Диана не любила Германию.
И любила.
Просто всё было слишком сложно, как принято теперь писать, но, на самом деле, она никак не могла понять эту нацию, которая подарила миру великих деятелей искусства, философов, а потом, с разницей в двадцать лет, стала инициатором двух Мировых войн. В голове не укладывалось, как такое могло уживаться в них.
Первая Мировая казалось ужасной - Диана видела изувеченных солдат, видела то оружие, которое изобрели люди, но она попала уже под самый конец, когда только творение доктора Яд могло изменить ход событий и изменило бы, если бы не помешали. Но в той войне она могла винить Ареса, инициировавшего крупнейшую войну за всю историю человечества.
Но Арес был мертв, а Германия начала ещё одну войну, куда более страшную, чем до этого.
С тех пор прошло достаточно времени, но Диана настороженно относилась к этой нации, думая о том, что в них есть какой-то изъян, из-за которого их некогда и выбрал бог войны, из-за которого они развязывали войны и дальше, пытаясь поставить себя выше остальных и поработить мир. И даже сейчас, когда все мировые войны, хотелось бы думать, были позади, они пытались добиться своего. Просто уже не путем оружия, а экономическим подавлением остальной Европы, назвав это Евросоюзом. Что-то было в них не так, но назвать точно причину, побуждающую немцев к подобному поведению, вряд ли представлялось возможным. Понять было невозможно, можно было только попытаться простить и отпустить их грехи перед человечеством.
Но всякий раз, когда Диана оказывалась по делам в Берлине, потому что сама бы она предпочла поездку скорее в Австрию, чем в Германию, она вглядывалась в лица этих людей и пыталась в очередной раз понять, что происходит в их сердцах.
Сейчас город выглядел более, чем миролюбиво и уютно, а люди казались занятыми самыми обыденными и радостными приготовлениями к праздникам. Витрины магазинов были украшены рождественскими венками, новогодними шарами и мигающими гирляндами; в каждом кафе и ресторане стремились похвалиться своим особенным рецептом рождественского пунша или глинтвейна, который в это время расходился на ура, добавляя не сколько опьянения, сколько легкости настроению. Вокруг все обсуждали подарки, планы на праздники, а Диана большую часть времени проводила на Музейном острове, в Старом музее, где была внушительная экспозиция древнегреческих произведений искусства. Она, в числе ещё трех искусствоведов, была приглашена в связи с интересной находкой в запасниках музея, которую теперь требовалось исследовать и подготовить к выставке. Большую часть дня Диана была занята в музее, но вечера у неё были свободны, поэтому она гуляла и приглядывала за горожанами, чтобы ничто не потревожило их предновогодней суеты серьёзнее, чем закончившаяся красная оберточная бумага.
Сначала её внимание привлекла толпа, собравшаяся на мостовой и оживленно что-то обсуждавшая, жестами указывая на что-то или кого-то в Шпрее. Шпрея в это время года была не самым лучшим местом для игр - холодная и мутная тёмная вода и в летнее время была уже непригодна для купания и использовалась лишь как водный путь, а сейчас даже так её использовали куда меньше из-за возникавшего льда. Диана ускорила шаг, пытаясь по долетавшим до неё обрывкам разговоров понять, что именно собрало здесь толпу зевак - по опыту она знала, что люди всякий раз собираются там, где что-то произошло, особенно, если это опасно. Чаще всего, вместо здравого решения бежать, они, напротив, всеми силами стремились к месту происшествия - такова человеческая природа, с которой невозможно было бороться.
Почти сразу стало ясно, что дело в девочке, которая оказалась на середине реки. Как она там очутилась в это время года, где были её родители и что вообще происходит - вопросы, которые моментально возникли в голове, но были отложены до более подходящего момента. Лезть в воду не пришлось - молодой человек уже прыгнул в воду, за что заработал восхищенные вздохи женской аудитории, для которой он стал героем этого вечера, бесстрашно ринувшегося на спасение девочки. Диана непроизвольно улыбнулась, продолжая протискиваться через всё прибывающую толпу поближе к бедняжке, которую как раз вытащили из воды.
Однако, вопросов меньше не стало, когда женщина разглядела девочку: одета она была необычно для современного мегаполиса, за спиной был лук и колчан со стрелами, причем настоящими, не бутафорскими декоративными - в оружии амазонка разбиралась достаточно хорошо, чтобы быстро различить боевой лук от имитации.
- Простите, позвольте, разрешите, я пройду, - вежливо, но очень настойчиво она пробралась вперёд как раз вовремя, чтобы услышать, что спасенная девочка говорит на корейском, явно не понимает немецкий и английский, на которых к ней наперебой пытались обратиться. Создавалось впечатление, что бедняжка просто упала из ниоткуда в Шпрею - никакие костюмированные представления не объяснили бы ребёнка с настоящим оружием. - Ты в порядке? - Диана перехватила взгляд ребёнка и заговорила, без труда переключаясь на другой язык. - Как ты здесь очутилась? Где твои родители и где ты живёшь? Здесь холодно, а у тебя вся одежда промокла. Возьми моё пальто.
Она заметила жест, которым девочка пыталась спрятаться от всех под капюшоном, но он тоже был мокрым, так что лишь делал ей хуже, а вот она сама легко рассталась с пальто, без которого осталась в светлой блузке со стоячим воротничком и узкой юбке до колена, но Диана никогда не чувствовала перепады температур так остро, как люди, поэтому сейчас не боялась замерзнуть.
- Меня зовут Диана. Как зовут тебя? - она должна была быть напуганной, что бы с ней не случилось, поэтому нужно было успокоить, отогреть и как-то разобраться, куда отвести дальше, потому что никто не откликался на названные имена. - Всё в порядке, я отведу её до участка, - она перешла на немецкий, обращаясь к толпе, но, на самом деле, не собиралась сразу обращаться к полицейским. - Пойдем со мной? Не бойся, я не причиню тебе вреда, я попробую помочь.
Толпа всё ещё возбужденно обсуждала произошедшее, так что теперь всё зависело от того, согласится ли сама девочка на предложение.

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]DC[/font][/size][/b]

Код:

[url=http://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=3#p37968]Harley Quinn[/url]

*заключаем ссылку и фандом в рамки кода

Да, хорошо умереть для того, кто за землю родную
Бьется и в первых рядах падает, доблести полн.
Тиртей  (VII в. до н. э.)
Сражаться всегда просто - каким бы тяжёлым бой не был, она знала, за что и почему сражается, знала, что она нужна тем, кто не может сражаться. В этот раз была команда - со времен той самой операции в Первую Мировую Диана не сражалась бок о бок с кем-либо, она была одиночкой, как и все остальные. Угроза заставила их объединиться ради единой цели, но настоящей командой их было назвать сложно. Каждый из них привык быть одиночкой, у каждого из них амбиции требовали всё внимание к своей персоне и не слишком хотели делиться славой с кем-либо ещё. Исключение, наверное, составлял Барри, который был ещё молод, чист и не привык к супергеройским подвигам. Остальные переносили как-то двояко произошедшее - общая радость, что у них получилось, что угроза устранена, а все они живы, мешалась с какой-то неловкостью и необходимостью признать, что это их общая победа, которую невозможно было бы представить без кого-либо. Выходит, что работать в команде не так уж и плохо, а они, хотя и кривились всё это время друг на друга, подкалывали и обещали разойтись в разные стороны сразу же, как разберутся со Степным Волком, неплохо сработались. Более того, трудно было сделать вид, что ничего не произошло, а они всё такие же индивидуалисты, которым без разницы судьба остальных членов.
Там, откуда Диана была родом, говорили, что после подобных сражений выжившие навсегда остаются повязаны узами куда более крепкими, чем кровное родство, потому что это было уже родство душ. Нельзя было пройти подобное и остаться чужими друг другу, не стать друзьями.
Нельзя, но сделать вид, что ничего не изменилось, а они хоть и славно провели время, но всё так же горды и независимы. Признать всем мешала то ли гордость, то ли отсутствие подходящего момента, который был упущен неожиданно и неловко. Для Дианы всё было в диковинку, но у неё самой было достаточно слов, которые не были сказаны, чтобы как-то порицать остальных, хотя казалось, что все готовы были кинуться обратно, если бы был повод, но пока ситуация требовала красивого и драматичного ухода в закат. Кроме Барри, конечно, того больше волновала столовая и еда, так как ребёнок изрядно поистратился за это время энергетически.
Улетать в Париж, впрочем, Диана не спешила - это больше напоминало бы побег, а не нужно было быть Дельфийским оракулом, чтобы понять, что впереди их ждал разговор. Скорее всего - даже не один, да и где-то в глубине души она знала, что им нельзя разбегаться насовсем, а если мужчины традиционно встанут в позу, то ей придется тащить их обратно, пусть даже и силой, иначе они сами же потом будут глубоко и невозможно несчастны.
Потому что глупо было верить, что это была последняя глобальная катастрофа, что больше никто не покусится на Землю, что больше не потребуется вставать на защиту человечества. За сто лет она уяснила одно - всё повторяется, а люди сами являются ящиком Пандоры, храня в себе самое лучшее, что возможно, и самое отвратительное. Это всё ещё трудно укладывалось в голове амазонки, до сих пор делившей мир на черное и белое, хотя сама считала, что стала намного более циничной.
По хорошему, в её чувство прекрасного и доброго не укладывался даже Супермен, бывший для многих олицетворением добродетели, надеждой на лучшее и светом в конце тёмного тоннеля. Герои нового мира были куда менее однозначны, чем в прежние времена, но была эпоха титанов, эпоха богов, теперь же настала эра людей, которые творили героев по своему образу и подобию, лепили их из ночных кошмаров, как в случае с Бэтменом.
И именно поэтому теперь были тёмные времена, когда человек отказывался сражаться сам, он выдвигал вместо себя своих ставленников против целых армий. Амазонки же были созданы, чтобы вносить мир между людьми, а так же вынуждены были воевать, потому что мир не значил рабство. Но именно поэтому Диана была готова взять на себя роль миротворца, который бы хотя бы заставил их всех выслушать друг друга прежде, чем они спрятались снова за свои костюмы и чувство глубокой уязвленности амбиций.
Письмо от Брюса стало приятной неожиданностью - она толком не поняла, что именно хочет он от неё, но это был шанс не дать разбежаться супергероям по своим норкам. Кажется, в этот раз Бэтмен был с ней солидарен и решил первым начать действовать, снова подтверждая, что в прошлый раз именно он собрал команду, нашёл их всех (ладно, её он не искал, она появилась сама, как и всегда). И это было довольно символично - из них всех только он был обычным человеком, не обладавшим сверхъестественными способностями.
Так и должно было быть.
Диана была всегда суеверна, потому что выросла в поклонении богам, которые вольны были миловать и карать, но не чувствовала себя обреченной, она делала то, что считала необходимым.
- Сказать, что я удивлена, ничего не сказать - ты в прошлый раз писал мне, когда мир вот-вот должен был перестать существовать. В этот раз, кажется, ему ещё ничего не угрожает. Так для чего ты меня позвал, Брюс? - в святая-святых Бэтмена легко попасть, когда внутри есть человек, готовый впустить вас в любой момент. Или когда тебя ждут. Бэт-пещера выглядела так же, как и в последний раз, когда Диана её видела, но сама она была одета уже не как амазонка, а как земная женщина. Сегодня они были без костюмов или, наоборот, в них. Только она всегда считала, что одежда не меняет человека, она не диктует ему, какой будет его сущность. Это лишь маска, как в древнегреческой трагедии.

