арены тянутся чужие руки, шлёпающие по обивке металлического покрытия рваными ударами; я вижу только макушки нескончаемой толпы, меркнущей во тьме, и иногда орущие глотки. Там, чуть ниже моих ног, собирается грязная публика: местные любители выпивки и зрелищ, потные волосатые мужики, не спешащие пятничным вечером возвращаться домой. Ненавижу это: если сегодняшняя соперница сможет подкинуть меня ближе к краю, ищущие руки помогут меня задушить – эти твари всегда так делают, и это всегда сходит им с рук. Бои без правил – название говорит само за себя. Поднимаю взгляд выше, на второй и третий этажи, где пространство занято небольшими круглыми столиками или нишами – здесь публика почище, иногда даже элита. И, на мой взгляд, эти люди даже хуже, чем те, у кого дешёвый билет: богемные дядьки не кричат и не хлопают; они просто ставят деньги на лошадь, которая должна прийти к финишу первой. Человечьи бега – ха, мой любимый вид спорта.

3

Некоторые толстые дяди с большими кошельками часто промышляют подобным в стенах бойцовского, и администрация идёт им навстречу. По сути это лишь подстёгивает интерес, и публика ревёт больше, чем обычно. Бойцов можно выкупить согласно прейскуранту, что висит на входе в элитную ложу. Каждому бойцу своя цена, и любой желающий крупного достатка может купить любого из нас на один бой. В принципе, эта практика на нас не отражается никаким образом: на нас также ставят деньги, как на беговых лошадей. Хорошо хоть, что в зубы не смотрят.

4 (с)

Обхватив плечи руками, в надежде защититься от пробирающего холода, я двинулась туда, где, как мне кажется, в последний раз видела машину, на которой мы приехали. Метров через десять меня перехватил Рик, который протрезветь еще явно не успел и был готов на подвиги. Первым из которых, стало демонстративное снятие пиджака и заворачивание меня в него, словно тряпичной куклы. Ситуация была крайне забавной, не понятно, кто из нас кого держал, пока мы пробовали продвигаться в сторону заветного личного транспорта.
— Знаешь, всегда хотела подарить цветы случайному человеку на улице. Ты испортил мой план, подарил слишком хороший букет, чтобы он мог достаться непонятно кому.
Нас занесло вправо, когда мой каблук провалился в грунт парковки, явно не предназначенный для подобных махинаций. Рик предпринял попытку взять меня на руки, но я рассудила, что так вероятность упасть и не встать куда больше.
— А ты все также не отличаешься альтруизмом. Как там было? Навязанная обществом добродетель – худший враг человечества?
Вот она. Его неизменная пьяная философская откровенность. И когда только успел так набраться? Когда я уходила, вполне себе стоял на ногах. Перехватываю его за талию, рассчитывая на то, что так устоять будет проще. Рик тоже притягивает меня к себе и продолжает разговаривать сам с собой.
— Нет, не отвечай. Больше никаких серьезных разговоров, эти денежные колобки меня утомили. Я весь вечер думал, когда на Чейни лопнет костюм. Его раздуло еще больше, скоро вообще шевелиться не сможет. Ты видела?
Я на секунду застыла от удивления, не понимая, почему он решил сейчас вспомнить именно того человека, которому мне хочется прострелить голову больше всего. Догадался? Кто сказал ему, что я отправила одного из бойцов Чейни в больницу за свой счет? Подсознательно я знала, что это невозможно. Чейни забывал о существовании бойцов сразу, как только они покидали ринг. Но сама мысль была настолько абсурдна, что заставляла задуматься над ответом, чтобы перевести тему в безопасное русло.
— Как будто тебе не плевать, что с ним происходит, пока он в состоянии выписывать чеки.
Рик резко остановился, не давай тем самым и мне сделать шаг вперед. Вот черт. Неужели и правда?.. Рик снова продолжил путь, заливаясь смехом. Я сжала зубы и притворилась, что заминки не было, только ради сохранения нервных клеток. Паранойя, относительно осведомленности Рика продолжала прогрессировать.
— Да, это у него чертовски хорошо получается.
Еще двадцать метров, и я уже вижу водителя, который бежит нам навстречу. Видимо с его боссом такое случается не впервые на его памяти. Мужчина несколько раз извиняется, но у меня хватает сил только вопросительно выгнуть бровь, как бы интересуясь, а причем здесь вообще он? Оставшееся расстояние мы преодолеваем втроем.
— Белль, я вижу две луны.
— Выпей еще и увидишь четыре.