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]DC[/font][/size][/b]

Код:

[url=http://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=3#p39509]Catwoman[/url]

- Сколько я провела в мире людей, но всё ещё заинтригована, - Диана скрестила руки на груди внимательно изучая хозяина дома. Он выглядел потрёпанным, не так, как люди изображают супергероев в кино после победы над злодеем; она покачала головой. - Вам действительно есть, чем гордиться, но вы как будто бы боитесь этого и остервенело пытаетесь это уничтожить, ни во что не ставите друг друга, не доверяете совсем. Вы не любите друг друга. Я принесла кое-что для тебя, - она достала из кармана плаща небольшую амфору и протянула Бэтмену. - Можешь не доказывать свою силу и не изображать, что легко перенёс эту ночь. Эта мазь поможет быстрее заживить твои раны, она сделана по тем рецептам, которые используют на Темискире.
На острове амазонок, защищенном от внешнего мира богами, не обходилось и дня без тренировок, а потому, и без травм не обходилось. За мир всегда нужно было сражаться, что тысячелетия назад, что теперь. Теперь только люди ушли далеко-далеко по пути к войне, не к мир, а все их изобретения заменяли чистоту и простоту помыслов. И многое забыли и потеряли из-за этого.
- Ты прав, мир никогда не будет в безопасности, а следом за первыми гостями последуют остальные, как осы на мёд, - вопрос был в том, кто готов это осознать и что потребуется, чтобы они почувствовали себя командой. Лигу собирал Брюс, выискивал металюдей, нашёл слова, чтобы их собрать. Ему не хватало лишь малого, чтобы действительно собрать сплоченную команду не на один раз, а постоянную, готовую всегда встать на защиту Земли и объединить усилия. - Спасибо, что написал письмо, - Диана улыбнулась, доставая из другого кармана распечатанный конверт - в бумажных посланиях была душа, были эмоции. Может быть она просто была старомодна и любила рассматривать почерки, по ним пытаясь определить характер и настроение человека, который писал послание. - Ты смелый воин, достойный. Для меня была честь сражаться рядом с тобой, и, как я понимаю, ты всё ещё не готов снять доспехи? - она и тогда не верила, что Бэтмен действительно больше не выйдет после этой ночи, как и грозился, когда они разговаривали в самолёте, что пережив ночь он сможет оставить всё как есть. Слишком рационален - он должен был оптимизировать, проанализировать и понять, что где конец, там и начало. - Их нужно убедить, что сражаться бок о бок - это не унижение и не слабость. Там, откуда я родом, каждая женщина великий боец, но действительно непобедимы амазонки слаженностью, готовностью продолжить движение предыдущей без команды, без окрика - как единый организм. Лига должна быть такой. А у организма должны быть разум и сердце, - Диана чувствовала, что морализирует больше обычного, что со времён Первой мировой, когда она совсем не понимала происходящего, она не сражалась в команде и не пыталась никого убедить в том, что в неё было заложено дома - иногда даже песня является частью общего дела, даже если песня не будет нести с собой меч и щит, но она будет воодушевлять тех, кто идёт с ними. - Я не знаю, Брюс, чем я могу тебе именно помочь. Чем? Знаешь, в чем ты заблуждаешься? - она могла убедить их всех вернуться, ведь она была амазонкой, а амазонки были созданы нести людям взаимопонимание. Но нужно было не это, нужно было вдохнуть веру только в одного человека, самого настоящего человека из них всех, в котором были заключены суперспособности, о которых он не подозревал, как не подозревает большинство людей. - Ты думаешь, что разум и ум здесь, - она коснулась своего виска пальцем. - Но это не так, - это была простая истина, которую когда-то изъяли из сознания людей, заменив ложью. Возможно, в этом была проблема. Принцесса помолчала несколько секунд глядя мужчине в глаза и давая время самому понять то, что он должен был знать где-то глубоко в душе, но скрывал за стереотипами и привычками, как скрывал страх под костюмом летучей мыши. - Потому что ум вот здесь, - Диана невесомо коснулась ладонью груди Уэйна, обозначая то место, где находилось сердце. Оттуда следовало черпать силу и слова. - Так зачем же ты меня звал, Брюс? Лига - это твоё детище. Я помогу тебе, но ты должен сам понять, что люди не всегда шакалы и перестать прятаться, когда надеваешь свой костюм. Не он делает тебя тем, кто ты есть, а ты сделал из него легенду.

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]DC[/font][/size][/b]

Код:

[url=http://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=3#p42044]Ares[/url]

Это конец.
Я понимал это с каким-то хладнокровным спокойствием, наверное, моя паника достигла высшего уровня, когда человек перестает что-либо чувствовать. Я понимал, что раз меня раскрыли, что раз сам Артур узнал, кто я такой — всему пришел конец. Может быть, даже моей жизни.
Я не боялся смерти, куда больше я боялся того, что мне не удастся исполнить свое предназначение — потому что если Артур не станет королем, Альбион никогда не будет спасен, а магия так и останется под запретом. Я должен был помочь Артуру спасти не только королевство, но и волшебников, и саму магию — вытащить из опалы, в которую их насильно затолкал Утер, отменить этот жуткий закон о том, что каждый практикующий магию должен быть предан огню. В магии самой по себе не было ничего плохого — волшебники не были все до единого плохими, как не были плохими все воины, хотя они по сути своей были готовы убивать других людей. Многие из волшебников были целителями или помощниками, и кому говорить об этом как не мне, человеку, который умудрился пройти такой огромный путь в роли обычного слуги, раз за разом спасая того, кто должен был положить начало светлому времени, от различных опасностей.
Артур даже не подозревал, сколько раз я спасал ему жизнь. Вряд ли он осознавал, что наша победа над магическими тварями сегодня была одержана не в последнюю очередь благодаря мне — совсем легкая, незаметная магия, крошечный перевес в нашу сторону, который можно назвать обычной удачей, и все возвращаются домой целыми и невредимыми. Это стало настолько привычным, что я почти не задумывался об этом — и именно поэтому я теперь был обречен.
Раньше я думал о том, что скажет Артур, если узнает. Потом я решил, что лучше о таком совсем не думать, чтобы не навлечь на себя беду. Практически во всех моих размышлениях на эту тему Артур Пендрагон волочил меня до темницы, а потом — на костер на площади. Не то, чтобы это можно было назвать мечтами. И никто не сможет мне помочь — потому что я был пойман с поличным, а любое занятие магии считается нечестивым, любой маг приравнивается к врагу, который только и думает что убить короля или кого угодно, потому что убийства — посмотрите-ка, это так весело и именно то, чем с утра до вечера занимаются колдуны!
От моего взгляда не скрылось то, как он качнул мечом — ну давай. Давай, убей меня прямо сейчас. Я опустил глаза едва он отвел взгляд — но взмаха меча не последовало.
Мне не было страшно. А то, что меня начинало колотить — так это от удара, правый бок все еще невыносимо ноет, я держусь за него рукой, не вставая на ноги — пошевелиться боясь, мало ли что. То, что он не казнил меня прямо здесь, еще ничего не значит.
Артур стал мне другом за это время. Самодовольный, напыщенный идиот, осел кровей королевских, тот еще придурок, который гонял меня с утра до вечера. И шутки у него идиотские. И все же, несмотря на все это, несмотря на очевидные различия между нами что в характере, что в статусе, мы умудрились сдружиться — и я отдал бы за него жизнь. Но за него, а не по собственной глупости. Мне нравилась мысль, что моя жизнь хоть что-то значит — учитывая мое великое предназначение, она значила очень и очень много.
А Артур — сын своего отца, и ни за что не оставит мага в живых. Так? И никакая дружба многолетним традициям и законам Камелота не помешает. Может быть, мне удастся бежать, и тогда я буду спасать его королевскую задницу, прикрываясь каким-нибудь другим лицом, такие заклинания были, я видел их пару раз в книге, но никогда не использовал. Ну а теперь будет повод. Гаюс, конечно, будет не рад, но он всегда твердил, что от меня нет никакого толка и что однажды я попадусь. Ну, на самом деле лучше так, чем если бы Артур увидел, как я его доспехи с помощью магии чищу. Крику было бы...
Я поднимаюсь на ноги, тяжело опираясь свободной рукой на ствол дерева, и иду за ним, не говоря ни слова. Нет смысла отпираться — он все видел своими глазами. Стоит подумать о своих последних словах? Да я как-то и не думал, что умру так рано — и так глупо тоже, если честно. Я спас ему жизнь, в конце концов, и не только ему, и в прекращении моей жизни не было никакого вселенского смысла, это просто мое идиотство всех подвело. Всех, включая Артура.
Мы шли до тех пор, пока не оказались за пределами слышимости остальных — и тогда Артур остановился. Я продолжил сверлить взглядом его спину, потому что он даже не повернулся ко мне — и тяжело, обреченно вздохнул. Вот и все. Я закончу свою жизнь либо прямо здесь, либо на костре в Камелоте. Почему бы и не рассказать все?
— Тот всадник кинулся прямо на тебя, а ты не заметил, — начал я и замолчал на мгновение, облизывая обветренные губы. — И та ветка, и вообще вся победа над чудищем... и много всего остального, если честно.
Я хочу обойти его, заглянуть ему в глаза, но вместо этого топчусь на месте как полный идиот, каким всегда и являлся.
— Если бы я сказал, что я волшебник, меня бы в тот же день сожгли. А так хоть представилась возможность тебя спасти... целую кучу раз, — я криво усмехнулся, стараясь игнорировать боль — кажется, она стала потише. — Ты ведь не просто королевский сын, ты тот, кому удастся принести мир в эти земли и защитить Альбион.

MERLIN

Код:

[url=http://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=3#p45361]all cast[/url]

— Ты останешься дома, — Алек — глава Нью-Йоркского Института — Лайтвуд знал, что нравится таким Магнусу, поэтому и не терпел никаких возражений.
Приняв на себя управленческие обязанности, он поклялся, что не только достойно поведет за собой нефилимов, но и наладит отношения между потомками ангелов и жителями нижнего мира, организует четкое соблюдение кодекса и обеспечит защиту каждому. Алек знал, что над ним посмеиваются за глаза. Он слишком молод, неопытен и наивен. Вампирам, оборотням, магам и фейри уже не единожды обещали все блага в обмен на плодотворное сотрудничество с нефилимами; последние тянули свою выгоду, не стесняясь при этом задирать носы, ведь они, как ни крути, чище, лучше.
А еще Алек отпрыск Лайтвудов, носитель фамилии не самой законопослушной и честолюбивой семьи. То, что они творили десятилетиями, не затереть парой-тройкой правильных решений и поступков. Но это не причина опускать руки.
Конклав официально запретил сумеречным охотникам предпринимать что-либо по разрешению текущей проблемы. Да, действительно, магам разрешено накрыть Нью-Йорк магическим куполом во избежание дальнейшего распространения инфекции. Также жители нижнего мира имеют полное право оказывать посильную помощь тем, кто пал жертвой коварного заболевания. Нефилимам, несмотря на очевидный факт невосприимчивости, нежелательно контактировать с зараженными объектами в целях профилактики, но, так уж и быть, позволено вести исследования внутри Института с разрешения главы и с соблюдением всех норм безопасности, а также обращаться за помощью к Безмолвным Братьям.
Все послабления Алек честно вытребовал. Он поручил Джейсу возглавить поиски Валентина как главного подозреваемого, направил Иззи в лабораторию для проведения вскрытия тех, кому уже невозможно помочь, временно передал свои полномочия в надежные руки Лидии Бранвелл, после чего с головой нырнул в неофициальную деятельность. Он обещал жителям нижнего мира поддержку сумеречных охотников и, вопреки приказам непосредственного начальства, собирался сдержать собственное слово. То, что к ситуации причастен Магнус, не имело первостепенного значения. Хоть Алек и понимал, что в это вряд ли кто-то поверит.
Каждый из них делал то, что должен был. Магнус Бейн выглядел на все сто и, к сожалению, это не комплимент, а констатация факта. Несмотря на мучительную усталость, он не переставал действовать, и Алек помалкивал до тех пор, пока необходимость проспать хотя бы восемь часов кряду, а не урывками, не стала бросаться в глаза. Постоянная поддержка купола и оказание не слишком результативной помощи заболевшим пожирали Магнуса заживо. Любые резервы необходимо пополнять.
— А я останусь на ночь, — пообещал он, не то пытаясь уговорить любовника раздеться и лечь в постель, не то угрожая контролировать его всю ночь до утра и блокировать любые попытки вернуться к магической деятельности. — Они справятся без тебя.
Купол не рухнет за ночь. А тем, кто заболел, все равно не помочь, пока они не найдут ответы на вопросы.
Алек спал тревожно и проснулся рано. Осторожно, чтобы не разбудить Магнуса, выбравшись из постели, он оделся и ушел на кухню, варить кофе. Времена, когда он чувствовал себя некомфортно в квартире мага и цеплялся за единственную вещь, принадлежащую ему, уже давно прошли, но остались теплым отголоском внутри. Ему не нравилось, что Магнус пользуется своими способностями для столь мелочного воровства, поэтому тому пришлось приобрести кофеварку, и Алек, со своей нервной необходимостью чем-то занять руки, быстро разобрался, как работает эта машина.
Да, он отучил Магнуса переступать закон ради кофе, а сам втайне собирался нарушить запрет Конклава, подвергнуть опасности себя и Клэри в довесок, ради зыбкой надежды на то, что путешествие в альтернативный мир принесет ожидаемые плоды. Мелиорн, посланник своей королевы, в кои-то веки не размениваясь на таинственность и спецэффекты, подтвердил, что мир, где жителям нижнего мира вирус не страшен, действительно существует и попасть туда, при особом желании и магической поддержке, вполне возможно. Алек сознательно отказался от помощи фейри, не желая оставаться у него в должниках, потому что на тот момент уже знал, что открыть подобный портал способен и Магнус. Как раз для этого он и копил силы.
Алек едва не подавился привычным пожеланием доброго утра, вовремя поняв, что оно прозвучит как издевка. Напряжение достигало своего пика для каждого. Мало того, что населению сумеречного мира грозила смертельная опасность, так еще и приходилось соглашаться на сомнительную авантюру, рискуя не суметь вовремя вспомнить о цели визита в параллельное измерение или задержаться там до тех пор, пока возвращение не станет невозможным. Если рисковать, то рисковать собой. Алек не хотел вмешивать в это парабатая и сестру, хоть и понимал, что они в числе первых вызвались бы отправиться вместе с ним. Но первый был полезнее в Нью-Йорке, а подставлять под удар Изабель Алек бы ни за что не согласился. Так Клэри оказалась единственным соратником; достаточно смелая для такого путешествия и в той же степени заинтересованная в устранении угрозы. К тому же, имевшая подобный опыт.
— Привет, — Алек коснулся ладонью шеи Магнуса и прижался к губам коротким поцелуем. — Кофе?
Время поджимало. Казалось бы, самый подходящий момент для напутствий и интимных признаний, но Алек помалкивал, прислонившись поясницей к высокой столешнице. Оратор из него итак неважный, а в таких обстоятельствах тем более. Он растратил словарный запас на переговоры с Конклавом, раздачу ценных указаний и согласование плана действий. Теперь оставалось только ждать момента.
Звонок в дверь отозвался в грудине чувством глубочайшего облегчения, хоть Алек и не сомневался в том, что Клэри придет. Он только кивнул ей в знак приветствия и указал ей на собственную, так и не тронутую кружку.

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]SHADOWHUNTERS[/font][/size][/b]

Код:

[url=http://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=3#p47514]Lydia Branwell[/url]

Конечно, Артур просто так в стороне постоять не мог, и после первого же моего предложения зашипел как рассерженная гусыня. Я подозревал, что ему не очень понравился мой ответ огромному ящеру, но коль уж идешь на благоприятный разговор с магическим существом, тебе лучше не врать. Драконы, по крайней мере, умеют отличать правду от лжи. А почуяв ложь, они вполне могут оскорбиться в лучших чувствах.
Не то, чтобы я перевидал так уж много драконов - еще на заре своего правления Утер Пендрагон самолично уничтожил практически всех разумных драконов. Но этот экземпляр мало того что появился практически из ниоткуда, так еще и невыгодно отличался от своих собратьев - золото, к примеру, любил, и обладал совершенно отвратительным характером. Нет, сам характер еще ничего - он похоже у всех драконов был довольно тяжелым, но слышать вместо привычных загадок и добродушных посмеиваний откровенное издевательство было странно. Я такого не ожидал, и потому нахмурился, делая шаг назад.
- Простите, милорд, - покаянно шепнул я Артуру, полуобернувшись. - Я пока не уверен, точно ли это проблема, а вот ваш агрессивно-наскакивающий стиль ведения переговоров вполне мог настроить его против нас. Вы точно знаете, как вести себя с драконами?
Король, как мне показалось, оскорбленно замолчал, зато дракон молчать не собирался совершенно. Медленно, терпеливо раскрывал все детали своего плана, который показался мне совершенно бессмысленным и абсолютно опасным - а потом и вовсе начал пародировать Артура. Нет, артистичности дракону было не занимать - получилось очень похоже, только я, растеряв весь свой дружественный настрой, перестал обращать внимание на такие мелочи.
Эта мерзкая ящерица решила, что ей можно разбирать чужой замок! Ворвался в чужую сокровищницу и поглядите-ка, нашел! Нашел как если бы я случайно нашел висящую на груди у Артура королевскую печать, а потом заявил, что найденное значит мое. Я здорово подозревал, что сразу же после таких слов эта печать прилетит мне в лоб. И не потому что мне нельзя трогать королевские вещи (я столько времени пробыл слугой, для меня в этом не было ничего непривычного), а потому что логики в этом заявлении не было никакой. После точного попадания печати в лоб меня бы срочно транспортировали к Гаюсу, потому что здоровый и не заколдованный человек не может нести такую чушь.
А может, он заколдован?
Я наклонил голову, рассматривая ящера. Может быть, его заставляют таскать золото отовсюду, куда он может попасть? Тогда его хозяину нужно невероятное количество денег - и почему-то ни земель, ни армии. Он надеется купить армию? Я слышал что-то о таких армиях, такое было вполне возможно, когда ты имеешь достаточно денег, значительная часть мира готова пойти за тобой куда угодно.
Но нет, для заколдованного он вел себя слишком дерзко. Такие проявления характера не выйдут у того, кто был зачарован, даже у дракона, в этом я был уверен. Он сам по себе, что ли, такой? Нет, в это я поверить решительно не мог - просто потому что его действия были лишены всякой логики, и он не был похож на предыдущих встреченных мной драконов.
- Артур!
Я кинулся было к нему, чтобы помешать кинуться на дракона, но он опустил свой меч сам. Пускай я точно не знал, что можно с этим сделать, одно было совершенно ясно: я не хотел кровопролития. Очередной погибший дракон на руках Пендрагона? Нет, я так не думаю. Экскалибур мог бы проткнуть драконью чешую насквозь, зачарованный меч убивал даже мертвых, что уж говорить о, пусть и магических, но живых существах? Этот конкретный дракон, вероятно, этого не знал, иначе не бахвалился бы так. Одного удара может и не хватит, чтобы нанести смертельный удар, но при должной сноровке и удаче...
Но Артур опускает меч. Он опускает меч и подходит ближе - готовый к переговорам. Я видел это не раз, видел, как злейшие враги соглашались на перемирие, видел, как армии обращались вспять благодаря лишь паре умелых фраз. Я не заметил, в какой момент Артур научился так делать, и подозревал, что это умение исключительно. Но я не знал, может ли оно помочь в диалоге с ненормальным драконом. И только поэтому позволил себе влезть.
- Ты можешь остаться тут, - я махнул рукой, показывая на сокровищницу. - С золотом и прочим. У нас однажды уже жил дракон, поэтому некоторый опыт у нас есть. Можешь принести уже найденное золото сюда - я организую тебе удобную площадку для вылета, чтобы не рушить несущую стену замка.
Артур меня убьет. Уже прямо сейчас хочет, я чувствую этот взгляд, я всегда его узнаю. Раньше он так смотрел на меня довольно часто, теперь же, ввиду моего положения, поводов стало меньше, но сейчас определенно один из них.
Но я ведь так хотел дракона!