Дополнительная информация:
- внешность менябельна, в принципе, как и имя;
- помимо уже указанных фактов биографии всё остальное на Ваш выбор;
- фамилия на Ваш выбор.

---

Об игроке:
Приходи, давай играться и любиться <3

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Ты – правая рука «биг босса», в прошлом, возможно, и сам боец подпольного клуба, ныне главный сесюрити бойцовского, «смотрящий» днём, вице-босс ночью.
Важные факты:
- в твои обязанности часто входит находить свежее мясо – ты ищешь перспективных девушек и парней, кто достоин работать в лучше бойцовском самого бандитского района Лондона;
- у тебя охрененный костюм, за что ты среди бойцов и получил свою кличку;
- возможно, кроме клуба босс поручает тебе другую грязную работёнку.
Вырезки из некоторых постов, которые составят более чёткое представление о том, что уже имеется:

1 (с)

Помню, как после боя ко мне подошел какой-то мужик в наглаженном костюме и недвусмысленно протянул мне бумажку с адресом, добавив, что именно по этому адресу я смогу развить свои таланты в максимальной степени. Не, мужик, в проституцию я не пойду, хотя я и понимаю, что такие хорошенькие как я – то что надо для древней профессии. Стоило бы устроить ему показательное представления талантов моих кулаков, но очень не хотелось стирать заслуженную кровь о накрахмаленную рубашку, так что распрощались мы молча. Бумажку я сунула во внутренний карман джинсовой безрукавки, закинулась колесом, приняла нозально пару дорожек чистейшего фена и направилась наслаждаться своей восхитительной молодостью. 
Адрес относился к Вестминстер-сити, району, который мне не очень нравился из-за своей излишней пафосности и какой-то непонятной мне помпезности. Тут правили бизнес и деньги, и если ко вторым я относилась вполне неплохо, то первое не переносила совершенно. Тем не менее, подойдя к указанному дому, я набираю на мобильном номер, прописанный на бумажке и слушаю гудки. Ждать долго не приходится и на той стороне линии слышится мужской голос. – Никки. Ты дал мне адрес и обещал запредельный опыт. Выйди чтоль поздороваться. – В трубке что-то бормочут про пару минут и звонок прерывается. Какая наглость – бросать трубку, я в возмущении, потому решаю, что хер ему кто даст эти пару минут. Уже собираясь уходить, откуда-то из-за угла появляется знакомый мне гражданин и предлагает следовать за собой. - Точно оргия… - Проносится мимолетно в голове, однако, я, оглянувшись пару раз по сторонам, следую за ним.
Помещение в которое он меня приводит оказывается спортивным залом, тренажеры, веса, две тренировочных площадки для спарринга на которых мутузятся мужики. На объект для съемки порнографии не похоже. – Посиди пока вон там. - Костюм, да, я решила называть его именно так, потому что на его настоящее имя мне было, мягко говоря, насрать, указывает лавочку у стенки, где я могу разместиться.