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]HARRY POTTER[/font][/size][/b]

Код:

[url=http://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=3#p47905]Neville Longbottom[/url]

Косой переулок в день Святого Валентина превращался в настоящую клоаку.
Я всегда замечал, что этот праздник как-то совершенно безумно действует на волшебников, куда безумнее, чем на обычных людей. Если в мире обычном все ограничивалось какими-то акциями от кофеен и валентинками, то мир магический просто взрывался тошнотворно-розовым цветом. По верху зданий они пустили розовые бумажные гирлянды, больше напоминающие развешанные по округе чьи-то кишки, нетленная Селестина Уорлок пела почти из каждого радио (она все еще была общепризнанным символом для всех влюбленных, хотя уже года три как умерла). Аптека Малпеппера вынесла пару столиков на улицу, продавая всем желающим приворотные зелья, в кафе-мороженом Фортескью сегодня продавались исключительно розовые, красные и белые шарики, от которых радужка глаза временно обращалась в форму сердечка. Даже совы и те возбужденно ухали, радуясь наплыву посетителей, и летали туда-сюда с крошечными (или наоборот. гигантскими) валентинками - кричащими, поющими, переливающимися всеми цветами радуги, с сюрпризами внутри, которые то и дело вываливались из недостаточно хорошо запечатанных писем (чем вызывали шок и дикое смущение у половины улицы). Единственным магазином, который не поддержал все это безумие, была лавка "Все для квиддича", но и та сдалась - возвращаясь обратно к Дырявому Котлу, я заметил, что часть стены была отведена под любовные признания, которые полагалось рисовать розовым мелом.
Все это было тошнотворно и отвратительно. Шум и гам окружал меня со всех сторон, пока я пытался дойти до интересующего меня места - и казалось бы, все здесь взрослые люди, а какую же истерику развели! Вокруг стола с приворотными зельями развязалась нешуточная драка между обладательницей элегантной шляпы с головой страуса и невысоким пареньком, чья темно-фиолетовая мантия едва прикрывала коленки.
Если исключить жгучее раздражение и готовность обратить в камень любого, кто попытается ко мне обратиться, к дню Святого Валентина я не относился никак. Любовные терзания обходили меня стороной, вообще в моей жизни были двое людей, которых хотя бы с натяжкой можно было отнести к классу возлюбленных или около того. Только одна давным давно растворилась в Озере и перестала быть человеком, а второй такого посыла точно бы не оценил.
На этот раз я отправился в Косой переулок под заклинанием старения, поэтому мог быть абсолютно уверен, что ко мне никто не пристанет. К морщинам и длинной белой бороде я добавлял отвратительный склочный характер и готовность запульнуть заклинанием из посоха во всех подряд. К счастью, такую фигуру уже пару раз здесь видели, поэтому подходить не спешили. Пускай идет своей дорогой.
Мне это было на руку - я и заглянул-то сюда только для того, чтобы пополнить запасы ингредиентов для зелий, а про праздник просто забыл. Ну подумаешь, февраль, и что, что четырнадцатое - вчера вот тринадцатое было и ничего, никто не умер. Вспомнил только когда ступил на магическую улицу - и тут же пожалел о своем решении выбираться из дома вообще.
Хотя под конец не удержался и я: вдобавок к ингредиентам купил совершенно отвратительную миниатюрную фигурку садового гнома в костюме купидона - тот помещался на ладони и то жизнерадостно скалился, то вскидывал свой маленький лук и целился в кого-то. Вещь была ужасная и безвкусная, и она совершенно точно должна была порадовать Артура.
Почему-то я был уверен, что он разделает мое отношение к этому празднику. У него совершенно точно никого не было - я бы знал, да и завести себе хоть какую-то пару после того, как ты узнал, что вообще-то являешься величайшим королем древности, наверное невероятно трудно. Я не хотел думать о том, что будет, если он вдруг себе кого-то найдет - тогда весь наш жизненный уклад совершенно точно покатится на дно.
Я не понял, как и в какой именно момент он начал жить у меня, но против не был: это было и привычнее, и удобнее. Тем более что он почти все время был у меня на глазах, за исключением времени, которое он проводил на работе - я в это время обычно выбирался на одну из магических улиц, как вот сегодня. Его попытки напомнить, что когда-то я был его слугой, меня безмерно веселили, а моя магия, которую я совершенно не скрывал, злила его. Так мы и жили, постоянно цапаясь и чувствуя себя во всем этом совершенно счастливыми.
Крик из прихожей оторвал меня от чтения нового номера "Трансфигурация сегодня". Я недоверчиво кинул взгляд на часы - сегодня Артур пришел раньше обычного - а потом подумал, что, вероятно, у них был короткий день из-за праздника или около того. С тяжелым вздохом я поднялся и вышел из комнаты, намереваясь ответить что-то вроде "ну и где ты шлялся, ослина, опять по бабам? Ну все, я готовлю документы на развод", и замер, с любопытством и недоверием разглядывая набор юного похитителя сердец.
Нет, не то, чтобы Артур никогда не покупал конфеты. Он делал это с завидным постоянством и каждый раз утверждал, что это дар для величайшего из магов, а потом бессовестно сжирал все, не давая мне даже возможности их попробовать. С цветами было почти так же - только цветы покупались для того, чтобы красиво стоять в гостиной. Так что ничего удивительного в этом не было. Но вот все вместе, да еще и в день этого дурацкого праздника - это напрягало.
Хотя может быть, я еще просто не отошел от своего путешествия по Косому переулку. В немагическом мире таких кошмаров нет, так что король вполне мог и забыть о том, что сегодня за день. Другое дело, что он сейчас по громкой связи говорил со своим отцом.
Я подхватил букет и принялся деловито обрезать концы прямо в раковину, прислушиваясь к речи Утера. С ним я еще не виделся и здорово подозревал, что радости от этой встречи не получу - Утер Пендрагон был человеком, который уничтожил почти всех разумных драконов и надолго запретил магию под страхом смерти. Он убил стольких людей, из-за него моему отцу, чье имя я теперь ношу как фамилию, пришлось податься в бега, бросив единственного человека, которого он убил. На руках Утера было слишком много крови, и даже несмотря на то, что он, в отличие от самого Артура, ничего не помнил о своей прошлой жизни, у меня все равно не было никакого желания встречаться с ним лицом к лицу.
Ножницы с глухим стуком упали в раковину. Я замер с букетом красных роз в руках и медленно повернулся к Артуру, пытаясь переварить то, что только что услышал. Переварить не получалось, понять, что именно Утер Пендрагон имел ввиду, тоже.
Я говорю о твоем парне, Мерлине.
О Мерлине, который сейчас воздух ртом ловит как рыба немая и ни слова не может сказать - это об этом Мерлине? Меня даже его желание познакомиться со мной не шокировала так сильно, как мысль "и он туда же".
Ведь если так посмотреть, много как думал. Начиная от университета и заканчивая людьми, которые просто где-то нам встречались. Мы жили вместе, у нас была общая собака и даже чертов лосось, названный в честь моего друга детства, мы постоянно таскались вместе и привычно обзывались друг на друга - я не был уверен, что именно этим обычно занимаются парочки (вроде бы, парочки как раз большую часть времени целовались?), но общественное мнение было не переубедить. Все то, что я считал изощренными или не очень издевательствами, привычными, без которых и отношения с Артуром были бы не теми, люди вокруг считали проявлениями любви.
А теперь и Утер подключился.
- Ну давай посмотрим, - медленно и серьезно проговорил я. - Мы живем в одной квартире, спим в одной спальне. Сегодня день Святого Валентина, и ты притащился с огромным букетом роз и конфетами - очень тривиально, но кто я такой, чтобы винить тебя в отсутствии воображения? А теперь еще звонит Утер и предлагает тебе, наконец, познакомить его с твоим парнем.
Мне хочется резко выдохнуть или провалиться сквозь пол - или начать истерически хихикать, но я позволяю себе небольшую паузу, во время которой все так же невозмутимо разглядываю совершенно обалделое лицо Артура, и продолжаю.
- Это правда самые длинные твои отношения?
На большее меня не хватает - третий вариант выбирается как-то сам собой, меня прорывает и я начинаю истерически хихикать, согнувшись пополам и держась рукой за край раковины. Я не знаю, как мы дошли до этого бреда, но честное слово, пускай сам с этим разбирается! Я не могу, я слишком занят, хихикаю.

[

Код:

b][size=10][font=Times New Roman]THE RAVEN CYCLE[/font][/size][/b]

Код:

[url=http://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=3#p48476]Richard Gansey III[/url]

Похоже, что после тяжелого дня наступила затяжная ночь: смерть Супермена повергла людей в глубокий траур и, что куда хуже, ощущение полной беспомощности и беззащитности. Они сделали из него нового бога, ещё при жизни видели в нём какого-то идола, которого одновременно боялись и которому поклонялись. Иногда это было жутко. Жутко по-настоящему становилось теперь, когда божество было повергнуто, а человечество никак не могло найти в себе силы позаботиться о себе самом самостоятельно.
Супермен был надеждой, был защитником, а ещё самым большим наказанием, развращавшим людей, перекладывавших все свои проблемы на его плечи. И Атлант рухнул.
В мире не стало меньше героев и злодеев, солнце не стало светить иначе, но всё как будто потухло, замерло, погрузилось в круглосуточные вечерние сумерки. Никто не чувствовал себя в безопасности, никто не видел смысла бороться – люди, как и тысячи лет назад, надеялись на богов, молились им, восхваляли их, а потом роптали, но только единицы могли встать с колен и решать свою судьбу вместе с богами или наперекор им.
Смерть Супермена была для них всех утратой; за супергероем ещё стоял человек, о котором забывали почти все. Странно, что он был одновременно и у всех на устах, и всеми забыт одновременно. Диана думала о том, что и её ждет подобная участь, если однажды она не увидит рассвет и уйдёт в Аид или же на Олимп, если Зевс захочет забрать свою дочь и приравняет её уже окончательно к рангу богов. Но этого невозможно было знать заранее.
Откуда взялось сразу столько мусора, который ветер гнал по улицам, в Метраполисе она не представляла. Будто бы Супермен одним своим существованием растворял газеты и банки из под колы, может быть при нём боялись бросать себе под ноги, вели себя иначе. Боялись, надеялись, а теперь были растеряны и напуганы.
Жизнь продолжалась монотонно и неизбежно – смерть супергероя огромная потерял для мира, но не сравнима со смертью личности. Смерть Супермена не могла причинить боли никому конкретному, лишь оставить постоянное ощущение тревоги и безнадежности, смерть Кларка Кента разрушила жизнь его семьи, а это было куда больше, чем мировая скорбь. Личная трагедия против бездушной статистики, цифры против живого человека из плоти и крови – мир боялся, хоронился по темным переулкам, но не чувствовал боли.
Когда Диане предложили дать интервью о выставке, которую они готовили объединенными усилиями музея Метраполиса и Лувра, она хотела отказаться. Она не любила оказываться перед камерами и чтобы её имя мелькало где-то в прессе – она очень долго жила в тени, наблюдая за человечеством, привыкая к нему и пытаясь понять, совместить то несовместимое, что сочетал каждый из них. Она наблюдала, но не была готова к тому, чтобы нырнуть в этот поток жизни, если бы не Лекс Лютор, она бы не оказалась в Штатах, скорее всего, не оказалась в Готэме и не присутствовала при всем, что случилось дальше. На короткое время ей даже показалось, что она видит в этом странном человеке, то похожим на мальчишку-подростка, то на взрослого и циничного дельца, она увидела Ареса, но это был не он. Если брат её как-либо и был причастен к случившемуся, то разве что как муза.
Диана не отказалась от интервью по одной единственной причине – личность. Она увидела имя журналиста, а если точнее – журналистки, которая была заявлена на этот проект. Лоис Лейн.
Ей мисс Принс отказать не смогла. Не потому что эта рыжеволосая женщина знала какой-то особый подход к ней, не из-за известного имени, а из-за человека. Из-за человека, которому была нужна помощь, но к которому у неё не было повода подойти самой вот так просто – Диана хорошо помнила, что было сто лет назад, когда она вернулась обратно в Англию. И если бы не мисс Кэнди, решившую, что Чудо-Женщина – это её наследство от таки умершего в этот раз Стива Тревора, было бы намного труднее. Она заботилась о Диане и помогала освоиться в этом мире, объясняла о том, какой бывает мирная жизнь, какой мир понравился бы Стиву и что Стив был бы доволен, что смог хоть что-то изменить к лучшему. И что это был его выбор, выбор не остаться равнодушным и не беречь себя ценой жизни всех остальных.
Амазонка понимала его выбор, она уважала и восхищалась, она была воином, который с детства воспитывался с тем, что за свою веру не жалко отдать жизнь, но вера и гордость не заменяли ей живого человека, не смягчали боль от потери любимого мужчины. Потерю нельзя как-то восполнить, когда речь идёт о жизни, но можно научиться с этим жить. Не сразу, разумеется, но однажды утром она проснулась и поняла, что может, наверное, хотя бы попробовать идти дальше, а не проживать от дня к ночи, от ночи к дню по старым часам.
У неё ушло на это едва ли не столетие. У Лоис не было столько времени, а потеря от этого не становилась менее значимой, боль не могла быть слабее – боги и люди, герои и простые смертные в чувствах равны, только мучения у первых длятся дольше. И Диана согласилась на интервью, но один на один, без посторонних глаз. Посторонние в этом случае не нужны были в первую очередь самой Лоис.
Она видела сегодня журналистку впервые после похорон, на которых они с Бэтменом стояли в стороне, потому что их тут не ждали, хотя и не возражали против их присутствия, но они всё равно чувствовали вину, потому что живые всегда чувствуют вину перед погибшими в одном бою с ними товарищами. Чувство вины – признак жизни, как и боль, неотъемлемая её часть.
- Здравствуй, – изменения бросились в глаза сразу – у Лоис изменился взгляд, исчез тот запал, благодаря которому журналистка оказывалась в львиной доле своих неприятностей в попытке докопаться до истины. На безымянном пальце обручальное кольцо – женщины замечают такие вещи как-то сразу, сколько бы им не было лет, где бы они не были воспитаны, на каком бы языке не говорили. Кольцо на правой руке, не на левой, как у вдовы – Диана не оценивала, не отдавала каждой мелочи отчет, как это делал Брюс, она схватывала эмоции, исподволь возвращаясь на сто лет назад и без слов понимая, что всё означает, хотя словами бы не смогла выразить. - Я знаю, что ты чувствуешь. Я потеряла любимого мужчину так же, он пожертвовал собой, чтобы спасти остальных.
Разве что она могла тогда все изменить, могла предотвратить, если бы поверила Стиву, если бы так сильно не углубилась в чувство собственного превосходства над людьми, которые были виноваты в развязанной войне. Она ещё не знала тогда, что нельзя на войне остаться слишком чистой и быть выше остальных, что нельзя быть слишком хорошей и безупречной. Ошибки были и будут, мелкие и те, которые стоят кому-то жизни, она правда была как ребёнок, этот урок ей стоил дорого. Это был урок из тех, которые придавливают и парализуют волю надолго, а иногда – навсегда.
- К этому невозможно привыкнуть, как и смириться с этим. Время не вылечит, – она покачала головой в подтверждение своих слов. Интервью могло подождать.

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]GREEK MYTHOLOGY[/font][/size][/b]

Код:

[url=http://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?pid=50567#p50567]Zeus[/url]

Девушка с вытатуированным чуть выше линии выреза топа листком плюща объяснила ему, что Двоедонный Дионис - покровитель трансгендеров, и в целом всего движения ЛГБТ. Он улыбнулся ей и сказал: если ты просишь, то почему бы и нет.

В Греции люди всегда знали о богах больше, чем боги сами о себе знали. С течением времени, которое все сильнее отделяло их от поры, когда смертные и бессмертные ходили по земле вместе, это становилось все заметнее. В афинских уличных кафе сидели историки и пожилые загорелые европейцы, выслушавшие на пенсии множество экскурсий; пестрые группы школьников, смутно припоминающих Брэда Питта в фильме про Трою вместе с диснеевским злодеем Аидом, и стайки молодых туристов, читавших в детстве стандартный набор мифов, а потому мнящих себя экспертами. Дионису нравилось слушать, с каким азартом они угадывают в безруких и безносых статуях знакомых персонажей и со смаком пересказывают эпизоды совокуплений, насилия и метаморфоз. Золотой дождь? Вот где реально специфичные вкусы. Ну то есть, вы поняли: больной ублюдок!

Афины стали трехмиллионным городом, протянувшимся нагромождением современных бетонных коробок до самого моря. Здесь строили отели с видом на Акрополь, офисные улицы соседствовали с восточными базарами, а остатки храмов перемежались христианскими церквями, такими небольшими и аккуратными, что, казалось, они легко поместились бы в ладони. Бедные районы пахли мусором и немытыми телами, ночные клубы – кальянным дымом фруктовых оттенков, таверны – по-прежнему жареной рыбой и мясом молодого ягненка. Город шумел, изливался толпами и потоками машин, остывал от палящего солнца в темноте и сверкал электрической подсветкой, как сплошное полотнище фонарей, прорванное в центре двумя золотыми холмами. С их вершины на людей должны были взирать боги, но вот уже много столетий луна всходила над мертвыми камнями и пустыми клетками колонн и, масляно-желтая, серебристо-белая или рыжая, как совиный глаз, одинаково безжалостно освещала их покинутость.

Сегодня, однако, все было не так.

С террасы бара под померанцевыми деревьями была видна гора Ликабеттус, где несколько дней назад сам собой загорелся сигнальный огонь амазонок. Вокруг молодого человека в футболке с леопардом и татуированной девушки уже собралась пестрая англогомонящая компания, принявшая челлендж: никаких виски-кол и маргарит, в честь встречи в Греции – только греческие напитки. Янтарная метакса на виноградном спирту хлестнула из отбитого горлышка на доски, вызвав взрыв смеха; студентка-архитектор скривилась, передернулась и бросилась заедать кислое молодое вино сыром. Черноглазый парнишка-грек вытащил ее танцевать под очередной дымный трек Ланы дель Рей, и ночь звучала как по нотам, но Дионис был рассеян, взволнован и невнимателен. Так животных тревожит и пленяет наступающая гроза. Вкус электричества на языке тянул покрыться шерстью и предвкушающе вздыбить загривок, темнота трепетала в безветрии, словно приоткрывшаяся воздушная ткань занавеси, в пальцах билась древесная кровь – весенний прозрачный сладкий сок. У него давно так не стучало отяжелевшее от дремоты сердце. Он знал, что происходит.

Факел на Ликабеттусе погас – просто еще одним огнем в ночной иллюминации стало меньше, - и он встрепенулся. Как он и ждал, Диана с Темискиры пришла затушить знак опасности, дав отдаленному острову за туманом понять, что мир снова спасен. Он хотел поговорить с ней с того самого момента, как ощутил грозовое электричество и услышал раскат грома из-под земли; в конечном счете, она была его единственной сестрой, так же бродящей среди людей.

Давным-давно Дионис был не в ладах с амазонками – те чересчур рьяно вставали у него на пути вглубь Малой Азии. Затем сама Диана, до него повстречавшая не самого легкого для понимания бога-брата, вместо знакомства схватилась за оружие, но за век предрассудки были оставлены. Силой и чистотой она напоминала ему другую, потерянную Диану – только не ледяную и жестокую, а теплую, с глазами полными детской любви.

Белые цветы померанца, раскрывшись в темноте, разлили дурманный тягучий запах патоки. Выпейте за здоровье богов, шепнул Дионис своим греческим знатокам, и ушел один, незамеченным.

Через несколько минут он сидел на бортике фонтана на площади перед маленьким музеем, втиснутым между двумя жилыми домами. Засунув руки в карманы и болтая ногой, он слушал, как приближаются, отдаваясь стуком каблуком, шаги по тихой прилежащей улице. Потом, освободив ладони, сложил их лодочкой и зачерпнул воды из бассейна.

- Иди почти старшего брата, сестренка, - сказал он, протянув навстречу женщине темную пригоршню. – И я почту тебя.