2

Мои безрадостные мысли прервал старательный мужской кашель. Я обернулась, чтобы узнать, в чём дело, и именно в тот момент по взгляду одного из качков Рика поняла, что мой чёрный день настал именно сегодня. По лицу одного из парней, которого днём было принято называть «смотрящим», я осознала жгучую истину своего незавидного положения: он ухмылялся, очевидно, зная то, чего пока не знала я.
- Поздравляю, Джеймс, - он улыбнулся, и меня перекосило, - ты стала наставницей.
Твою же мать. Невера-бляха-муха-ятно просто.
Иду следом за придурком. Так и подмывает пнуть его под зад и рассказать о том, что я сейчас чувствую: мне мало проблем? Какого хера этот чёртов клуб засовывает меня в беспросветную задницу всё глубже и глубже, хотя изначально должен был вытащить на свет? Мне что бля, стоит сказать спасибо своей неизвестной мамаше, которая выродила меня для такой жизни, бросив через час после отрезания пуповины?
В основном помещении, где расположены тренажёры для парней и пара тренировочных рингов, на дальней скамейке сидит незнакомая мне девчонка в джинсовой безрукавке. Улыбается и строит глазки какой-то брюнетке – кажется, девушка Майка, что прямо сейчас месит кулаками Дилана на соседнем ринге. Она что бля, чокнутая?
- Доминик, - ладонью указывает рефери на незнакомку, и моя первая ученица (мать вашу, я это правда сказала?!) встаёт для приветствия. – Джеймс, - качок в костюме указывает на меня, чтобы мгновением позже удалиться всё с той же гаденькой ухмылочкой.

Дополнительная информация:
- внешность менябельна, имя придумай сам;
- помимо уже указанных фактов биографии всё остальное на Ваш выбор;
- фамилия на Ваш выбор.

---

Об игроке:
Приходи, давай играться и любиться <3

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Ты – лучшая костоломка в Вестминстер-Сити. Становишься лучшим бойцом среди девушек почти каждый сезон, на ринге непобедима.
Важные факты:
- каждый уик-энд принимает участие в подпольном клубе «бои без правил» в качестве бойца.
- редко проигрывает.
Вырезки из некоторых постов, которые составят более чёткое представление о том, что уже имеется:

1

Тара чернокожая, и потому мне становится только хуже: почему-то её нежно-коричневые кулаки, врезающиеся в мои белоснежные рёбра, бьют намного сильнее, чем даже ноги Доминик.
Я лежу на железном покрытии почти весь бой: из-за того, что этот грёбаный Чейни купил меня сегодняшней ночью, соперница мне досталась по жребию. Как только это произошло, можно было считать, что запах лимона и угольные глаза с поволокой я увидела в подарок перед своей мучительной смертью.
Мне никогда не везло — это я знала с раннего детства. В жребии мне не везло особенно, в результате чего я весь бой лежу на покрытии арены мордой в пол. Тара беспощадна: она выигрывала почти каждый сезон, и теперь я с грустью понимаю, что настолько научилась подчинять себе физическую боль, что мне почти не больно. Она свалила меня наземь на первой минуте: с тех пор я не встаю и даже не ползаю — против неё у меня нет шансов. А эта сука, у которой по щекам ходуном бродят желваки, просто песочит меня кулаками, вспахивает мои мышцы, словно рыхлую землю, и крошит мои бедные истерзанные рёбра.
Я жду финального боя гонга как манны небесной. Закрываю глаза, не в силах подняться на ноги, когда рефери объявляет Тару победителем. И смутно помню, как меня уносят служащие бойцовского, неловко подхватив под спину и причиняя тем самым ещё больший ущерб покалеченным костям.