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]GREEK MYTHOLOGY [/font][/size][/b]

Код:

[url=http://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=3#p51257]Apollo[/url]

Когда Кал Эл погиб, сердце Кары остановилось. Просто перестало биться, а когда сделало новое сокращение — сократилось ровно наполовину. Папа и мама сказали ей приглядывать за младшим братом, вырастить из него мужчину, достойного дома Эл, оберегать его от опасностей. Кара облажалась. Он вырос гораздо раньше, чем она прибыла на Землю. Одним заданием меньше, казалось бы, но... А вдруг, если бы Кал вырос не тем, которым она видела его? Не тем, кем его хотели видеть Джор-Эл и Лара? Слава Рао, повезло, что Кенты оказались прекрасными людьми, но если бы нет, то...
Если бы... Как часто оно мучает Кару. Теперь особенно. Кара не смогла уберечь своего брата от смерти. Не смогла встать на его место. А она должна, должна была. Но ей остались только «если бы», которые ранили гораздо тяжелее, чем криптонит. Кара Зор-Эл не знала, как с этим справится, родители тоже не знали, как помочь ей. Но если что она и выучила, находясь на Земле, чувства Кары Зор-Эл не должны были мешать ни Супергёрл, ни Каре Дэнверс.
Поэтому Кара Дэнверс улыбалась, в очередной раз подавая Кэт кофе и свой репортаж на одобрение. Поэтому Супергёрл улыбалась, оберегая теперь и Нэшнл-сити, и Метрополис. 
Миру этого хватало. Каре... Тоже стало хватать. Она должна была жить дальше, радоваться мелочам. Только вот дыру уже ничем не залатать. Марта так ей сказала, Кара была достаточно упорной, когда хотела найти ответы на вопросы.  Ты можешь улыбаться, твои глаза будут сиять, но где-то в глубине мутной водой будет таится грусть. Она увидела это в своих глазах. Она увидела это в глазах Лоис, когда осмелилась с ней встретиться.
Звонок настиг её во время правок творческой катастрофы, именно так Кэт назвала её статью о новых веяниях моды. Слишком много раз повторяется слово «цвет», понимаете ли. Меняй. Кто бы знал, что у слова цвет так мало синонимов?! Кара была готова сломать клавиатуру, если бы только за это Кэт не сломала её бы саму. Она могла.
Кара была удивлена звонку Лоис,  ведь она сама из-за своей слабости попросила сократить все встречи и упоминания Кларка до минимума.
— Кал? — тихо прошептала Кара, прикладывая телефон к уху. Лоис что-то говорила,  девушка слышала, но где-то  близко и одновременно вдалеке. Кара слишком сильно сжала свой телефон, который проще теперь было назвать сборищем схем и плат. Кара не помнит, под каким предлогом мгновенно отпросилась. Кажется, кошка рожает. А может и бабушка заболела.
Она уже летела. В мыслях. В реальности. В последний раз Кара летела так быстро лишь только прибыв на Землю, не умея толком совладать со своими силами, используя их на максимум. Теперь всё было осознанно. Тогда Кара была удивлена тому, насколько быстра, насколько странно то чувство, когда она летит. Теперь ей казалось, что всё слишком медленно.
Кара Зор-Эл, Дэнверс, Супергёрл — все её грани были в этом единодушны.
Ей так хотелось поскорее убедится, что это не сон, что это правда. А если и Лоис сошла с ума, то...
Рао, пусть это будет массовым помешательством. Пожалуйста.
S — означает надежду. Пусть она оправдается.
Кара сосредоточилась на Смолвилле. Вслушивалась в каждый голос, они сливались в общую какофонию, которая была обычно не более, чем белым шумом, но сейчас была скорее приступом мигрени. Кара вылавливала из этого моря звуков три знакомых. Три родных. Марта. Лоис. И... его сердце действительно билось!
Сердце Кары остановилось. Просто перестало биться,  когда сделало новое сокращение — снова стало целым.
Вот оно, поле. Кара уже видит Кала, видит его улыбку, слышит, как он её окликнул, а внутри зарождается странная смесь из безумной радости и ослепляющего гнева. Кара приземляется, достаточно резко, оставляя небольшой кратер, потому что сейчас она уже перестала управлять своими силами.
— Кал! — Кара подбежала к брату и заключила к крепкие объятия, не контролируя себя, взмыла с ним в небо. Девушка улыбалась и плакала одновременно. От переполнявших её чувств она не могла некоторое время связать и нескольких слов. Она просто всхлипывала, улыбалась и крепко обнимала свою единственную семью. В какой-то миг она переменилась, но была ли эта перемена к лучшему?
— Я так... Как ты мог? Как ты мог умереть? Оставить меня одну? Придурок! Идиот! Д-дурак! — потом Кара перешла на криптонские ругательства, потом крепкие криптонские ругательства, если бы Алура услышала их из уст дочери, то явно бы упала в обморок. Попутно Кара начала своими кулаками бить по спине Кларка, однако, справедливости ради, стоит отметить, что делала это даже не в пол силы.  Она позволила своему телу быть настолько слабым, насколько это возможно, чтобы быть почти как обычная девушка, чтобы просто выпустить свои эмоции. Если же бы она соотнесла свою силу со своим гневом и радостью, то явно бы снова отправила его снова тот свет.
— Никогда так больше не делай, пожалуйста, — шмыгнув носом, тихо попросила Кара, сама удивляясь тому, насколько это прозвучало по-детски и наивно. Но ей необходимо было это слышать. Потому что роли «старших» в семье Эл слишком смешались.

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]DC COMICS[/font][/size][/b]

Код:

[url=http://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=3#p54431]Conner Kent[/url]

Пожилой коллега встретил Диану в Лувре отдающими безумием искрящимися глазами, увлёк за собой в какой-то закуток, где узловатыми трясущимися пальцами начал тыкать то в неё, хотя всегда был человеком в высшей степени деликатным и чутким, то в пыльный фолиант, который извлёк из-под полы пиджака так, как во времена сухого закона торгаши предлагали живительный алкоголь. Мсье был не в себе и перевозбуждён, что прощало его бестактность и отрывистость речи, перескакивающей с восклицания на восклицание, но спустя минут пять она смогла уловить, о чем же ей пытаются рассказать как "ценителю и эксперту, который поймёт важность открытия". Важность она оценила, разумеется, улыбкой и терпеливым вниманием уважив коллегу, чтобы через четверть часа заказать себе билеты в Афины, где всё ещё горел сигнальный огонь амазонок. Пожилой француз действительно был на пороге величайшего открытия, которое не следовало делать ни сейчас, ни через год, ни через век, а, возможно, лучше и вовсе никогда смертным не находить Темискиру.

Афины встретили её ярко-голубым небом, морем - почти такие же, как на родной земле, но всё же цвета здесь были глуше. Может быть дело было в пыли, поднимаемой с земли толпами людей, снующих по древнему городу и компенсирующими приглушенные цвета ослепительными белозубыми улыбками местных жителей и вспышками фотоаппаратов туристов. Греки всегда умели торговать и наслаждаться жизнью. История была здесь в воздухе и переплетении запахов древности и современности - на какие-то несколько дней все атеисты немного проникались верой в древних богов, покупая бесконечные сувениры с видом Акрополя и самых известных статуй. От лесов и оливковых рощ ничего не осталось, на их место пришли дома и магазины, техника и прогресс, но аромат оливкового масла и козьего сыра был здесь неистребим. Куда больше ощущался этот дух на островах, сохранивших флегматичность и размеренность сельской жизни, но Афины были лицом Греции.
Лица греков были обращены к ней, стоило ей попасть в числе туристов в историческую часть города - предприимчивые черноглазые художники наперебой предлагали свои творения, чтобы гости смогли увезти с собой частичку Афин, некоторые предлагали нарисовать её саму, стилизуя под древнегреческие росписи, потому что "она так и просилась на холст или в мрамор, чтобы встать в один ряд с прочими богами-олимпийцами". Отчасти они были правы, хотя больше пытались польстить и заработать, - Диана была больше похожа лицом на греческих богов, чем сами греки, в чьих жилах текла турецкая кровь со времен Османской империи. Она была выше минимум на голову большинства местных, а в платье-тунике и с высоким пучком действительно казалась ожившей статуей.

Днем она посетила какую-то экскурсию, которую уже за эти несколько дней, что горел огонь на Ликабеттусе, успели организовать, сопровождая всё шутками и сказками, выдуманными так же скоро, видимо, как продумали новый туристический маршрут. Диана улыбалась, когда слушала версии о том, что именно означал этот столб пламени и думала о том, как много люди успели позабыть, потеряв истинное значение вещей, но присвоив им новое, не имеющее ничего общего с оригиналом.
Днем здесь было слишком много посетителей, поэтому оставалось молиться Афине, чтобы с наступлением темноты люди разбрелись по более важным и насущным делам, позволив ей беспрепятственно погасить огонь. Около него она думала о матери и была чуточку ближе к ней и другим сёстрам, которых покинула так давно, но которых услышала в минуту опасности.

Ночь здесь была бархатной - такого черного неба с крупными, едва ли не выпуклыми, которые хотелось потрогать, звёздами в Европе или Америке не было. Там ночи были скромнее, не расцветали благоуханием померанца и магнолий. В изнеможении от дневного жара земля пахла по-особенному, маня улечься на траву и считать звёзды до рассвета, когда те нехотя и не сразу спрячутся под напором солнца.
Ночью особенно ощущался гул из-под земли, отголоски которого доходили через моря и океаны; пустые глазницы статуй всё так же внимательно наблюдали за ней, где бы она не находилась, усугубляя чувство тревоги и каких-то перемен, которые она объяснить не могла.

Стрела с прикрепленным к ней лавровым венком, который Диана плела собственноручно днём, с тихим свистом рассекла воздух - ночью здесь была минимальная охрана, которая даже не заметила её. Наконечник глухо ударился о камень, а венок послушно наделся на первую стрелу, разжегшую огонь, задрожал под жаром, зашипел вбирая в себя пламя, а спустя несколько секунд остались только темные подпалы на остывающем алтаре; обе стрелы и лавр исчезли.
Диана ещё несколько минут наблюдала сверху за алтарём, мысленно сообщая царице Ипполите, что её послание было услышано, а вторжение было остановлено. Мир может вновь вздохнуть с облегчением и спать спокойно, хвала Афине.
А потом засуетились люди, для которых произошедшее было так же необъяснимо, как и загоревшийся несколько дней назад огонь - Греция была богата на чудеса и причуды.