2

Я сижу на скамейке в тренажёрном зале верхом – сосредоточенно сколупываю со сбитых костяшек пальцев едва подсохшую корочку. Изредка щурюсь, чтобы исподлобья проводить взглядом своего очередного возможного спарринг-партнёра.
Сегодня в зале занимаются преимущественно девушки, и в помещении душно – можно было бы решить, что из-за жаркого августа, но подобным не прикрыться: душно из-за злости. Я такое не понаслышке знаю, с детства варюсь в одной кастрюле с такими же, как и я. Женщины вообще странные существа: будто бы нам не хватает кучи мирских проблем и выброса адреналина, мы, словно бешеные, ищем ситуации, в которой можем избавиться от злости. Словно бы она висит над нами, следует по пятам подобно грозовой туче; мы судорожно мечтаем надрать задницу хоть кому-то.
Не исключением стала и эта тренировка: я хмуро поглядываю на новенькую девушку, что изо всех сил таранит кулаками боксёрскую грушу. Она маленькая, со смешным ёжиком волос, и явно непригодна для того мяса, что обычно разделывается на ринге нашего боксёрского – одного из самых популярных клубов в этом районе Вестминстер-Сити. Упрямо впечатывает неокрепшие кулачки в брезент груши; скачет, словно заведённая, и её наставница Тара лишь посмеивается с другого конца комнаты. Тара – единственная из всего арсенала бойцовского, кого мне ещё ни разу не приходилось победить. Чернокожая, с гривой вьющихся тёмных волос; играет желваками и бицепсами – попробуй подойди, и она на глазах у публики зубами вырвет тебе почку, чтобы позже толкнуть её на чёрном рынке. Мне жаль новенькую, что попала под её крыло – пощады малышке ждать не придётся. Хотя больше мне, наверное, всё же жаль Тару – делать ей больше нечего, чем тренировать новичков.
Клуб придерживался смешанной политики: в команду бойцов приглашались девушки с разных уголков Лондона, в большинстве своём прямо с улицы – мы все попали в это месиво рубилова именно так. Дальше молодняк прикреплялся к более опытным бойцам – мы были обязаны тренировать или пытаться тренировать тех, кто хотел получать за каждый бой деньги, а не гроши. Далее проводился контрольный бой, на котором управляющие решали: оставлять новичка или нет. Желторотики вручались в полное владение бойцам в принудительном порядке – за них не доплачивали и выбрасывали на помойку, если посмеешь отказаться. Неудивительно, что каждая из нас с ужасом ждала этого чёрного дня, когда на тебя повесят очередную малолетку с самомнением восходящей звезды. Как раз Таре и наваливалось больше других: мы все знали её историю о том, как она выбила всю дурь из собственной наставницы на последнем показе перед включением в список. Той девушке, кажется, инвалидность оформили…

Дополнительная информация:
- внешность менябельна, в принципе, имя тоже;
— помимо работы в бойцовском клубе у Тары может быть любой род деятельности, который Вы захотите. Суровая девчонка с окраины Лондона, что живёт по понятиям, или же офисный клерк по будням и профессиональная костоломка по выходным?
— биография также на Ваш выбор — полный простор фантазии;
- фамилия на выбор, кличку придумай сама.

---

Об игроке:
Приходи, давай играться и любиться <3

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Стефани, сладкая конфетка, милое личико, приветливая улыбка. Смотришь на тебя и думаешь: ну что за прелесть! А потом ты выходишь на ринг и начинается пиздец. Тебе, будто, глаза пеленой закрывает и маленькая улыбашка превращается в громящего все и всех Халка. Поговаривают, что до прихода в наш уютный, пропахший потом подвальчик, ты служила по контракту и теперь твое очаровательное сознание порой накрывают «вьетнамские флешбеки». Как у Флиппи, того зеленого медведя из Happy tree friends.
Несмотря на то, что ты стараешься держать себя в руках, характер у тебя весьма вспыльчивый, можно даже сказать – агрессивно не стабильный.
В свободное время увлекаешься чайными церемониями и книгами про познание дзен.

---

Об игроке:
Как можно заметить, я не особо вникала в подробности, оставляя тебе практически полный простор действий и идей)
Будь классной, активной, немного взбалмошной, безгранично легкой и дерзкой, а я буду с тобой дружить, да.

(потому что Кара + Марго это лавки лавки))

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Безжалостный, беспринципный мудак. Иными словами тебя назвать сложно. Все в клубе прекрасно знают про тебя всего две простых истины:
- Ты – отличный тренер, лучший из тех, кто может заставить подняться с пола даже мертвого.
- Тебе на всех насрать. Насрать на дерущихся, потому что ты считаешь всех бесполезным мясом. Насрать на руководство, потому что сам знаешь, насколько ты хорош.
Не знаю, что там у тебя с совестью, но в плане мотивации ты просто гений. «Держи блок крепче, сопля, если не хочешь, чтобы тебе ребра нахер переломали». Очаровашка, правда?
Возможно, у тебя есть и мягкая сторона, доступная тем, кто не вхож в Клуб, но мы, честно говоря, ее ни разу не видели.

---

Об игроке:
Как можно заметить, я не особо вникала в подробности, оставляя тебе практически полный простор действий и идей)
Можешь пустить всех на тропу боли и унижения, тыж, бл, тренер)

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Начнем с того, что ты Итальянец, причем очень типичный. Ты шумный, жестикулирующий, неугомонный, вечно в курсе всех событий. Тебя любят, и ты очень любишь, что тебя любят. Такой уж человек, тебя можно и нужно хвалить.
Несмотря на твои немного комичные размеры, ты наслаждаешься жизнью целиком и полностью (можно вывезти итальянца из Италии, но Италию из него – никогда). Вокруг тебя всегда крутится толпа женщин, а я искренне не понимаю, как ты вообще это делаешь, учитывая твою комплекцию.
На ринге ты представляешь собой образцового рефери, четкий, справедливый, замечающий каждую мелочь, за что тебе отдельное спасибо. Тем не менее, говорят, что за приличную сумму денег, ты можешь и подсуживать.

---

Об игроке:
Как можно заметить, я не особо вникала в подробности, оставляя тебе практически полный простор действий и идей)
Кути, пей винище, домогайся женщин (или мужчин, кто тебя знает)

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Томас со всеми очень мил и проявляет уважение, вежлив всегда и со всеми. Со стороны он самый настоящий оптимист, всегда улыбается, сам не впадает в отчаянье и другим не дает. Но это только со стороны. На самом деле Томас очень нервный, что можно заметить в различных мелочах, таких как постоянное облизывание губ или сжимание ладоней в кулаки. Причем нервничает парень по каждому пустяку. Мастер накручивать себя, благодаря своей очень яркой и живой фантазии раздувает из мухи слона. Слишком любопытный, всегда лезет не в свое дело, задавая в одну минуту по 10 вопросов. Томас очень ленивый, когда это касается учебы или чего то скучного на взгляд парня.Часто вместо того, что бы сидеть на паре, он гуляет в ближайшем парке или отсыпается дома. Но в тоже время у него отличная, едва ли не феноменальная память, 1 раз услышал или увидел и запомнил на долго. Может быть только благодаря этому его еще не выгнали с ВУЗа.

---

Об игроке:
очень жду тебя, Том. без тебя - мы никто в группе.
давай зажжем)

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Для большинства людей Алекс интеллигентный, воспитанный молодой человек, каким и должен быть наследник большого бизнеса. Он хорошо умеет понимать, как нужно себя вести в той или иной ситуации, что говорить, а что лучше не надо. В общем, у него миллион масок на все случаи жизни. Он виртуозно умеет скрывать свои чувства и эмоции, мысли и намерения от других, никогда не угадаешь, что именно у него на уме. Легко умеет находить общий язык с собеседником и втереться в доверие.

---

Об игроке:
без тебя группа точно развалиться:3
очень жду тебя с распростертыми объятиями:3

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Про таких людей говорят « волк - одиночка ». Вроде, он в центре, но в то же время в стороне... Вроде, он открыт, но вы не знаете о нем ничего... Это тот человек, который не подпускает к себе слишком близко. Он знает подход к каждому, словно, умеет читает чужие мысли, но найти подход к нему удается лишь единицам.

---

Об игроке:
очень ждем тебя, мой Крис:3

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Мэдисон - добрая, приятная на общения, уравновешенная девушка. Ранимая, нелегко переживает даже небольшое замечание в свой адрес. В то же время в ее характере присутствуют твердость, чувство собственного достоинства, способность постоять за себя. Действия молодой девушки носят порой импульсивный характер. Она ответственно относится к изучению нового и не изведанного. Меланхолична и чувствительна к любому роду событий. Ненавидит конфликты, поэтому старается их избегать мирным путем. Если это не помогает, то просто прекращает общение, пока вторая сторона не успокоится. Из - за своей чувствительности, искренне сопереживает даже незнакомцам, переживая внутри себя чужую трагедию. Ее всегда окружали самые разные люди вызывавшие в ней разные чувства, а так же порой заставляющие все чаще и чаще разочаровываться в этом мире. Но. Девушка не падала духом, снова поднимала голову и шла вперед чувствуя и переживая все это, и, конечно понимала что делает хуже сам себе, но ничего с собой поделать не могла.