Она возвращалась пустынными маленькими улочками, куда и днём заходят только особенно вдумчивые и дотошные туристы; камень под небольшим каблучком отзывался будто бы чуть звонче, чем следовало, но в тишине любой звук казался громче и ярче, а любая речь была неожиданна.
- Во славу тебе, братец, - в темном силуэте она узнала Диониса. Вместе с откровением Ареса, рассказавшего о её происхождении, она обрела бесконечное число братьев и сестер, дядюшек и тётушек, но никого, кроме этих двух братьев, не видела. Боги пропали, заснули, а неловкость первой встречи новоиспеченной богини и Диониса сменили бесчисленные вопросы. Принять в себе кровь Зевса было немного сложнее, чем откинуть обратно во тьму Ареса. Впрочем, она наивно думала сначала, что убила бога войны, о чем не забыл посмеяться Дионис как над хорошей шуткой. За последнее столетие он был единственным, кто не умирал и если исчезал, то чтобы появиться в ещё более экстравагантном виде.
Диана поддержала сложенные лодочкой ладони снизу и сделала глоток. От такого вина мог захмелеть всякий, оно было душистей и мягче, чем подаваемое в бесчисленных небольших кафе в центре Афин. - Почему ты меня ждёшь здесь?
В случайные встречи верят смертные, случайных встреч с богами никогда не бывает; амазонка зачерпнула из фонтана пригоршню воды и протянула ладони к брату в ответном жесте.

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]Greek Mythology[/font][/size][/b]

Код:

[url=http://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=3#p54545]Eros[/url]

В детстве Кэсси была маминым хвостиком, и если бы мама была жива, то и по сей день бы таскалась за ней по пятам, разделяя с ней ее интересы и увлечения. Любовь к истории, путешествиям и археологическим раскопкам делала их отличной командой. Но у судьбы было другое мнение и свои планы на счет их жизней, и в восемь лет Кассандра потеряла одну маму и обрела другую в лице удочерившей ее Дианы Принц. Период принятия случившегося был недолгим, но очень тяжелым. Кэсси справилась, выплакала все горе, выкричала всю боль, таившуюся внутри в ночных кошмарах. Сколько раз просыпалась она в слезах и обнаруживала рядом с собой Диану, которая пришла, обеспокоенная тем, что ее новому ребенку нет покоя ни во сне, ни наяву. Диана не навязывала свое мнение, не набивалась в друзья, не пыталась утвердить свой авторитет, а просто была рядом, когда была нужна. И Кэсси это ценила, пусть и не могла поначалу выразить это словами.

Время лечит, так говорят люди часто, обманывая себя и других. Не лечит, конечно же, просто расставляет все на свои места. Горе утихло, а переезд вместе с Дианой в Париж помог не только карьере искусствоведа мисс Принc, но и послужил сменой обстановки для Кассандры. Новый город не пугал Кассандру, а вот языковой барьер ощущался поначалу сильно, ведь в активе Кэсси из иностранных языков был только китайский, а французы считают свой язык самым лучшим и единственно приемлемым языком для общения, даже те, кто говорят по-английски, стараются до последнего этого избегать. Кассандре пришлось немало времени провести за учебниками, пусть и в детстве все схватывается на лету...уф, с китайским было бы проще. Изучение языка, начавшееся с детской игры с матерью в "наш секретный язык", продолжилось и по сей день при финансовой поддержке Дианы, оплачивающей курсы китайского языка и все необходимые учебники. Диана без вопросов поддерживала любые культурно-образовательные начинания приемной дочери. Даже сделала шикарный подарок на прошлый, четырнадцатый день рождения: отправила Кэсс на 2 месяца в языковую школу в Пекине, что дало ценный опыт ежедневного общения с носителями языка, проверило собранный Кэсси китайский на прочность и выявило некоторые бреши, которые стоит залатать.

Общеизвестно, что самый простой способ влиться в какую-либо компанию - интересоваться тем же, чем и остальные. Подростки, которые сходят с ума по истории и археологии настолько, чтобы дойти и прочитать хотя бы несколько книг, как оказалось, редкость, так что основной собеседницей по вопросам дел минувших лет для Кэсси была Диана. Друзья среди сверстников нашлись на почве обсуждения того, что любят все подростки: музыки, фильмов, сериалов, книг, компьютерных игр...и, конечно же, супергероев. Тот, кто утверждал, что ненавидит их, обожал их втайне ото всех сильнее, чем все другие, кто признавался в этом открыто. Кто-то завидовал их суперсилам, кто-то восхищался храбростью, добротой и прочими моральными качествами, ну а кто-то просто считал на нарисованном плакате кубики на прессе Супермена. Каждому свое.

Сверхспособности, увы, даруются кем-то свыше только избранным, воспитывать в себе моральные ценности - дело слишком хлопотное для вечно занятых тинейджеров, так что в основном увлечение супергероями сводилось к внешнему подражанию. И Кэсси не была исключением. Объектом ее любви была Чудо-Женщина, но за обклеенными плакатами стенами скрывалось нечто большее. Цель? Направление? Примером для Кэсси служила ее покойная мать, Хелена Сэндсмарк, женщина, которая прожила нескучную жизнь, добилась признания в своем деле, родила и воспитывала дочь в одиночку. Мама все успевала, и хоть Кэсси ее никогда уже об этом не спросит...кажется, она была счастлива. Кассандра изучала историю, китайский, интересовалась предметами, представляющими культурную ценность, словом, готовилась пройти по маминым стопам. Но в глубине души она сомневалась в выбранном пути. Ей хотелось не просто вносить свой вклад в науку, а делать что-то ощутимое для других людей, чувствовать, что она меняет мир к лучшему. Чудо-Женщина однозначно меняла судьбы тех, кто встречался на ее пути, и с каждой спасенной жизнью она меняла историю.

Но в пятнадцать лет кажется, что вся жизнь впереди, уже осознаешь необходимость принятия важных решений, закладывающих фундамент того, какой человек выйдет из тебя по итогу, но пока можешь позволить себе отложить ответственность в сторонку и просто расслабиться. Чем Кэсси и занималась в прекрасный теплый воскресный денек, составляя компанию Диане в походе по магазинам.
- Что скажешь насчет этого? Тебе бы пошло, - как и любой брюнетке, Диане идеально шел красный цвет, поэтому Кэсси держала в руках темно-красное платье. И уже знала, что платье будет отвергнуто из-за слишком короткой по мнению Дианы длины. Все-таки в чем-то вторая мама была такой же занудой, как и все взрослые...

- О, смотри, футболка с Чудо-Женщиной, у меня такой еще нет, - Кэсси бросила платье и рванула к другому стенду с одеждой, не дожидаясь очередной лекции о том, что это довольно глупое увлечение. По непонятным причинам Диане не нравилось то, что Кэсс так интересуется супергероями, не раз она предлагала "снять уже эти дурацкие плакаты". Но если не во всем доме, то в комнате Кэсси точно царила демократия, и народ в лице Кэсси любил Чудо-Женщину и не собирался это скрывать.

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]TOMB RAIDER[/font][/size][/b]
[url=http://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=3#p55252]Lara Croft[/url]

Чарльз внимательно смотрит на тело прикованное к постели. К нему ведут разные проводки, на лице мужчины кислородная маска, рядом попискивает прибор. Забавно. Чарльз никогда не думал, что однажды увидит свое тело таким. Таким хрупким, беспомощным, словно старая поломанная игрушка. Но куда сильнее его поражает абсурдность ситуации. Сознание человека находящегося в коме согласно многим исследованиям погружается в глубокий сон. Он должен был видеть красочные сны, но вместо них оказался здесь. Как это непривычно. Фактически, он чувствует себя живым. Прекрасно все видит, слышит и осознает. Способность читать мысли тоже никуда не исчезла, напротив, восприятие происходит мгновенно. Использовать свои способности для иных целей профессор не может. Он не может остановить людей, сделать так чтобы они почувствовали его прикосновение или присутствие. Что-то до боли знакомое. Точно! Похожая сцена была в фильме о Матрице, когда главный герой застрял своим сознанием в программе. Он посмотрел этот фильм вместе со своими учениками. Помнится Ороро особенно понравилась Тринити. Она сказала, что хочет быть похожей на нее. Ну, в данной ситуации, профессор получил возможность самому ощутить себя в роли главного героя этого фильма.
Вначале происходящее кажется ему забавным. Он внимательно наблюдает за друзьями. Видит, как Рейвен каждый день приходит навестить его. Она разговаривает с ним, рассказывает последние новости из жизни института. Раз в несколько дней приходит Хэнк. Сверяет показатели, делает какие-то заметки и анализы. Все чаще друг кажется ему потерянным и расстроенным. Показатели не меняются. Все стабильно и ровно. Никаких улучшений, никакой динамики и реакции на новые лекарства. Я не знаю, что мне делать, — однажды признается он Рейвен. Чарльз же отрешённо глядя на них понимает, кома продлится ровно до тех пор, пока тело и разум не восстановятся в полной мере.
Ксавье наблюдает за жизнью студентов. Джин теперь встречается со Скоттом, юный Курт смог побороть стеснение и теперь у него есть друзья. Ороро с особой любовью  интересом возится с новичками. Наблюдая за ними день за днем, Чарльз убеждается в том, что он смог создать место где эти прекрасные особенные дети могут быть счастливы. Все больше времени Чарльз проводит в библиотеке. Однако за две недели пребывания вне тела происходящее действительно начинает сводить его с ума. Профессор не может сам читать книги, а мысли студентов сконцентрированы чаще всего на одних и тех же вещах. Хэнк обеспокоен поддержанием жизни школы, Рейвен ему активно помогает и поддерживает. Чарльз смотрит очередной фантастический фильм в компании своих учеников, когда до него доносится истошный крик. Невыносимая боль пронзает сознание мутанта. А спустя мгновение, Чарльз понимает — он ощущает мутанта, этого мутанта. Кем бы ни был этот телепат — он находится в отчаянии. Ксавье не может оставить дело просто так. Он идет на зов. След приводит его в Зоковию. Странное государство. О нем известно крайне немного, но о печальных событиях произошедших там десять лет назад известно практически всем. Чарльз попадает в лабораторию. Хоть что-то приятное есть в этом пребывании призраком, приборы его не фиксируют и профессор без проблем может осмотреть скрытую от посторонних глаз организацию. Его приводит в ужас увиденное. Он видит запертых в камерах людей. Одни уже мертвы, другие метаются в агонии. Чудовищно. Господи, почему? Почему он так беспомощен? Будь у него тело, он мог бы одним движением остановить насилие и спасти их. А так, все что остаётся — лишь наблюдать.
Чарльз находит камеру той, кто невольно позвал его. Он без труда проходит сквозь стену. В прозрачном боксе на кровати лежит девушка. Милая, что же они с тобой сделали? — с горечью шепчет профессор, забывая о том, что его все равно никто не услышит.  Девушка неровно дышит, мечется в постели, а потом резко распахнув глаза просыпается.
— Ты меня видишь? — удивлению телепата нет предела. Ещё никто из окружающих не смог не просто увидеть, почувствовать его присутствие. Однако. Может это шанс? Он же услышал ее крик, а значит, видимо эта девушка телепатически находится с ним на одной волне. — Нет, я не часть этой программы. Скорее добрый друг, которого послали тебе на помощь, — с улыбкой отвечает мутант. Меня зовут Чарльз, — представляет он. 