---

Об игроке:
без тебя - наши песни были плохи и никчемны.
мы все очень ждем тебя :3

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Ты родился достаточно в скромной семье пекарей и ваша пекарня была одна из самых лучших в Лондоне. Вы получали баснословные деньги, кормя почти весь Лондон своими булочками. Твоя мать была директором этой пекарни, а отец моряк, проживающий на данный момент в городе-порту — Ливерпуле. У тебя с детства был огромный потенциал в стучании по различным предметам и это меня дико напрягало в детские годы. Да, мы с тобой знакомы примерно лет так с 10 и поэтому ты самый мой лучший друг, что есть на свете. У тебя потрясающее чувство юмора — ты постоянно чудишь. Да, ты немного не нормальный, как и я. Мы с тобой бешенные с раннего детства. Ты, также как и я сел на вегетерианскую диету и ты, так же как и я борец за мир и любовь. У тебя потрясающий талант в своем деле и поэтому нас можно можно встретить в клубах, как рок-бэнд. Ты давно бросил курить и пить. Ну да, раньше кроме тебя мне не было с кем выпить :3 Теперь у меня есть с кем выпить, но нет тебя в нашей компании. Ты добрый паренек, выжимающий все свои соки через музыку. Самый улыбчивый из тех, кого знаю.

---

Об игроке:
размер постов мне не важен, главное чтобы сидел во флуде и играл более-менее часто.

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
Смотри, рассказываю, как будто бы у тебя приключилась амнезия.
Ты - мой брат. Я квасил твой нос, еще когда он был размером с пуговку. Ты, тем не менее, делал то же самое. Отец любил тебя, а мать любила... тоже тебя. Я для них был слишком шумным. Всегда. Я выбрал несерьезную специальность. Все творчество - вообще несерьезно и для разгильдяев. Ты всегда был паинькой и рассудительным малым. В тебе не было этой горячности, что бурлила во мне. Ты даже рожу бил с абсолютно бесстрастным лицом и холодными глазами, когда выходил в колледже на тренировочный ринг. Два брата - лед и пламень. У тебя все замечательно с цифрами, у меня со словами. Я тебя горячо ненавижу, а тебе, кажется, все равно. Но иногда у нас получается работать вместе, в издательстве например. Хотя я, время от времени, хочу швырнуть тебя в стену и... Черт, а вот с тем что дальше, у меня в голове какая-то путаница.

Генри, для семьи и друзей - Гэри, Гарри, и черт еще знает как. Ты из семьи лондонских аристократов, а матушкина фамилия так древна, что, кажется, появилась вместе с этим островом, когда господь бог отделил твердь земную от всемирных вод.
Хорошее образование, хороший набор способностей, доверие и благосклонность отца, который, кажется, в юные лета перетрахал половину мэрии, чтобы получить тысячу и одно разрешение прибрать к рукам все то, что он имеет сейчас.
Тебе в руки перешла неплохая часть его владений - местечковый лондонский телеканал, его дочерний радиоканал, музыкальная студия - все это тебя мало интересует, но ты хорошо ведешь дела и умеешь считать деньги; еще он отдал тебе что-то безумно скучное, я не потрудился запомнить, и сам ты открыл рекламное агенство - вроде бы? - и обосновался в самом сердце стеклянно-башенного центра Лондона.
Недавно отец получил в свои загребущие руки издательство "Мэй Ай", то самое, которое печатало этого безумно популярного политически-сатирического идиота, помнишь? Папенька решил спихнуть его нам сразу же, директор - ты, контрольный пакет акций - твой. У меня меньше на пять процентов, и я забрал кресло главного редактора. Ты, в целом, не возражал, но долго издевался. Я был зол. Чрезвычайно сильно. А я, между прочим, в теснейшем знакомстве с кафедрой славословов и филологов с самого детства. Но любые препирательства были пустыми - когда ты задал курс общей работе, а я тщательно отобрал стоящих авторов, "Мэй Ай" зацвело майским цветом.
Кто-то из нас сказал, что больше не нужны эти детские ссоры. Не уверен, что это был я. Но, общаться после этого мы стали меньше.
И я, кажется, жалею, братец-кролик.

---

Об игроке:
Я очень хочу отыграть эту ненависть, которая на самом деле проистекает из противоположного чувства, которое, однако, находится под запретом. Чрезвычайно сильно чешутся руки описывать драки, практически бой врукопашную.
По моему замыслу, братья - двойняшки, но не близнецы. Внешность вариабельна, в пределах хотя бы минимальной похожести.
Можно сыграть пару эпизодов, и один ключевой, когда у Уэса сорвет крышу, и он сотворит что-то невообразимое, выпустит свои желания, но наткнется на глухую стену. Я допускаю этот вариант, и если вы захотите уйти в свободное плавание на бас
- пожалуйста.
Если захотите продолжать играть крепкую братскую... привязанность, буду столь же рад.

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
[indent] "Мы антикризисные менеджеры, мы решаем проблемы клиентов, большие и не очень. Дело не в раскрытии преступления, не в правосудии, а в клиенте."

[indent] "Ты мой клиент, я защищаю своих клиентов… Я не веду безнадёжных
дел и не воюю с ветряными мельницами, не творю чудес. Я хладнокровно анализирую сложные ситуации и не берусь
за заведомо проигрышные дела."

[indent] "Какова цель? Я всегда спрашиваю клиентов, чего они хотят добиться. Денег? Прежней работы? Встречи с Королевой? Какова цель? Скажите и я буду знать, к чему стремиться."

Её называют стервой. Её называют бессердечной. Её называют железной.
И мало кто знает, какая она на самом деле. Мало кто знает, что будучи ребёнком она потеряла обоих родителей. Мало кто знает, откуда она брала деньги, чтобы оплатить учёбу в Оксфорде. Она могла бы стать первоклассным адвокатом, но пошла другой дорогой и оказалась в пресс-центре премьер-министра, потому что только ей удавалось первоклассно лгать перед сотней камер и находить ответы на самые каверзные вопросы, касающиеся внутренней политики Соединённого Королевства.

Она кажется жёсткой. Она кажется беспринципной. Она кажется окружённой всеобщим вниманием.
Ей пришлось стать жёсткой, чтобы отражать удары со сторон. Ей пришлось научиться закрывать глаза на свои принципы, чтобы добиться успеха. Ей пришлось окружить себя фальшивыми улыбками, чтобы никто не пробрался к тому сокровенному, что она в себе скрывает.

Она вертится в верхних слоях общества. Разные издания приписывают ей романы то с принцем, то с премьер-министром. Разве что до Её величества пока ещё не добрались.
Что на самом деле? Известно только ей одной. Но для сотрудников её агентства не секрет, что в ящике её стола лежит телефон. Не её личный, не рабочий. Он звонит с разной периодичностью, но в эти моменты она закрывается в своём офисе и на какое-то время выпадает из своей суматошной жизни.

Её зовут Name Surname. Её шкаф полон секретов, о которых никто не знает. И она сделает всё возможное, чтобы скрыть ваши собственные. Это будет стоить дорого, но работа обязательно будет проделана качественно.
После ухода из пресс-центра, она открыла антикризисное агентство. Набрала команду, заполучила влиятельных клиентов, казалось бы, покончила с прежней жизнью. Её имя на слуху у тех, кто совершает ошибки, потому что лишь она в состоянии их исправить. Она профессионал своего дела, но...

Но она всё же женщина.

Какой бы она не казалась внешне - внутри неё ещё живы эмоции. Она полна нерастраченной нежности и любви. Где-то глубоко в душе она мечтает о том самом тихом счастье и человеке, на которого можно положиться. Но сейчас...
Сейчас она готова взяться за новое дело и посвятить ему всю себя. Как и всегда.