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]MARVEL[/font][/size][/b]

Код:

[url=http://http://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=3#p58930]David Haller [/url]

Уже закат, Сайлент Хилл краснеет как поле, приспело же ему именно сейчас бежать, а что там впереди, пустыня или очередной тупик? Они не заметят даже, что он пропал, его давным давно нет на Тихом Холме - от него сохранился лишь дрожащий голос, башмак, затравленные глаза да убиенные первенцы. Уолтер находился в своём привычном состоянии - даже не депрессии, а глубочайшей апатии, когда не лень только одно: дышать. Его следы терялись в месиве, дорога корчилась в жиже, фортуна благоволила и закрыла глаза Сайлент Хиллу.

Он нырнул в побег как в океан за золотой рыбкой. За шоссе простирался мир, который ему предстояло назвать и себе присвоить. Сирена за спиной продолжала кричать, и Салливан бежал ещё быстрее от пронзительных позывных. А потом устал, упал в пожухшую листву, приподнялся на локте и слушал. Сайлент Хилл зовёт его обратно, чтобы пользовать, ведь пользоваться людьми для него также естественно как для рыб - иметь плавники.

Он уже стоит на шоссе и ловит попутку, но ни одна машина его не берёт, а может машина вообще за всё это время вообще была одна, просто разводилась или расстроилась в его глазах от слёз. Глаза у Салливана сейчас как у быстро пьянеющей на могиле любимого девочки, знающей что среди умерших мёртвых нет. Уолтер Салливан уже может убить человека, это легче, чем порвать бисерное ожерелье или разбить крепкий орех.

Слышит - хором ангелов поют тормоза красного кадиллака, который останавливается прямо вровень с ним. Вот тебе и праздник, Салливан, дождался, добился, дозвался? Он знает: они смотрят на него из города, из своих укреплений и трепещут перед его смелостью, наверняка говорят о нём как о ангеле, возмутившем воду, том самом ангеле из сказки, который вместе с бесом оказался в кадке молока.

- До Эшфилда подкинете? Денег нет, плачу хорошим настроением. Можно, да? Спасибо.

Прыгая на заднее сидение, Уолтер разворачивает тряпки и вытаскивает из них магнитофон на батарейках. Пока шёл через лес к шоссе, юнец подозревал всех и каждый шорох кустах в намерении этот магнитофон отобрать, каждого подозревал в нестерпимо унизительной для него догадке о том, кассетник краденный, что он не только ему принадлежит, но и принадлежать по всем законам мировой справедливость не должен - такому нищему, лишенному всего мальчику. Тем отчаяннее была решимость Уолтера защищать свою непосильную добычу и единственное доступное ему счастье на Земле - чёртов мафон. Даже у идущего в петлю должна быть своя песня, вы понимаете меня?

Они трогаются, нет, срываются с места скачком колёс - наверное у водителя тоже аллергия на местный туман. Тёмные очки сразу бросаются в глаза, про них, наверное, спрашивает каждый второй, значит надо выдумать что-то оригинальнее. То что у мужчины он не первый попутчик Салливан ощущал непоколебимо - у машин тоже есть аура, как круги на срезе дерева, выдающая количество душ, побывавших внутри этой колымаги и... Искавших здесь чекпоинт, чтобы сохраниться, но оборвавшихся как полёт птицы. "Ку-ку" - кричит Сайлент Хилл. - "Ку-ку?"

- Я вас ждал. А чего без иконок ездите? Дороги скользкие, можно и в кювет залететь.

Мужчина одет в алый стихарь, потому что сбежал с мессы, по английски, не знал как прямо сказать богу: "я не люблю тебя!", самовольно покинул свою службу, унёс свою тугую на молитвы голову к смерти, говорят после неё жизнь становится интереснее. Он старается лишний раз не размахивать руками, чтобы не было заметно, что его руками управляет нечто жестоко постороннее..

Код:

[b][size=10][font=Times New Roman]MYTHOLOGY: ANGELARIUM[/font][/size][/b]

Код:

[url=http://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=3#p59787]raziel[/url]

--

Диана выдохнула, глядя на свое отражение в зеркале - кажется, первый раз с того момента, как увидела зажженный огонь на алтаре амазонок в Афинах, возвещавший о Вторжении. Потом всё было слишком быстро, слишком медленно, было похоже на сильное течение, которое захватило их всех, кому было не всё равно и кто мог что-то сделать. Их просто несло от события к событию, которые были как будто заранее предопределены, но им забыли сказать о том, чем же всё закончится. Достойно древнегреческой трагедии.
Брюс сказал тогда, что им нужно пережить эту ночь, а дальше можно думать, как им идти дальше, куда и зачем. Тогда они стояли на пороге великой битвы, в которой не стыдно было умереть, но в которой стоило всё-таки выжить, они не могли заглянуть за завесу времени и думать о чем-то другом. Даже о прошлом, давнем или недавнем, не было времени и возможности сожалеть - сделанного не вернуть, можно только принять.
Как принять смерть Стива Тревора, как принять то, что она закрылась от всех на сотню лет, пусть и появляясь, чтобы помочь тем, кто в этом нуждался, но не идя на контакт с внешним миром, как принять смерть Супермена, в которой никто не был виноват - он умер как Воин. Принять то, что они тогда попытались его оживить и то, во что это вылилось и во что ещё выльется, было тяжело и тревожно. Непонятное чувство вины Брюса, его вера в расчеты и отказ принимать смерть как таковую после того, что с ним произошло в детстве, им дорого стоило. Так зла Диана, наверное, не была уже сотню лет - с тех пор, как осознала, что Арес всё это время просто насмехался над ней, был рядом и разжигал войну всё сильнее и сильнее, как увидела взорвавшийся самолёт. За злостью крылось суеверие - ушедшие в царство Аида обратно прежними не вернутся, даже если Подземному богу будет угодно выпустить душу. Хотя люди в современном мире ни во что не верили, куда им было понять чувства амазонки? Но чувства самосохранения у них не было, была слепая надежда на проценты и вероятности - Супермен даже мертвый умудрялся нести надежду. Надежду на то, что именно ему удастся побороть смерть и вернуться, ему лишь нужно помочь.
Как прежде не вышло, но чудом было уже то, что у Лоис получилось пробудить в Кларке человеческую память, изгнав отчаянную злость выдернутой из Аида души. Диана поблагодарила бога смерти за его милость, потому что уже то, что Супермен остановился и не стал им врагом, было чудом. Они сильно рисковали получить врага не менее сильного и жуткого, чем Степной Волк.
И они потеряли Материнский куб. Это был плохой день, тяжёлый, когда не было возможности остановиться, была необходимость закусить губу и идти дальше, пробиваться через обиды, непонимание друг друга, через дыхание близкой смерти. И через полную безалаберность.
Об этом она сказала потом, когда оказался повержен Степной Волк, потому что худшего отряда бойцов с выдающимися качествами она не встречала - они не умели слушать друг друга, не говоря уже о том, чтобы понимать на расстоянии, как это было заведено у амазонок. Только на Темискире это было не чудом, а годами тренировок, когда каждая знала свою роль и не нужно было лишних слов. Эти не понимали даже с криком. Но неважно, победителей не судят. Слава Афине, они выстояли, слава Афине, что в нужный момент появился Супермен. И он был, как будто бы, как прежде.
А после они разбежались так стремительно, как это могут делать только гордые мужчины, не видящие необходимости в лишних словах. Слова были нужны всегда, всем, каждому - каждому особые слова, правильные, которые попадают как стрела в мишень.
Первым опомнился Бэтмен. С ним всегда было сложно, потому что он загонял себя в бетонную коробку и не желал оттуда выходить, если только не случалось чего-то из ряда вон. Его броня была крепка, но вода камень точит, да и ему нужна была помощь. А людям нужна была их помощь. Их всех, а не кого-то одного. Диана была согласна с тем, что Лига Справедливости должна быть создана - вместе они сильнее.
Выдохнула она только сегодня окончательно осознав, насколько она устала маневрировать между ними и убеждать, уговаривать, находить подход и пробиваться через непростые истории каждого супергероя, через эго, через страхи, которых у них было больше, чем у обычных людей. И всё же напряжение, которое нарастало тогда, сейчас схлынуло.
С Кларком нужно было поговорить. Она настояла, что съездит к нему сама, пока Брюс не погряз снова в своих тенях и подвалах с летучими мышами страхов, воспоминаний и каких-то ему одному видных насмешках судьбы. Он культивировал бы в Кенте свое чувство вины, а тому не нужна была жалость. Жалость не нужна была никому из них, она разъедала ржавчиной сильнейших и превращала в труху.
- Здравствуй, Кларк, - здесь было много детей, что вселяло в сердце Дианы мир. Хорошее место, полное жизни и стремления идти вперёд, именно то, что им сейчас было нужно, потому как беглого взгляда на мужчину было достаточно, чтобы понять то, насколько ему в тягость противоестественность всего случившегося. - Я знаю, что тебя тревожит то, что тебя вернули обратно. Вот только это не так, не обратно, - с верой было проще жить. Для амазонки было кристально ясно, что у всего есть смысл, а потому, если Супермену позволили вернуться и не чудовищем, значит ему было уготована именно такая судьба. - За время, пока тебя не было, кое-что изменилось в мире. Теперь каждый из нас по отдельности ему не нужен, - она склонила голову на бок и прищурилась, разглядывая охотящегося за уткой ребёнка. - Прошло время, когда герои могли быть сами по себе, теперь нужно научиться быть командой, научиться заново защищать мир от того, с чем мы раньше никогда не сталкивались. Поэтому ты здесь, Кларк, потому что твой путь не пройден, иначе бы ничто не смогло вернуть в тело душу.
Брюс говорил, что её слова вдохновляют людей быть лучше, становиться чище. Хотелось в это верить, потому что они вылепили Супермена из глины, но в него нужно было вдохнуть огонь жизни, запустить время и заставить сделать шаг вперёд, перестав оглядываться на прошлое, оставшись где-то между бытием и небытием.

Код:

[size=10][font=Times New Roman]DC[/font][/size]

Код:

[url=http://rezeroed.rusff.me/viewtopic.php?id=9&p=3#p61045]Hal Jordan[/url]