★ ★ ★
Выше лишь каркас, основа этого персонажа. Я до ужаса не люблю диктовать потенциальным игрокам, какими должны быть их персонажи, но касаемо конкретно этой женщины, выше изложены факты, которые делают её такой прекрасной.
Она сильная и ранимая. Она умна, но совершает ошибки. Она женственная, но вечера проводит в выцветшей толстовке с логотипом любимой футбольной команды своего отца. Или любовника. Никто не знает, на самом деле, потому что это только её дело и она так просто не доверит свои секреты.
Эта женщина соткана и противоречий и этим она так прекрасна.

Что ж, если вы прочитали всё это и до сих пор не закрыли вкладку, а то и, возможно, заинтересовались, пора рассказать о планах на игру.
Эта женщина (чувствуете намёк на небезызвестную Ирэн Адлер? :З) стала спасением Эддисон, когда у той начала рушиться жизнь.
Началось всё с журналистского расследования, связанного с коррупцией в частной системе медицинских учреждений, когда Эдди напала на след. Команда Этой женщины работала на противоположную сторону и качественно заметала следы, но всё же допустила ошибку, из-за которой Эддисон удалось дойти до цели.
Но, несмотря на успех, переломный момент в жизни молодой журналистки наступил. Как следствие - разочарование в профессии и... Пустота. Пустота, из которой её вытащит хрупкая на вид женщина, обладающая стальной хваткой. Решив, что её команде не хватает кого-то такого же упёртого, она свяжется с Эддисон и предложит место в своём агентстве, а дальше...

Дальше нас ждёт работа ;З

Эддисон видит в ней наставницу. Она видит в ней женщину, с которой хочется брать пример. Она видит в ней икону стиля. Она видит в ней ту, кем хотелось бы стать. Она видит в ней сильную личность, но даже не подозревает о том, что под стальной маской скрывается одинокая душа. Возможно, это выяснится в процессе игры, кто знает, насколько они сблизятся?

★ ★ ★

От второго игрока (Эрика Локвуда): мы оба антикризисных менеджера. Обычно мы не работаем вместе, потому что справляемся со своей работой сами, пусть и делаем акценты на разных деталях, имея к своему делу личный подход, но в один прекрасный момент выясняется, что новый клиент решил подстраховаться. Хочешь или не хочешь - терпи и срабатывайся, что, думаю, с такими характерами будет непросто. Возможно, мы любовники, возможно, мы встречались друг с другом только один раз в баре, когда ты искала мужчину, а я искал женщину. Нам помешала заноза в заднице, но чем черт да не шутит?
У нас странные отношения. Я еще не решил, как отношусь к тебе, но мне кажется, что мы подумаем об этом вместе. Будь живой. Гори, дыши, развивайся - и мы найдем общий язык)

---

Об игроке:
Оливия Поуп.
Если это имя вам знакомо, значит вы понимаете, какой должна быть Эта женщина. Если же не знакомо, но заинтересовало -
это героиня сериала "Скандал". Но, думаю, без знания сериальной героини, по этой заявке можно написать интересного и многогранного персонажа)
Приходи. Будь моей Оливией. Будь моей иконой. Будь моей наставницей.
Играми обеспечим, общением тоже) Связаться можно через гостевую, или телеграм.
Очень ждём ♥

I WANT YOU, I WANT YOU SO BAD:
свет моей жизни, огонь моих чресел, сталь моих яиц. вместе ходили пешком под стол, вместе раскурили первый косяк, вместе строили "бомжатские бараки" на пустыре и жили там сутками, хотя и у тебя, и у меня есть дом - только нам обоим там не место. танцуешь трайбл как богиня, профессионально переставляешь заблудшим кретинам вроде меня мозги из задницы в череп. я отдам за тебя и эту жизнь, и десяток следующих; пафосно, зато правда. ты как Джуффин, помноженный на Шурфа, для моего придурошного сэра Макса.) ключевые моменты биографии обсудим в лс, в остальном - полная свобода, не стану ограничивать ни в чем, кроме любви к себе-родимому и ответного обожания без границ.)

---

Об игроке:
никаких особых требований, все обсудим приватно. общение вне ролевой желательно, но принуждать никто никого не станет.